– У Флюры нет кошек.

– Да? – парнишка посмотрел на неё снизу вверх со странным выражением: то ли удивлённо, то ли недоверчиво, затем на кошку, но так из рук и не выпустил.

– Надо выяснить, откуда она тут взялась.

– Ааа, ну посмотри-посмотри, а я за молоком, – поднялся тот и зашагал по коридору, наглаживая нарушителя порядка.

– Кхм.

– Что?

– А не мог бы ты мне сначала свет включить в комнате?

Соня нерешительно стояла перед тёмной комнатой и мысленно ругала советских архитекторов, которые ставили выключатели куда придётся, иногда чуть ли не на другом конце комнаты. “И хорошо, если не в шкафу”, некстати вспомнила она Задорнова.

– А? – озадаченно развернулся тот.

– Мне страшно, – призналась девушка после долгого молчания, – а вдруг там кто-то ещё есть.

– Нет там больше никого, я посмотрел, – с абсолютной уверенностью ответил тот, но всё-таки вернулся и щелкнул выключателем.

– Что за! – вырвалось у Сони, стоило свету загореться.

Окно на противоположной стороне было плохо видно от растений, плотно-плотно занимающих весь широченный подоконник. Флюра многое из магического арсенала предпочитала выращивать дома, “чтобы не бегать потом как безголовая курица по аптекам и базарам”, говаривала она, убеждая ученицу завести свой собственный аптекарский огородик на балконе. И теперь всё это хозяйство оказалось раскидано и разрыто. Огромная форточка была распахнута, тюль трепыхался на ветру, а весь пол и край дивана у примыкающей стены были устряпаны землёй и земляными следами.

– Так вот где ты лапки испачкала, – догадался Саша. – Ай-яй-яй!

– Это надо убрать, Флюра рассердится… – начала Соня и резко замолчала.

– Смотри, она ещё какой-то цветок вырвала, – ткнул спутник пальцем. – Прямо с корнями. Надо посадить.

После осмотра они нашли четыре раскуроченных горшка у дивана на полу и несколько измятых кустов, всё, что удержалось на подоконнике, более-менее исправилось обычной лопаточкой. То ли кошка жёстко приземлилась, то ли упорно цеплялась за них, боясь свалиться, а в итоге уронила вообще всё сбоку.

С уборкой они закончили заполночь. Физическая активность: нудная, монотонная и простая, действительно, оказалась неплохим лекарством. Соня успокоилась, уже перестала при упоминании имени наставницы ударяться в слёзы, позёвывая расстелила диван гостю в большой комнате, а сама устроилась в маленькой. В квартире стояла тишина, и Соня, впервые за весь день начала вспоминать его с самого утра. Столько всего произошло, на целую жизнь хватит.

Изначально она планировала встретить гостя, довести чуть ли не за ручку до наставницы, а потом спокойно вернуться домой и лечь спать пораньше. А в итоге ей пришлось сначала спасаться в падающем автобусе, затем лезть в гору, вспоминая туристические навыки, после кататься от наставницы к полицейскому участку, неприятный и своеобразный опыт. Хотя она была ни в чём не виновата, всё равно ощущение какой-то гнетущей презумпции виновности витало над этим местом. А под конец дня ещё пришлось убираться, мыть грязную животину и кормить, оставшись ночевать там, где она и не планировала.

За стеной Саша о чём-то беседовал со свежепойманной кошкой, такое ощущение, что ему было проще находить общий язык с животными, чем с людьми. Соня не знала, почему Флюра решила, что он хорошо на неё повлияет. Пока вся его помощь заключалась в странных фразах и поступках, бесящих и заставляющих нервничать. Словно человеческая жизнь и человеческие отношения были ему в новинку.

Утро вечера мудренее, говаривала наставница, и Соня тут же согласившись с ней, закрыла глаза.

Когда умирает дракон всегда идёт дождь. Так заведено. Не этими великими существами, которые, словно атланты, держат на себе весь мир и следят за его благополучием, но кем-то свыше. Так и в тот день, дождь лил, не прекращаясь до самого утра. Где-то там из-за горных цепей вылезло на свет божий солнце, но толстый слой серых, словно могильные плиты, туч посветлел лишь чуть-чуть.

На выходе из пещеры сидел огромный дракон и плакал как ребёнок. Широко распахнув пасть, он изрыгал наружу стоны похожие на помесь смертельно раненой собаки и одинокого, потерянного птенца. Но, на самом деле, он не издавал ни звука. Обычные люди не смогли бы этого услышать, лишь почувствовали бы резкий дискомфорт в районе груди и ушей. Только птицы, звери и существа, не потерявшие способность ощущать мир, могли, а потому старались не приближаться к логовищу; словно натыкаясь на невидимую преграду, прерывали свой полёт или бег, стараясь обойти либо облететь его по широкой дуге.

Драконы тоже устают. Он проплакал весь день, всю ночь и весь следующий день. Реки вышли из берегов, затопленные низины виднелись по всей долине, в прибрежных деревнях люди спасали свой скарб, поднимая на торопливо сколоченные плоты и молились своим богам о прекращении ливня.

Когда плачет дракон всегда идёт дождь. Он оплакивает мир и погибшего собрата. Но пока ни один из них не задумывался, кто будет оплакивать самого последнего дракона.

Соня проснулась посреди ночи и на автомате прошлёпала на кухню за водой. Если до конца не просыпаться, потом можно быстро и легко заснуть. За окном шумел дождь. Ровно и размеренно, наверно из-за него ей приснились такие странные сны. Про какого-то дракона и его слёзы. Никогда она не увлекалась фэнтези, да и не читала в последнее время мифологию, так откуда такие сны навеяло? Загадка.

Вообще, сны ей почти не снились. Флюра говорила, что такого не может быть, и надо тренировать память, каждое утро просыпаться и сразу же записывать в блокнотик обрывки воспоминаний, плавающих в голове. Чтобы со временем механизм запоминания снов улучшился. Но нет, Соня в это не верила и считала отсутствие снов благом. Ночью голова должна отдыхать. А ещё всякие истории про осознанные сновидения, когда сновидец настолько доэкспериментировался, что либо сошёл с ума, либо начисто пропал из этого мира, пугали даже её, магического практика. Поэтому: не снятся сны – одной опасностью меньше.

Но сегодняшней ночью она ожидала чего угодно мрачного и кошмарного, а приснился грустный дракон, который душераздирающе, но царственно и по-взрослому плакал.

– А-а-а-а-а!! – заорала Соня, едва в ванной включился свет.

Привыкшая к планировке собственной квартиры, вместо кухни она свернула в ванну, – но не брести же теперь дальше, – поэтому решила напиться прямо из-под крана. Включила свет и узрела в полузаполненной водой ванне труп.

– Что орёшь-то так? – труп открыл сонные жёлтые глаза, на мгновение Соне почудился вертикальный зрачок, плавно перетекающий в круг, но тот уже садился, недовольно держась за края ванной. От стекающей с его одежды воды шёл пар.

– Ты что здесь делаешь?

– Решил искупаться и заснул, – пробубнил тот, выбираясь наружу.

– В одежде?

– В одежде, – печально вздохнул тот. – У нас в деревне ванны нет.

– А как тогда…

– Баня.

– А в бане разве не надо…

– Жарко было. Не переживай, сейчас всё сниму.

– Ой, ты что делаешь? – взвизгнула Соня, выскочила за дверь и всё-таки отправилась за водой на кухню, размышляя о странностях деревенских парней.

С одной стороны гость был интересным, симпатичным, высоким, сильным, с другой – каким-то странноватым, но, что удивительно, это её отчего-то ничуть не пугало. Спокойствием и безопасностью от него веяло за версту.

Соня вынырнула из мыслей и встретилась с иcпытующем взглядом чёрной кошки; склонив голову на бок, как заправская кокетка, та с каким-то жадным любопытством изучала девушку.

– Брысь отсюда! Спать иди! – шикнула та и последовала своему же совету.

“Чёрт знает, что такое. Все странные какие-то”, – подумала она на автомате и также на автомате провалилась в сон.

* * *

Утром всё было как и должно: Саша проснулся в зале на диване, кошка у – него на груди, Соня – в спальне. Пустая ванна отозвалась гулким звуком под включённой струёй воды, и только новая сашина футболка в оттенках зелёного напоминала о ночном “купании”.