Впервые увидев бегущую по тёмному экрану яркую изломанную линию с меняющимися числами сбоку, я подумал, что тут не обошлось без магии. Белая коробочка пищала в унисон с сердцебиением, сообщая окружающим, что там происходит у меня под кожей. Казалось, там творилось какое-то мощное и сложное заклинание, родившееся в извращённом мозгу сумасшедшего колдуна. Но, когда первый шок прошёл, и я смог ощутить и просканировать окружающее пространство и прицельно эту «коробочку». Там не оказалось ничего магического. Вообще ничего. Пустота.

* * *

Спустя дни размышлений и самоисследований – как здорово, что в этом теле сохранились минимальные драконьи способности –, я обнаружил отсутствие магии в этом мире. Абсолютное. На тех расстояниях, которые мне удалось прочувствовать, не было ничего, что дало бы хоть какой-нибудь магический отклик. Ни защиты, ни заклинаний, ни барьеров. За всё время моего пребывания здесь, ещё ни разу и нигде я не ощутил ни одного всплеска колдовства, ни единого магического потока. Фантастически пустой мир. С точки зрения колдуна. Как же я попал сюда? Почему я здесь?

Внезапно мне показалась до безумия смешной мысль о том, как я мог бы выживать здесь, используя свои зачаточные магические способности, которые даже в столь урезанном виде стояли на несколько ступеней выше, чем у любого местного обитателя. Как мог бы я вливаться в это технологическое до мозга костей, но магически отсталое общество, которое, а в этом я был практически уверен, никогда и ни за что не поверит в существование нетехнической альтернативы. Губы расплылись в улыбке, драконы всегда были очень любопытными существами.

Пути назад не было, я не смог умереть как мои сородичи, не сумел попасть на небо в великое созвездие. Это печалило. Какой в этом смысл? Непонятно, почему верховные боги не позволили мне присоединиться к остальным. Может это наказание? Но за что? Это уже даже не злило. За свою долгую по человеческим меркам жизнь, я отучился от подобного, но тем не менее, невозможность присоединиться к своим ушедшим предкам и родственникам печалила всё равно. Воспринимать события своим чередом с полным равнодушием получалось далеко не всегда. Как оказалось, даже у драконов есть недостатки. Я тогда почти поверил, что достиг драконьего просветления, но, видимо, всё-таки нет. Может, потому и не удостоился чести?

Но тогда возникает другой вопрос – почему меня выбросило в чужой мир, в чужое тело? Совершенно непонятно как такое произошло и зачем. И за что? ЗА ЧТО? Может, мне предрешено прожить жизнь человеком без магии, чтоб научиться чему-то новому? Или это последнее испытание? За то, что не справился и сдался?

Мне не было ни горько, ни обидно, лишь печально. Видимо, так и есть – испытание. Великий Дракон не примет заблудшего собрата так просто. Значит, нужно вступить в эту жизнь, принять все трудности и остаться собой. Не поддаться соблазнам и искушениям, сохранить свою душу для созвездия Великого Дракона.

В любом случае, можно сдаться и плыть по течению, а можно попробовать выбраться из создавшегося положения с максимумом достижений. Я ощутил лёгкий азарт, это давно забытое чувство из детства, когда ещё живы были родители и другие родственники, и вся большая семья пыталась перещеголять друг друга способностями своих юных отпрысков. Но теперь мне было не с кем соревноваться, кроме самого себя. И это ворошило что-то странное, запрятанное глубоко в душу.

Эти человеки используют не только иные буквы, но и цифры, никакого отношения не имеющие к стройным рядам геометрических символов записи моей родной системы счисления. А ещё они предпочитают считать мелкими десятками, когда двадцатками куда сподручнее. О чём я тут же сообщил бабушке. Валентина Ивановна сначала подняла вой, запричитала и начала звать врачей, но потом всё-таки подуспокоилась и решила объяснить. Тем более, что врач ей посоветовал тоже самое. Кажется, систем счисления можно придумать куда больше двух.

Алфавит запомнился легко, слоги и слова быстро пришли с практикой. Теперь и медсёстры заинтересовались моим обучением, одна даже книжку принесла, по которой её ребёнок занимался – крупные рисунки с поясняющими картинками. Очень удобно. В моём мире читать умели лишь избранные: аристократы, торговцы, лекари, толмачи – те, кому приходилось много запоминать и писать. Некто даже изобрел систему запоминания для простолюдинов. Считалось, что там повысится эффективность производства. В городах открывались школы для детей, но человек по своей природе ленив: если есть возможность не изучать, а жить примерно также, он ни шагу не сделает. Большинство прекрасно обходилось десятью пальцами и крестиками вместо подписей, вмешивая жаргонные, местечковые фразы с столичный говорок.

Когда я ещё умел оборачиваться человеком, то посещал их города, участвовал в мероприятиях, общался с умными людьми, даже в библиотеку пару раз попадал. Тогда-то и получил бо́льшую часть человеческих знаний и умений. Было невероятно интересно, как эти нелепые бесхвостые существа, многие из которых даже простой магией не владеют, сумели изобрести столько необычного и полезного. Хотя старые драконы никогда не разделяли моего любопытства. Для драконьей жизни этого не требовалось, а если что непонятно – можно было просто прочитать мысли собеседника. Далеко не все имели возможность поставить профессиональную магическую мыслезащиту у колдунов. Жаль, в текущем теле эта способность исчезла без следа.

Детские книжки, красочные и яркие – про фрукты, овощи, животных и птиц я проглатывал по нескольку штук за день. Сначала было смешно водить пальцем по страницам мне, тысячелетнему дракону, но кроме меня никто не видел здесь ничего комического. Так что приходилось сдерживаться и не смеяться слишком уж громко. Врач одобрительно посматривал на мои занятия, но и весьма недвусмысленно намекал, что пора бы и честь знать.

Что такое «выписка», мне уже сообщили. С одной стороны, покидать хорошо известное и понятное место не хотелось, драконы вообще махровые консерваторы, но, как объяснили медсёстры, больница – лишь временное пристанище, по типу гостиницы, тут не живут, а лечатся. Место, где я, точнее Саша, живёт по-настоящему, находится вовсе не здесь, а за много километров отсюда.

Я сделал себе ещё одну пометку – разобраться в местных единицах измерения. Запомнить единицы расстояния, времени, веса и ещё много такого, что местные жители напридумывали, дабы усложнить мою жизнь. Таких пометок уже набралось на целый свиток. Какие здесь деньги? Да-да, драконам известно, что такое деньги и почему их принято копить. Не только золото и драгоценные камни интересовали мудрых рептилий. Кстати, биологическая систематика царства животных тоже состояла в списке. А также, какие профессии перспективны? Вполне возможно, в будущем мне придётся жить банальной жизнью человеческого существа, а значит зарабатывать на жизнь, и заниматься чем-то полезным. То ли растить огород, то ли ходить на охоту. Я ещё не решил, куда меня в текущем положении больше тянет. И надо было определяться поскорее. Потому что, судя по рассказам бабушки, моё тело вплотную подошло к тому возрасту, когда следовало выбрать собственный путь и покинуть родительское гнездо. По рассказам обо мне прежнем, складывалось впечатление, что Саша не очень-то к этому стремился, его всё устраивало на данном текущем этапе этой жизни.

В натуре драконов менять место жительства тоже было не принято – лишь глобальные события, типа природных катастроф, человеческих войн, эпидемий, сдвиги континентов могли выгнать нас с насиженных мест. Или изменения в личной жизни. Мы во многом совпадали с человеками. Но вот обучение… Нам никогда не было нужды что-либо изучать. Едва родившись, мы уже обладали полным набором знаний, возможностей и навыков, необходимых для выживания. Хотя, как я понимаю теперь, «драконы» и «выживание» стояли слишком далеко друг от друга, чтобы пересекаться в одном предложении. Наши характеры, конечно, могли отличаться. До сих пор помню своего меланхоличного отца, любившего лежать на склоне горы и пускать в небо круглые облачка пара, совсем как курящий человек, которого он подглядел как-то на телеге, греющимся на солнышке. О чём отец в такие моменты размышлял, никто никогда не спрашивал, но возвращался он на удивление умиротворённым. А вот я в детстве я был не таков… местные медсёстры назвали бы меня «электровеником», как некоторые своих детей. Я пока не выяснил, что это такое, но слово мне очень понравилось. Было в нём что-то опасное, загадочное, прямолинейное и порывистое. Простое и стремительное одновременно.