«Что со мной? О великие предки, почему вы не дали мне умереть спокойно?»

Я рывком открыл глаза, словно срывая тяжёлый покров, и увидел белую ткань, а на ней… на ней с двух сторон лежали тонкие человеческие руки. Под самой тканью, над полагать, находилось маленькое человеческое тело. Сердце болезненно заколотилось. Я снова непроизвольно дёрнулся, и пальцы на правой руке сжались в кулак.

– Физическая активность! – снова раздалось откуда-то сбоку. Слов я опять не понял, но, судя по интонациям, этот человек не относился ни к солдатам, ни к крестьянам. Уж очень чёткие у него были формулировки. Ни единого раза за всю многовековую жизнь не слышал ничего подобного.

Стоп. Может это морок?

Я сморгнул несколько раз, искренне надеясь, что наваждение сгинет, и я опять окажусь там, на склоне горы, возле развороченной пещеры, добровольно-беспомощный перед лицом обстоятельств. Готовый к смерти или почти убитый. Но ничего не изменилось. Белая ткань, чуть задравшийся дальний край оголил стопу с человеческими пальцами.

«На ноге пять пальцев», – автоматически сосчитал мозг.

И снова, в приступе отчаяния я увидел, как эти пальцы отзываются на мои импульсы, как они двигаются, как нога пытается упереться во что-то и выгнуть прижатое тело.

«Это моё тело. Это я», – также равнодушно констатировал мозг. Внезапное озарение, накрыло меня страхом, ужасом, отчаянием, единственным желанием вырваться, почувствовать себя настоящим собой, а не этим собой. В голове раздался вой: жуткий, утробный и безнадёжный. Комната наполнилась ритмичными пикающими звуками, миганием, топотом, криками, а потом всё стихло. Перед глазами снова воцарилась блаженная темнота, сознание благополучно отключилось. Но теперь это была не смерть, а просто успокоительный сон, выстраданное забытье.

– Он очнулся позавчера и спит беспробудно вторые сутки. Это нормально? – резкий женский голос врезался в уши. Судя по тембру и хрипловатости, она в возрасте и очень за кого-то волнуется.

Человеческие голоса, произносящие непонятные слова, снова и снова врывались в полусонное сознание. Они просачивались в голову, перемешивались звуками, скапливались блоками, не давая отключиться от мира, вынуждали думать над ними, повторять и запоминать. На этот раз я не выл, не кричал и не дёргался, а просто слушал слово за словом и рассматривал окружающее сквозь полузакрытые ресницы. Также, как делал раньше, прикидываясь спящим драконом. Всё-таки есть у нас с человеками что-то общее.

В прошлый раз, больше погружённый в собственные переживания и страхи, я не обратил особого внимания, но моё местонахождение оказалось донельзя странным. Никогда и нигде в привычном мире не встречались стены настолько ровные и настолько чистого белого цвета. И ни светильники, ни факелы не умели светить такой мертвенной синевой. Только некоторые виды драконьего пламени. Но и те получались спонтанными, нестабильными и быстро гасли., не давая равномерного и аккуратного освещения. Тут же всё выглядело очень искусственно, словно кто-то начертил ореолы по линейке, а потом каким-то огромным инструментом вырезал и выбросил всё нарушающее эту равнодушную идеальность. Безупречно гладкий, белоснежный край кровати, на который лежало моё новое тело, дополнял эту неестественную картину.

Я лежал и мысленно ощупывал себя, проверял какие органы у меня есть, как они работают, и что с моим телом происходит. От драконьих лёгких остались только жалкие подобия, ни огненной железы, ни кислотного мешочка. Как же человеки с этим живут? Маленькое сердце и крошечный желудок без дополнительных отделов тоже очень сильно уступали драконьим. А ещё не было хвоста, панциря из пластин и мощных крыльев. И всего две ноги. Я сильно засомневался, что смогу с первой попытки сделать хотя бы несколько шагов и не упасть на этих нелепых, тонких подпорках. Будучи драконом, я как-то мало задумывался о сложностях, с которыми сталкиваются эти хрупкие двуногие существа.

В голове было пусто и гулко, никаких мыслей о том, как я тут оказался, почему в человеческом теле, и что это за мир. Однозначно, это был не мой мир. И дело не только в языке и безукоризненной геометричности окружения. Даже воздух на вкус казался другим. Хотя, может это человеческие рецепторы так ограниченно анализировали его химический состав. Ещё один минус нового тела. Я вздохнул совсем по-человечьи и тут же усмехнулся собственным мыслям. С этого момента я и был человеком. Пора было перестать отрицать неизбежное. Я пошевелил руками, пальцами, обнаружил металлические иглы внутри сгибов локтей, ощутил поток какой-то жидкости сквозь проделанные отверстия, попытался проанализировать, наткнулся на незнакомые элементы, коих не существовало у нас. Ещё один аргумент в пользу версии, что это совсем чужой мир. Их накопилось достаточно. Вывод окончательный.

– Доктор, скажите, когда он придёт в себя? – снова тот же немолодой женский голос.

– В аварии пострадала голова, операция прошла успешно, но неизвестно, какие части мозга могли быть затронуты. До тех пор, пока он не очнётся, точнее ничего сказать нельзя, – а это второй голос, не солдата и не крестьянина. Скорее… Скорее учёного.

– Что-то можно сделать, чтобы ему помочь?

– Сейчас всё зависит только от него. Просто сидите рядом с ним, разговаривайте, держите за руку. Знакомые голоса и тактильные ощущения могут подействовать стимулирующе.

Я ощущаю, как ко мне приближается эта женщина. Тепло её тела усиливается, запах становится ярче, звуки шаркающих ног ближе – всё-таки некоторые драконьи навыки сохранились. Она садится рядом, ножки стула скребут по полу, и начинает говорить. Много и… страстно. От простых и обрывистых предложений внутри словно всё переворачивается. Почему-то этот незнакомый голос пробуждает во мне бурю чувств. Хочется и плакать, и смеяться, и вырвать у неё свою руку. А ещё злость, какая-то затаённая, неприятная злость. Так странно, ощущать эти человеческие чувства и пытаться разобраться в них.

Снова незнакомые слова, снова яркие чувства и эмоции, снова радость и грусть в одном флаконе, но я не тороплюсь, слушаю. Да и заняться мне нечем. Со временем смысл некоторых фраз становится понятнее. Вот здесь обращение по имени, здесь выражение чувств, а тут описание повседневных рутинных занятий, в которых, возможно, приходилось принимать участие и мне. Моему телу. Предыдущему владельцу моего тела. Много слов, много фраз. Целый поток, льётся и льётся, и льётся…

И так каждый день, а в нём каждый час. А я всё никак не могу встретиться с сородичами. Всё ещё жив в чужом мире.

Спустя неделю почти совсем не остаётся непонятных выражений, смысл некоторых терминов – да, но суть ясна как свет. Больше нет смысла скрываться и прятаться за опущенными веками. Ничего не выйдет. Я не могу умереть и не могу жить как прежде. Раз ничего не изменилось за столько дней, значит не изменится и в дальнейшем. Лишь действиями можно переломить ситуацию, суметь вернуться обратно и спокойно умереть, но лежать бессмысленной кучей мяса – смысла не много. Придётся искать свой путь. Человеком. Драконом в теле человека. Ждать бессмысленно. Пора действовать и учиться. И я открыл глаза.

Глава 2

– Саша, Сашенька! Как ты себя чувствуешь? – усталая, пожилая женщина хваталась за мою руку, в глазах стояли слёзы, но она улыбалась, и весьма искренне, – Сашенька, ты пришёл в себя… Как мы за тебя волновались. Вот ты просто не представляешь, как мы за тебя волновались. Ты такой молодец! Очнулся наконец-то! Господи, спасибо тебе.

– Я-а-а… – слышать и понимать слова – это одно, а вот правильно произносить их – совсем другое. И это ещё более другое для того, кто раньше имел дело только с драконьей глоткой, – сложнее.

– Да-да, я тут. И дядя скоро приедет. Я ему позвонила, как только ты моргать начал.

Она всё-таки не сдержалась, упала ко мне на грудь и расплакалась. Сквозь тонкую простынку я чувствовал, как прижимается ко мне её разгорячённое лицо. А вот слёзы – нет. Это тело продолжало демонстрировать поразительную нечувствительность по сравнению с предыдущей оболочкой. Зато речь стала понятной: за время лежания удалось неплохо пополнить словарный запас, но вот с произношением пока следовало потренироваться. Лёгкие работали иначе, слабее, медленнее, дёрганее, но зато не нужно было контролировать огненную железу, чтоб ненароком не спалить собеседника одним небрежным выдохом. Хотя старые рефлексы всё равно пока действовали: звуки получались напряжёнными и резкими. Теперь главное – практика.