– Не пей в незнакомой компании, горе ты моё луковое. Как умудрился-то… Эхх…

Я вышел на улицу, желудок активно протестовал, к горлу подступило мерзкое ощущение, я закашлялся, а зачем меня вывернуло на траву. Дышать было тяжело, в нос ударил неприятный запах, во рту все стало склизким и противным, хотелось вырвать глотку, чтобы перестать ощущать отвратительный вкус. Будучи драконом, мне ни разу не довелось испытывать тошноту. Как же неудобно быть человеком. Вот так я познакомился с алкоголем.

На другой день бабушка забежала в дом и, потрясая пальцем, сообщила, что ночью кто-то напал на молодых людей на той пустоши за посёлком, и, если б не счастливый случай, последствия могли бы быть ужасающими. Я сидел в распахнутых дверцах книжного шкафа и листал собрание древнегреческих мифов. «Ожерелье Гармонии», «Дедал и Икар», «Золотое руно»… Обилие деталей и подробности наводили на мысль либо о когда-то существующей и давно забытой магии, либо о невероятно богатом воображении древних сказителей. Что в равной мере восхищало и удивляло. Вот только объяснений взять было неоткуда. Моя новая-старая подруга вернулась обратно в город, а в книгах ответов не было. Либо я пока не нашёл нужную книгу, озарила меня неожиданная мысль.

– Как хорошо, что ты по таким места не ходишь. Что бы я делала, если б с тобой что случилось, а? Ох, как ты меня с той аварией напугал, а теперь это ещё…

– Бабуль, это же, вообще, с другими случилось, не со мной. Зачем ты попусту переживаешь?

– А мог бы быть и ты, если б тебя Флюра вчера не встретила. Что ж я после смерти твоим родителям скажу, как на том свете оправдываться буду. Напился ещё… У соседки, вон, дядька пьёт, его жена выгоняет, так он к ней приходит под дверь, всё-таки родственница единственная.

– А почему она его не прогоняет?

– Так родственница единственная. Как прогнать, – повторила Валентина Ивановна, словно это всё объясняло, и продолжила расстраиваться. – Но как ты-то у меня умудрился напиться. Ай-яй-яй…

Похоже, больше всего она переживала именно из-за алкоголя. А вот для меня – это была самая незначительная вещь из случившихся. Если начать перечислять, страница не хватит. Голова кружилась, горло саднило, словно внутри что-то скреблось и мешало глотать, из носа текло. Никогда не думал, что болеть по-человечески настолько неприятно. Мало того, что сами по себе слабаки, так ещё и легко из строя выходят, ломаются чуть что. Полистал я тут на досуге газету «Здоровье», что бабушка выписывала и старательно читала от корки до корки, так там такие истории – волосы дыбом. Кто-то неудачно наклонился при мытье полов – защемило нерв, шея не разгибается, другой купался в реке, заразился каким-то паразито – отёк мозга, ещё один неудачник принял обезболивающее после алкоголя – кома, но тут хоть понятно, почему Валентина Ивановна спиртное ругает.

С другой стороны, голова пухла от мыслей о будущем, о том, что бы я хотел изучить, чем заняться, куда двигаться, чем наполнить эту бесценную жизнь, доставшуюся мне столь необычно. Беседа с Флюрой что-то сдвинула в моей голове, оттеснив мысль о созвездии Дракона, чьей звездой я стану после смерти, куда-то на задний план. Человеческая жизнь коротка, а с точки зрения тысячелетних существ, вообще, мимолётна, так что подождать несколько десятков лет некритично. Можно попробовать насладиться ею, получить неоценимый опыт, постараться изо всех сил и, таким образом, вроде как «отблагодарить» предыдущего владельца тела, хотя он-то тут совсем не причём. С другой стороны, я мог бы также узнать много нового и попробовать жить настоящим человеком, ошибающимся, страстным и любопытным. В драконьей философии интересный опыт ценился наряду с сокровищами. Золото и бриллианты можно заново натаскать в пещеру, а вот необычные переживания и эмоции на ровном месте так просто не получишь.

С третье стороны точили мысли о магии. Об этой первобытной силе, которая у меня есть, но как-то пассивно. Неприменяема и неощутима, она скорее выглядит бесполезной обузой, чемоданом без ручки, как вычитал я недавно в юмористическом тексте. Как бы «достать» её изнутри, заставить снова работать по щелчку пальцев (даже у драконов были пальцы), вернуть себе способность летать, вновь почувствовать себя сильным, мощным, непобедимым и всемогущим, а не этим хилым и слабым человеческим двуногим. Но пока это самая труднодостижимая проблема, и следует заняться более насущными делами.

– Бабуль, а мне обязательно в ПТУ идти?

– Ась? Зачем спрашиваешь? Мы же вроде уже всё решили? Что-то случилось?

– Нет-нет, нормально всё. Просто, ну, может есть что-то поинтереснее?

– А столярничество чем тебе не угодило? – Валентина Ивановна бросила вязание и подвинулась ко мне вместе со стулом. Мне нравилось смотреть, как тонкие пальцы быстро-быстро словно перебирают по воздуху, сверкают спицами, еле слышно ими же стучат, а из-под них появляется шарф, словно «вытекает». Я знал про такие профессии – вязальщицы, вышивальщицы, кружевницы, ткачихи – но никогда не интересовался.

Драконам не требовалась тёплая одежда, шарф и шерстяные носки, пришлом мне в голову очередное грустное осознание.

– Не слишком ли примитивное умение? – в моём мире сколотить что-нибудь из досок умел каждый крестьянин, хотя были и редкие мастера, выполняющие произведения искусства, которые даже драконы иногда умыкали в свои пещеры. Но это был чаще штучный заказ, не каждый месяц такое попадалось, в остальное же время они занимались тем же, чем и остальные столяры.

– Примитивное? Ты же даже не пробовал, – укоризненный взгляд у моей бабушки получался лучше всего. Будь я хвостатым драконом, всё равно устыдился бы своего неверия, а уж после аргументов, – попробуй сначала табурет сколотить, да такой, на котором сидеть не страшно. Или вон хлебницу почини, уже полгода прошу-прошу… Ты ж как дядя Булат хотел стать! Знаешь какие люди к нему приходят! Ой-ёй-ёй! Столы он им делает. Тяжёлые, блестящие, и ножки вот такие и эдакие, резьба там, изгибы тут. Шкафы, комоды, кресла… Попробуй повтори.

– Дядя Булат? Понятно… А есть что-то посовременнее?

– Чего посовременнее? Компьютеры тебе, что ли, подавай? Столяр – древняя и уважаемая профессия, а эти компьютерщики – раз-раз, что-то там нажали и сидят, ничего не делают. Тьфу на них.

– Компьютеры… Это типа таких, что в больнице наблюдал за моим состоянием? Пиликал и показывал пульс, сердцебиение… – внезапно мне понравилась эта идея. – А что надо, чтобы заниматься компьютерами?

Валентина Ивановна как-то странно на меня покосилась, потом подошла и погладила по голове. Сухая, шершавая и горячая рука спускалась по моей щеке раз за разом.

– Сашенька, думать много надо. Математику знать, программирование, физику, логику… Да много чего. Главное, чтобы голова работала. Не болела, а работала! А ты её с мотоциклом по асфальту прокатил. Хорошо так прокатил. Старательно. Хорошо, что не до конца череп стесал, но зато фонарным столбом добил. Чудом же тебя спасли! Просто чудом. Не дури, а то вдруг швы разойдутся, – в сердцах закончила бабушка.

В груди и горле стало тесно, словно что-то в лёгкие попало. Раздражающие человеческие реакции. Инстинкты этого тела никуда не годились. Что-что, а рассудительность следовало потренировать безо всяких компьютеров. Я сглотнул, потёр глаза, медленно вздохнул и выдохнул, сердцебиение пришло в норму, слезливость отступила. Было неприятно. Нерациональная эмоциональность, чуть ли не самое главное, что меня раздражало в человеческих существах, и вот теперь я оказался сам подвержен этому пороку. Да и Валентина Ивановна странно выглядела. Кажется, следовало подойти к вопросу с другой стороны.

– Бабуль, да ладно тебе. Не надо так. Я серьёзно. Думать – интересно, если всё так плохо, то я попробую заново научиться.

– А надо ли тебе это? Опять меня обнадёжишь, а потом бросишь.

– Не брошу, обещаю. Помоги мне развить то, что… ну… требуется. Физика-математика, а дальше?