Я развернулась к нему и, глядя прямо в глаза, строго сказала:

— Виктор, это опасно. Ты должен следить за тем, куда мы движемся.

Проклятый киклоп на мгновение замер, глядя на меня, а потом принялся хохотать как сумасшедший. Он замолк через несколько мгновений.

— Я люблю тебя, — ласково сказал он. — Вот почему я люблю тебя. Одна ты меня понимаешь.

Ублюдок, мечтай.

— Сегодня ты узнаешь, каково это грянуться с небес на землю, — спокойно сказала я.

Он захихикал, но почти тут же успокоился. Мужчина опустил своё лицо прямо к моему и прижался лбом ко лбу:

— И что ты сделаешь, радость моя? Удиви меня…

«Простите меня, — я знала, что хор меня слышит. — Вы сделали мне такой подарок, но я применю его во зло…»

Одиссей не колебался, когда вогнал кол в глаз циклопу.

И я не должна.

А потом я одним ударом через гипоталамус взвинтила работу его надпочечников до предела. Это было так просто, так легко проецировать в его мозг адский ужас, который я испытала, когда поняла, что родители мертвы. Прямо вот туда, в переносицу. Прямо в глаз проклятому убийце!

Люди так просто устроены, куски мяса, регулируемые гормонами и рефлексами. Даже странно, что хор зовёт нас Титанами. Мы недостойны этого звания.

Вот так, вот так… Достаточно сдвинуть тут, пробежаться мыслью там… Адреналин хлынул по венам мужчины. Лицо Виктора покраснело, вены на лбу и на шее опасно вздулись, его руки затряслись, и тремор охватил всё его тело, а потом его тело свело судорогой, и он начал задыхаться. Зрачки Виктора расширились настолько, что радужка почти исчезла. Он хотел что-то сказать, но мог только хрипеть.

Я передёрнула плечами, скидывая его руку с моей груди. Мои руки были связаны за спиной, но ничего, кнопка аварийного маяка располагалась прямо передо мной. Поработаем головой! Я со всей дури долбанула по ней лбом, вышибая защитное стекло…

Осколки пластика брызнули во все стороны. Острая боль пронзила голову, но я почти не обратила на нее внимания. Теперь — нажать кнопку. Кровь со лба заливала мои глаза, но я справилась. С тихим щелчком алый пластик ушёл в своё углубление и начал призывно мерцать. Главное — сигнал подан. Теперь оставалось надеяться, что рейнджеры засекут его и придут на помощь.

Я могла лишь надеяться, что еще не поздно, и отчаянно желать, чтобы поблизости оказался хоть кто-нибудь…

Виктор, все еще находившийся рядом, бился в конвульсиях. Его закатившиеся глаза и побагровевшее лицо, бледные губы, с которых срывались нечленораздельные звуки, представляли жуткое зрелище. Моя способность, мой дар обернулся против него, погрузив в пучину первобытного ужаса. Я не знала, сколько еще продлится эффект и не приведет ли он к необратимым последствиям.

До меня доносились отголоски его агонии, проходясь наждаком по нервам, но надо было терпеть, у меня не было выбора. Я сама с ним это сделала.

Глайдер, лишенный управления, несся вперед на автопилоте. Зеленые кроны проносились внизу сплошным серебристым ковром. Я металась взглядом по приборной панели, пытаясь сообразить, как изменить курс или хотя бы затормозить. Смешно сказать, я сдавала экзамены на вождение вездехода и глайдера Виктору, но сейчас никак не могла сосредоточиться. Все кнопки и рычаги казались одинаковыми, а руки, скованные за спиной, лишали даже призрачного шанса дотянуться до управления.

Перегрузки вдавливали меня в кресло и резко бросало из стороны в сторону при сильной турбуленции. В ушах гудело, а желудок, казалось, прилип к позвоночнику. Каждый резкий маневр отзывался тошнотой и головокружением. Я чувствовала, как кровь приливает к голове, а перед глазами плывут черные пятна.

Так мы пролетели над бескрайним лесом, который вскоре сменился горной грядой — очередным водоразделом. Скалистые пики проплывали прямо по курсу, заставляя меня затаить дыхание. Казалось, стоит зацепиться за один из этих каменных зубцов — и наш глайдер разлетится на куски. Но автопилот, к счастью, вел машину ровно, умело огибая препятствия.

Воздух резко стал суше, у меня начало свербить в горле и я закашлялась.

За грядой расстилалась бескрайняя пустыня — безжизненные пески, изборожденные ветром и временем. Они тянулись до самого горизонта медно-рыжим океаном, сливаясь на границе с блеклым небом. Я никогда раньше не видела подобных ландшафтов на Церере. Неужели где-то на планете действительно есть столь дикие и безжизненные места?

Пустыня под нами казалась бескрайним морем меди. Барханы, словно застывшие волны, тянулись до самого горизонта. Воздух дрожал от жары, искажая очертания далеких скал.

Вдруг краем глаза я заметила какое-то движение. Обернувшись, увидела, как нас стремительно нагоняют несколько точек. Рейнджеры! Мое сердце екнуло от радости и облегчения. Помощь близка, еще немного продержаться…

Глайдеры рейнджеров были еще слишком далеко. А вот впереди, прямо по курсу, из песков вдруг начало подниматься нечто невообразимое. Гигантский корабль, больше похожий на исполинскую медведку, медленно вырастал из барханов. Его обшивка блестела на солнце, а очертания напоминали гротескную смесь насекомого и механизма.

Его сегментированный корпус блестел в лучах солнца, а многочисленные антенны и выступы придавали ему зловещий вид. От одного взгляда на эту махину у меня по спине пробежал холодок.

Корабль контрабандистов! Он ждал нас — или, скорее, Виктора, который сумел-таки привести к цели свой безумный план. Ждал, чтобы унести отсюда свои грязные секреты и преступные богатства. И меня, как заложницу. Как там Виктор сказал, счастливый билетик с этой планеты?

Ну уж нет, у билетика есть своё мнение на этот счёт. Рейнджеры засекли нас, корабль негодяев в прямой видимости. Моя работа тут выполнена.

Понимая, что времени совсем не осталось, я начала лихорадочно озираться по сторонам, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы помочь. Мой взгляд упал на тачскрин управления автопилотом. Если бы мне удалось до него дотянуться и отключить… Но со скованными за спиной руками это казалось почти невозможным.

Почти. Я не имела права сдаваться. Не сейчас, когда на кону стояло так много.

Сцепив зубы, я начала медленно, мучительно извиваться в кресле, миллиметр за миллиметром подтягивая скованные руки под ягодицами. Наручники впивались в кожу, плечи горели от неестественного положения, но я упрямо продолжала. Захрустели суставы, и я закричала от боли, глотая слёзы. Это было невозможно! Да, я читала, что можно вывернуться из наручников, но сделать это самой… Слишком больно!

Каждое движение отдавалось болью во всем теле. Руки, скованные наручниками, онемели, а в плечах пульсировала острая боль. Страх и отчаяние боролись во мне с решимостью выжить любой ценой.

Нужен другой способ! Думай, Юлия, думай! Что можно использовать вместо пальца? Ах, ну да… Тачскрин покрыт слоем материала, который хранит электрический заряд. Прикосновение пальца, проводящего электричество, вызывает изменение емкости в точке контакта. Мне нужно хоть что-то, проводящее электричество. Раз не могу использовать руки, использую нос…

Я смогла добраться до тачскрина. Вытянув шею, я из последних сил потянулась к заветной кнопке, чувствуя, как плечи пронзает острая боль. Еще чуть-чуть, ну же…

В первый раз я промахнулась, потому что кровь продолжала всё ещё струиться по моему лицу, заливая глаза. Я попробовала ещё раз…

Есть! Кончик носа коснулся экрана как раз, куда надо, и автопилот отключился. Глайдер тряхнуло, наша корма задралась вверх, но мы по-прежнему неслись к зловещему кораблю, который уже разинул жадную пасть люка, готовясь заглотить нас в свое нутро.

Теперь оставалось самое сложное — изменить курс. Я покосилась на ручки управления. Носом мне до них точно не достать… Может, если упереться ногами?..