— Отличные пайки привёз, — сказал Том, даже не взглянув на коробки. — Но у нас есть новости поинтереснее.

Он бросил на стол небольшой черный куб — камеру с вездехода. Виктор знал эти цифры, написанные яркой краской. Он сам своей рукой вывел инвентарный номер на собственности Университета несколько лет назад.

— Что это? — спросил мужчина, хотя по запаху уже понимал — случилось непоправимое.

— Твои дорогие учёные оказались слишком любопытными, — Том оскалился. — Натолкнулись на мой челнок.

— Что вы сделали? — его голос дрогнул.

— Всё чисто. Загнали их вездеход в ущелье. С такой высоты — верная смерть. Мои парни проверили — оба мертвы, унесло течением.

Перед глазами встало лицо Юлии, её счастливая улыбка. «Наконец-то увижу родителей!», — сказала она ему всего несколько часов назад. И чёртов Том… сначала делает, потом думает!

— Вы не должны были… — начал он, но контрабандист перебил:

— Мы сделали то, что нужно. Иначе вся операция пошла бы псу под хвост. И ты бы отправился на нары вместе с нами, — он подошёл ближе, его поганый запах стал острее. — Или ты думаешь, твоя малышка обрадовалась бы, узнав, чем промышляет папочка?

Юлия… Она ведь там сейчас, в куполе. Ждёт родителей, не подозревая…

— Я должен вернуться, — пробормотал он. — Она… она там одна.

— Веди себя как ни в чём не бывало! — окрысился Том. — Объяви ЧП, если она начнёт волноваться. Будешь рядом, поддержишь в трудную минуту. Станешь для неё опорой. А там, глядишь…

— Заткнись! — рявкнул Виктор, сам пугаясь своей ярости.

— Ну-ну, — Том поднял руки. — Не кипятись. Всё чисто, концов не найдут. Обычное происшествие в горах. Такое случается. Как в тот раз…

— Срочно переносите базу, — он открыл планшет, сбрасывая контрабандисту карту. — Сюда, тут нет вообще никого…

Виктор медленно шёл к выходу из пещеры, чувствуя, как запах крови пропитывает его одежду, его кожу, его душу. В голове крутились мысли, одна безумнее другой. Как он теперь посмотрит ей в глаза? Как будет держать её в объятиях, зная, что его руки запятнаны кровью?

Впрочем… Разве это действительно его вина? Профессор с женой сами выбрали свою судьбу. Да, именно так. Нельзя совать нос в чужие дела. Иногда любопытство убивает не только кошку.

Он достал коммуникатор. Пора возвращаться на базу. Скоро все узнают о «несчастном случае». А он должен быть рядом. Должен «поддержать» её. В конце концов, разве плохо, что он будет с ней в такой момент? Она не должна оставаться одна. Ей нужен кто-то сильный, надёжный…

И разве он не заслужил этого? После всех унижений с бывшей женой, после всех проблем с долгами… Разве он не заслуживает немного счастья? А Юлия… Юлия делает его счастливым. По-настоящему счастливым.

Тошнотворный запах собственной вины душил его. Но он заставил себя дышать глубже. Выбора больше не было. И пути назад тоже. Что сделано, то сделано. Теперь нужно думать о будущем. Об их общем с Юлией будущем.

— Прости меня, девочка, — прошептал он в пустоту пещеры. — Прости, если сможешь.

Но он знал — этого она никогда не простит. Когда узнает… Впрочем… Не когда, а если. Если узнает. А зачем ей вообще знать? Это ранит её. Лучше пусть помнит родителей такими. Счастливыми, увлечёнными своей работой. Разве не в этом настоящая любовь — защищать дорогого человека даже от правды?

К тому же… С деньгами от контрабанды он сможет обеспечить ей достойную жизнь. Пусть играется в свои пробирки и науку, сколько пожелает. Он уже купил красивое кольцо — она заслуживает самого лучшего. Они могут пожениться, завести семью… Разве не об этом мечтает каждая девушка? Теперь она точно никуда от него не денется.

Воздух снаружи был свежим и чистым. Где-то вдалеке собирались дождевые тучи. В такую погоду в горах часто случаются трагедии… Просто несчастный случай. Ничего личного. Просто… стечение обстоятельств.

А если её родители оказались не в то время не в том месте… что ж. Это просто случайность. Такова жизнь. Главное — у неё есть он. И он никогда её не оставит. Будет заботиться, защищать, любить…

Ограждать от всего дурного.

Он расправил плечи, стряхивая последние остатки сомнений. Всё правильно. Всё так, как должно быть. А запах крови… Что ж, к нему тоже можно привыкнуть. Как привык к запаху денег.

Пора возвращаться. Его ждет любимая. И он должен быть сильным. Ради неё.

Посреди долины, в окружении серебристо-зеленых деревьев, я мысленно повторяла стихотворение. Ветер ерошил волосы, солнце играло на листве, но эти детали едва доходили до моего сознания. Все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы настроиться на волну полисов, услышать их безмолвный голос.

Сначала ничего не происходило. Я уже начала сомневаться в своих способностях, когда вдруг мир вокруг меня словно поплыл, размылся. Реальность отступила, изменяясь, и на ее место пришло видение.

Я ощущала себя крошечной песчинкой в бескрайнем космосе. Сердце трепетало от парадоксальной смеси ужаса и восхищения. Казалось, сама планета говорит со мной, открывает свои самые сокровенные секреты. Это было одновременно прекрасно и невыносимо.

…Слишком много для человека.

Я увидела долину с высоты птичьего полета. Это был тёмный, дождливый день с грозными просверками молний. И тут, из-за горной гряды, появилась она — серебристая стрекоза, сверкающая боками под электрическими вспышками.

Большой грузовой глайдер двигался странно, рывками, как будто пилот не вполне владел управлением или что-то разыскивал. Он то зависал на месте, то резко устремлялся вперед, то начинал хаотично кружить над долиной. Если бы не грация и скорость, с которой он перемещался в воздухе, его можно было бы принять за подбитую птицу. Я (которая, Титанида) знала, что с небес на неё смотрят глаза богов, но стрекоза знает об этом и прячется в грозовых облаках, чтобы другие не засекли её полёт. След от ионного двигателя затеряется под дождём и молниями.

Но вот стрекоза, кажется, определилась с направлением. Она заложила крутой вираж и понеслась к горам, туда, где в склоне темнел провал пещеры сразу под камнем в виде разломанной надвое наконечника стрелы. Влетев внутрь, глайдер исчез из виду.

Картина перед глазами изменилась. Взор переместился на красноватые холмы, обрамляющие долину с противоположной стороны. В одном месте склон был усеян валунами и казался совершенно неприступным. Но стоило мне присмотреться внимательнее, как между камней я различила узкую расселину — вход в пещеру, достаточно широкий, чтобы в него мог протиснуться человек.

Марк тряхнул меня за плечо, и наваждение рассеялось. Я стояла, часто моргая, пытаясь осознать увиденное.

— Ну что? — нетерпеливо спросил брат. — Твои зеленые друзья что-нибудь показали?

— Да, — медленно ответила я, с трудом осознавая, где нахожусь. — Ты был прав, здесь есть пещеры. Та стрекоза… в смысле, глайдер… он залетел в одну из них, в горах. А в холмах есть еще вход, поменьше, для людей, вроде как запасной.

Я села, потому что меня не держали ноги. Связь с моими хористами давалась мне нелегко. Я достала бутылку и принялась жадно пить воду.

Глаза Марка загорелись азартом.

— Отлично! Надо проверить. У нас в шлемах есть тепловизоры и датчики движения. Если там кто-то прячется, мы это выясним, а когда выясним, — он демонстративно потряс своим мачете.

Боже мой, папа бы никогда бы не допустил, чтобы его инструменты использовали против людей. Но мы не он, мы — не настолько добрые. Мы просто дети двух гениев, потерявшие самое дорогое.

Мы с братом вернулись к нашему глайдеру и достали оборудование. Для начала решили проверить большую пещеру. Марк опустил забрало шлема, прикрыв лицо прозрачным щитком, включил тепловизор и направил его на темный провал в склоне.

— Чисто, — констатировал он спустя пару минут. — Никаких тепловых сигнатур, характерных для людей или работающих механизмов. Но это еще ничего не значит. Пещера может уходить глубоко в толщу горы, и сигнал просто не пробивается.