Она даже не услышала, как брат поставил на прикроватную тумбочку стакан воды и тихо прикрыл дверь.

Ночь пролетела быстро — будто кто-то смахнул стрелки часов рукой. Школьная неделя, казалось, только началась, а уже снова пора было собираться. В окнах домов загорались огоньки, дворники лениво шуршали метлами, а в небе медленно бледнел рассвет.

— Пойду будить Варю, — бросил Олег, зевая и поднимаясь с кресла. Он заглянул в комнату сестры — и остановился на пороге.

Варвара сидела на кровати, поджав под себя ноги, с открытым учебником на коленях. Рюкзак был аккуратно пристроен рядом, волосы заплетены, а форма — выглажена до идеала. Она подняла глаза на брата и улыбнулась, хоть и немного натянуто.

— Утречко. Я уже собрана, — сказала она тихо, будто сама удивлялась этому.

Олег молча прошёл внутрь, окинул её внимательным взглядом и отметил, что сестра немного побледнела. Лицо у неё было сосредоточенное, но под этой маской он легко считывал тревогу. Всё ещё давила память о том дне, всё ещё внутри сидел страх, но...

— Молодец, тигрица, — сказал он и легко ткнул её в плечо. — Главное — не сожри кого с перепугу.

Варвара хмыкнула, но, кажется, немного расслабилась. Вскоре они вышли на улицу.

На лавочке у подъезда сидел Миша, облокотившись о спинку, и болтал ногой в воздухе. Увидев их, он расплылся в широкой, искренней улыбке и поднялся навстречу.

— Доброе утро, Хазеры, — бодро произнёс он. — У нас сегодня план: выжить и не поддаться злу. Справимся?

— А если злу дать в нос? — уточнила Варя с лёгкой иронией.

— Только если очень захочет, — усмехнулся Миша, встречаясь с ней взглядом.

Троица пошла по тротуару, освещённому утренним солнцем, шаг в шаг. Начинался новый день — и у каждого из них было что-то своё, что они собирались преодолеть.

Они шли по школьной аллее, где асфальт местами покрывали жёлтые листья, оставшиеся от ранней осени. Троица молчала, каждый погружён в свои мысли. Варвара, не глядя на братьев, медленно, будто невзначай, проговорила:

— У меня есть идея, как можно проучить Егора и всю эту… его свору.

Олег, не замедляя шаг, резко повернул к ней голову.

— Варя, я же сказал: ты в это не лезешь. Даже слышать не хочу. Ты слишком дорого нам всем далась, чтобы снова рисковать. Помнишь, сколько длилось лечение? А сколько это стоило?

Варвара сжала губы, нахмурилась. Шла, глядя в землю, не отвечая. Тишина снова накрыла их, как крышка над кастрюлей — плотная, давящая.

Но вдруг Миша спокойно произнёс:

— Она же не говорит, что полезет в драку. Просто хочет предложить идею. Слушать ведь не опасно?

Олег скосил на него взгляд. Внимательный, почти испытующий. Михаил смотрел прямо, спокойно, даже с лёгким вызовом в глазах, и держался уверенно.

Олег хмыкнул и потер шею.

— Ладно… Если день пройдёт без происшествий — вечером послушаю. Только не обижайся, Варюха, я просто волнуюсь.

Варвара приподняла взгляд и мельком взглянула на Мишу. Её глаза благодарно блеснули, и она едва заметно улыбнулась. Миша, не глядя, чуть кивнул, будто говоря: всё под контролем.

Впереди показалась школа. Старое здание с облупившейся штукатуркой и привычной суетой у входа — словно ничего не изменилось. Но они шли к нему теперь чуть иначе — вместе.

В школе гудело, как в улье. Ученики шептались, переглядывались, кто-то сдерживал хихиканье, кто-то шепотом пересказывал разные версии, и все обсуждали одно и то же — машину директора, на которой кто-то оставил вмятину от тумбочки, с грохотом сброшенной, видимо, с какого-то этажа.

Олег краем уха подслушал, как девчонки с параллели восторженно рассказывали, что «это точно был Егор», ведь он вечно лезет куда не просят, а в тот вечер его видели с кем-то «у гаражей, тусовал, наверное».

Олег фыркнул про себя. Идея о том, что обвиняют Егора, его, с одной стороны, удивила — неужели кто-то рискнул? — но с другой… Удивление быстро сменилось на сухое понимание: репутация у Егорика была соответствующая. Даже среди учителей. Даже те, кто обычно закрывал глаза, начинали сторониться — но всё равно за их страхами стояла тень его отца.

— Всё равно побоятся что-то серьёзное сказать, — тихо заметил он, больше себе, чем сестре.

— Что? — Варвара повернулась к нему, оторвавшись от мыслей.

— Ничего, — отмахнулся Олег и посмотрел на Михаила. — Давай, увидимся позже.

Миша кивнул и свернул к своему кабинету, успев коротко подмигнуть Варваре. Она чуть улыбнулась в ответ.

Олег с сестрой продолжили путь по коридору, где по-прежнему витал аромат влажной тряпки и школьной столовки. Варвара чуть поежилась — возможно, не от холода, а от воспоминаний. Олег незаметно подался ближе, не касаясь, но будто защищая, и они пошли дальше, растворяясь в толпе одноклассников, обсуждающих очередной школьный скандал.

Вера Степановна носилась по классу, как вихрь в юбке. Ее седые волосы собраны в тугую гульку, очки сверкали в такт каждому резкому жесту, а в голосе звучал металл.

— Закон Ома, бездельники вы мои! Не Омг, как вы в своих телефонах пишете, а Ом! О-Эм! — закричала она, с размаху поставив ладонь на парту какого-то бедолаги на первом ряду. — Я вас всех на пересдачу отправлю, если сейчас же не запомните! Двойки поставлю! Из школы выгоню!

Кто-то попытался тихо пошутить, но Вера Степановна тут же обернулась, выхватила у шепчущегося парня дневник, прищурилась и грозно произнесла:

— Иванов, у тебя и так поведение — как у электрона на свободе. Ещё один звук — и я тебя к директору, к твоей любимой тумбочке!

В классе пробежал сдержанный смешок, но быстро утих под ледяным взглядом учительницы. За очередной неловкой попыткой кому-то списать формулу последовала лёгкая оплеуха.

Олег сидел на месте, молча подперев кулаком щеку. В его взгляде не было страха — только усталость и понимание, что проблема глубже. Он смотрел на Веру Степановну, на её резкие движения, на старомодное платье и затертую указку — и думал:

Егор — не единственная беда этой школы. Если учитель позволяет себе поднимать руку на ученика, кричать, унижать... Чему тогда вообще здесь учат?

Он скосил глаза на Варвару. Та аккуратно, почти машинально, записывала всё в тетрадь, будто её существование в классе — это просто обязанность, а не участие. Она сидела тихо, сосредоточенно, и лишь по бледности щек и напряжённым пальцам было понятно — она держится изо всех сил.

— Олег Хазер! — рявкнула Вера Степановна, выдергивая его из мыслей. — Сколько сопротивление, если напряжение 220, а ток — 2 ампера?

— Сто десять, — без паузы ответил он.

— Хоть кто-то не спит, — буркнула она и, поправив очки, снова принялась объяснять, на ходу указывая формулы на доске и ругаясь на мел, который постоянно ломался.

Урок тянулся, как старая резинка — с усилием, с натугой, с напряжением, будто и он сам был частью этой изношенной школьной системы, где терпение — самый важный навык.

После физики была алгебра, которую вела сухая, как мел, Галина Аркадьевна. Она говорила быстро, отрывисто, будто отстреливала формулы и уравнения очередями. У класса от её темпа уже давно начала плыть крыша, но списывать было бесполезно — глаз у неё, как у ястреба.

Олег сидел, уставившись в тетрадь, делая вид, что сосредоточен, но на самом деле наблюдал краем глаза за Егором. Тот, как и всегда, сидел в окружении своих «приближённых», вальяжно откинувшись на стуле, периодически бросая в сторону Олега тяжелые, колючие взгляды. Казалось, он ждал — подходящего момента, слабости, хоть какого-то повода ударить в спину. Но пока момент не наступал, и это только сильнее злило Егора.

После алгебры был урок истории. Учитель — добродушный, но вечно уставший Сергей Алексеевич — рассказывал про реформы 19 века, перелистывая старые распечатки, в которых путается даже он сам. Варвара сидела с прямой спиной, делая вид, что внимательно слушает, но по легкому напряжению в плечах Олег понимал — ей тоже неспокойно.