— Возиться? — взревел Джованни, стуча рукой по столу, — да мой внук — лучший в твоем замшелом клубе, только он и берет кубки! Только он и может отбить твою Мейбл от назойливых поклонников! И это означает “возиться”? Да куда ты без него?

— Вот и я думаю, куда я без него? — миссис Линден поздравила себя с победой.

— Твоя глупая девчонка одна бы выйти побоялась! И чем она будет заниматься на Рождество, когда вокруг взрослые станут накачиваться спиртным?

— Не знаю, — миссис Линден сделала грустное лицо, — бедная девочка всегда сидит одна.

— Так и быть, — Джованни снова стукнул рукой по столу, — бери его. Но чтоб ни дня учебы не пропустил! Или я выпорю его, как и обещал.

— Нас не будет всего неделю, Джон. Всего неделя пропуска. Но и он, и Мейбл сдадут все тесты. Я обещаю.

Она встала, откидывая назад красиво окрашенные светлые волосы. Казалось, время почти не властно над ней. Когда-то невероятно красивая, она и сейчас была хороша.

— Я тебе приготовлю рождественского гуся, — сказала она, улыбаясь, — пришлю, когда ты вернешься. Только не злись, — она выставила руки перед собой, — это по старой дружбе.

Дверь хлопнула и Джекки Линден вышла из дома, ступив на заснеженную дорожку. На губах ее была улыбка. Ей и на этот раз удалось заболтать старика Джованни. Ей и на этот раз удалось отбить на праздник его внука, а заодно и взять его на соревнования, которые ребенку были нужны, как воздух. Ральф не лучше своего деда, он стремится быть везде первым и тяжело переживает поражения. И, если у Джованни Регарди вся жизнь с некоторых пор стала сплошной чередой поражений, то у мальчишки, возможно, все получится.

Городок был запорошен снегом. Джекки прошла по дорожке, оставляя на белом блестящем снегу следы кроссовок. Много воды утекло с тех пор, как она впервые вошла в этот дом, будучи совсем малышкой. А теперь... а теперь, когда сын Джованни погиб, а невестка свела счеты с жизнью, она считала себя ответственной за судьбу паренька, что остался на попечении деда.

Они всегда были соседями. Джекки когда-то мечтала покинуть городок, уехать в большой мир, и покорить его если не своей красотой, то талантами. Но юность промелькнула в поисках себя, и вскоре Джекки снова оказалась в своем родном доме замужней дамой с тремя детьми. Еще миг — и вот ее дети разлетелись по миру, и она смотрит на свой большой дом, в котором им с мужем стало слишком просторно. Жизнь сделала еще один оборот, и вот она занимается воспитанием внуков, благо сын живет в том же городке, а остальные приезжают к ней на праздники и иногда на лето, чтобы провести его на ее конной ферме, что совсем недалеко от городка в горах.

Как странно сложилась жизнь, думала Джекки, идя по тротуару к своему дому среди сияющих рождественских огней. Когда-то сеньора Регарди, мать Джованни, помогла ей найти путь, отправив к своим родственникам в Рим. Джекки познала там и любовь, и страсть, она стала частью этого безумного города, навсегда впитав в себя его хаос, его древность и его радость. Теперь ее очередь. Такие долги отдаются следующему поколению. В восемнадцать она не знала, чего хочет, куда ей идти и к чему стремиться, Джованни уехал, бросив ее, и его мать спасла ее от депрессии и душевных метаний. Джекки улыбнулась воспоминаниям. Теперь Ральф нуждается в помощи. И даже против воли его деда Джекки постарается устроить его судьбу.

Когда-то она была бедна, а Джованни богат. Теперь же жизнь все расставила по своим местам. Теперь богата она, Джованни же сидит в своем старом доме, где дует из каждого угла, экономит на отоплении и чахнет в обнимку с бутылкой виски. Кто мог бы подумать, что все так сложится?

— Бабушка! Я давно уже пришла, а тебя нет!

Джекки ступила на порог дома и остановилась, смотря на красивую девочку, что раскрыла перед ней дверь с рождественским венком в руках.

— О, Мейбл, ты сделала венок без меня? — Джекки всплеснула руками, немного расстроившись, — но у тебя получилось очень даже хорошо.

— Спасибо. Не переживай, мне нужно сделать еще два. Я надеялась, что ты мне поможешь.

Мейбл пробежала в дом, в кухню, где на столе были разложены основы для венков, ленты, шишки, краски, и всякие украшения, которые Джекки купила специально для этого случая.

— Хочешь, я сделаю тебе кофе? — Мейбл подошла к кофе-машине и нажала кнопку, — я варю себе капучино, потому что очень мало спала из-за контрольной по испанскому!

— В двенадцать лет рано пить кофе, — проговорила Джекки, но не сердито.

Она вообще не могла сердиться на Мейбл. Красивая, как куколка, с пушистыми золотистыми волосами чуть ниже плеч, с огромными синими глазками, девочка будто сошла со старинной рождественской открытки.

— Ты знаешь, что я не пью много кофе, — Мейбл зазвенела посудой, и перед Джекки оказалась большая кружка, на которой были нарисованы елочки и санта-клаусы, — но если хочется спать...

Джекки усмехнулась. Мейбл всегда хотелось спать, поэтому кофе исчезал в ее доме целыми пакетами.

— И как ты написала контрольную?

Мейбл дернула плечом.

— На В. А Ральф снова был лучше всех, — глаза ее сверкнули, — бабушка, но ведь это нечестно! Он не сделал ни одной ошибки!

Джекки отхлебнула кофе. Могла ли она подумать, что когда-то и ее будут назвать бабушкой? Она ощущала себя не бабушкой Мейбл, а скорее ее подружкой. Зачем тогда это странное слово? Она всегда хотела, чтобы внучка называла ее по имени, но как-то сложилось так, что слово “бабушка” прилепилось к ней само собой.

— Ты должна не Ральфу завидовать, а сама стремиться быть лучше, — сказала Джекки, вспомнив, как когда-то завидовала его деду, — и в выступлении на соревнованиях тоже постарайся обыграть его.

Мейбл вспыхнула, вскочила и бросилась к Джекки.

— Он отпустил его, да? Отпустил?

Джекки кивнула.

— Отпустил. Я же тебе обещала.

— Тогда это будет замечательная поездка! — Мейбл кинулась ей на шею, — и я обещаю, что выиграю у него! Выиграю!

Городок сиял в свете рождественских огней. Ральф лениво шаркал ногами, чтобы поднять в воздух только что выпавший легкий пушистый снег, что так красиво серебрился, отражая свет. Все дома были украшены фигурами оленей и Санта-Клаусов, елки перед домами мерцали, как в сказке. Только его дом был темным и негостеприимным, но Ральф давно смирился с тем, что никаких праздников дед его не признавал. Он бы и не пошел никуда, сидел бы один дома, посмотрел бы фильм или просто лег спать. Дед имел привычку уезжать на Рождество к своим друзьям-итальянцам, где напивался за несколько дней до состояния свиньи, и возвращался только окончательно протрезвев. Ральф засунул руки поглубже в карманы. Дед был любителем выпить, и он редко видел его трезвым, но рождественская пьянка не могла сравниться ни с чем.

Дом миссис Линден отличался от остальных изысканной архитектурой. Похожий на дома Парижа, куда дед возил его два года назад, с голубой черепичной крышей и голубыми ставнями, с цветами на окнах, он казался перенесенным сюда волшебницами из сказок, как кусочек Франции. Джекки Линден была француженкой и происходила из какого-то знатного рода, и все ее доме дышало хорошим вкусом и французским духом.

Ральф остановился перед домом. Дом сиял огнями, в окнах мелькали силуэты людей, слышался смех. Он закинул за спину конец красного вязаного шарфа. Миссис Линден умела и любила устраивать приемы, ей нравилось, когда вокруг много веселых людей.

Ральф не любил шум. Он постоял у дорожки, ведущей к дому, покрутил ногой, выравнивая под собой снег. Ральф не любил людей. Он любил животных. Лошадей, которые жили на ферме, которую содержала миссис Линден недалеко от их городка, собак, и кошек, которые без счета жили в доме его деда.

Он бы ни за что не променял возможность остаться одному и посмотреть фильм на все это мельтешение лиц, гам, крики и необходимость вести себя хорошо... Если бы...

Дверь отворилась.