— Мисс Линден к моему удовольствию оказалась моей старой знакомой, — говорил президент, а Ральф медленно стал обходить их компанию, но не для того, чтобы сделать кадр, а для того, чтобы убедиться, что он не обознался, — я очень рад, что она — главный претендент на высокий приз среди художников-живописцев.

Ральф спрятался за фотоаппарат.

— Мисс Линден, — а это ваши первые работы? — спросила миниатюрная блондинка.

— Нет, — услышал Ральф голос Мейбл, — раньше я писала в другом стиле. Но мистер Ричмон научил меня абсолютно другой живописи. Той, что вы видите на этих полотнах. На морском пейзаже я изобразила своих детей, и так долго возилась с картиной, что дети выросли и успели пойти в школу.

Журналисты засмеялись.

— Как вы познакомились с мистером Ричмоном?

Мейбл повернулась к своему спутнику. Это был высокий мужчина лет пятидесяти, подтянутый, и достаточно красивый. Светлые глаза с любовью смотрели на Мейбл.

— Он был моим преподавателем в Калифорнийской академии, — сказала Мейбл, — и он сумел заставить меня отказаться от моего старого стиля и выработать новый, тот, что вы можете теперь видеть.

Она говорила что-то еще, но Ральф, затерявшись в толпе журналистов, медленно отошел к стене, а потом нырнул в первую же дверь.

Ноги не держали его. Сердце колотилось так, что его начало тошнить. Он с трудом добрался до скамьи и сел, уронив фотоаппарат на колени. Руки его тряслись, будто он был сильно пьян.

— Ральф, что с тобой? — перед ним возникло испуганное лицо Нелли, — тебе плохо? Может тебе надо выпить? Ты такой бледный.

— Уйди, — сказал он, не сказал, а прошептал. Губы не хотели слушаться, в глазах стоял туман, — просто уйди.

Он вдохнул, но воздуха не хватило.

— Ральф, я вызову врача!

Он замотал головой. Резко поднялся, перекинул через плечо ремень от фотоаппарата.

— Просто оставь меня в покое. Навсегда! — сказал он, — Нелли, я уже говорил тебе, что не хочу с тобой встречаться.

Ему нужно было срочно выйти на улицу. Туда, где был воздух. Туда, где можно не думать. не видеть картины, где нарисованы его собственные дети, нарисованы под диктовку другого мужчины.

Кларк Ричмон.

Ральф уперся носом в надпись на стене. Поднял голову, и узрел картину, изображающую пасторальный пейзаж. Лошади, вдали дом... Это же ферма миссис Линден, понял он. Пока его не было, Мейбл завела себе нового мужа. Познакомила его с детьми. Возила на ферму. Делала ему тосты по утрам. А когда они уехали на выставку, хитрая старуха позвала его, чтобы он занимался с детьми. Чтобы... Он уперся рукой в стену. Чтобы он понял, что теряет.

Что уже потерял.

— Ральф, я все же вызову скорую, — услышал он голосок Нелли, — ты сейчас упадешь в обморок! Ты весь белый.

— Я просил тебя забыть мое имя! — рявкнул он так, что Нелли отшатнулась, — прошу тебя еще раз, иди к черту!

Она осталась на месте, и смотрела ему в след. Ральф выскочил из залы и бросился куда глаза глядят. Он бежал по Парижу, и вокруг мелькали знакомые места. Вот ресторан, где они сидели, счастливые от того, что встретились снова... А вот Эйфелева башня... Под которой он ждал ее в первый раз. Весь город принадлежал им... Когда-то давно. С тех пор прошло столько времени... с тех пор Мейбл ему изменила..

В отеле Риц было шумно и многолюдно, но Ральф быстро нашел номер Мейбл Ригарди. Она занимала его не одна. Кровь бросилась ему в голову, когда рядом с именем своей жены он увидел имя Кларка Ричмона. Они жили в одном номере, и Мейбл не стеснялась измены. Она вычеркнула его, Ральфа, из своей жизни, забыв сообщить, что наконец-то наигралась в него. Теперь у нее новая игрушка. Профессор, немолодой, но красивый, теперь он будет представлен родне, и его родня возьмет под покровительство, не давая самому ступить ни шагу. Цена свободы — любовь Мейбл.

Он отошел от стойки и сел в холле на скамью. Ему нужно было успокоиться прежде, чем подняться на третий этаж, где его жена изменяла ему, возможно, прямо сейчас.

Мейбл открыла дверь достаточно быстро. Брови ее поднялись, когда она увидела его, но губы дрогнули, от чего Ральф решил, что все же сумел ее удивить.

— Привет, — сказала она.

Он засунул руки в карманы. Глаза его смотрели на нее в упор, оценивая и тонкий пеньюар, и распущенные по плечам волосы. За окном было темно, и только сейчас Ральф понял, что уже достаточно поздно. Возможно, очень поздно.

— Могла бы уведомить меня, — он вошел не спрашивая разрешения. Просто отпихнул ее и вломился в номер, где Мейбл была явно не одна.

Она посторонилась, пропуская его и не ответила на грубость. Золотистые волосы каскадом упали ей за спину, когда она тряхнула головой, чтобы откинуть их с лица.

— Ты хоть представь меня.

Его всего трясло. Мейбл стояла перед ним совершенно спокойная. Глаза ее смотрели на него с интересом ученого, изучающего редкого зверька. Она тоже засунула руки в карманы. Губы ее снова дрогнули.

— Кларк еще не пришел, — проговорила она спокойно, — но я обязательно вас представлю.

Он сел на кровать, чтобы сдержать желание ее задушить. Сел, и понял, что кровать эта была ложем любви, и сегодня ночью, может быть уже через час, Мейбл ляжет на нее с другим.

— И имя мое тебе не подходит? — голос его прозвучал неожиданно тихо, — итальянская фамилия не смотрится рядом с аристократическим именем?

Она снова подняла брови.

— Ты же сам хотел, чтобы я научилась рисовать, чтобы я прошла все ступени конкурсов, чтобы мои картины не попадали на выставки только из-за имени. Я взяла псевдоним. И прошла все конкурсы прежде, чем оказаться здесь. А чего добился ты?

Голос ее стал насмешливым. Ральф сжал зубы, чтобы не вскочить и не ударить ее. Она стояла перед ним ничего не стесняясь. Она не раскаивалась в том, что спит совсем с другим в их волшебном городе, и не собиралась оправдываться. Тонкий пеньюар не скрывал изгибов ее тела, которое больше ему не принадлежит. Он постарался выровнить дыхание.

— Тебе-то что?

Она улыбнулась. Так, что у него вспотели ладони.

— Мы расстались, чтобы совершенствоваться. Я достигла того, чего хотела. А ты? Не зря же столько времени ты посвятил поискам... себя.

И потерял ее и семью, — закончил про себя он ее мысль.

— Оно того стоило, Ральф? Ты нашел свою славу? Заработал денег так, чтобы купить замок? — голос ее звучал едко, и ему с огромным трудом удавалось сдержать себя, — стал знаменитым настолько, что оно было важнее...

Он резко поднялся.

— Ты сама знаешь все ответы! — прорычал он, — да, я добился того, чего хотел! — он отвернулся и прошелся по комнате, — и я не стремлюсь выбиться в люди, используя семейные связи! Я не стою рядом с французским президентом потому, что он знаком с моим дядей!

Мейбл засмеялась.

— А мог бы стоять, пользуясь тем, что ты — мой муж. Но ведь никто не заставляет тебя этого делать. Не хочешь, не стой. Ты достаточно добился в жизни, чтобы позволить себе делать только то, что хочешь. Я желаю тебе удачи, — она подошла к двери и распахнула ее настежь, — желаю сняться в главной роли в каком-нибудь блокбастере. Тогда тебя примет президент Америки и ты утрешь наконец-то мне нос. Если это было настолько важно, что ради высочайшей цели ты разрушил все, что было между нами и оставил собственных детей без отца, то я тебе искренне желаю удачи! А теперь уходи!

Щеки ее раскраснелись, и Мейбл стала настолько красива, что самые яркие красавицы Голливуда с их силиконовыми губами померкли рядом с ней. Как могла она показаться когда-то ему обычной американкой? Да и какая из нее американка? Она маскировалась под американку в своем растянутом свитере. Сейчас перед ним была наследница французских королей, и он отчетливо видел в ее образе образ всех ее предков. Они так же вскидывали голову, поджимая губы, когда гневались, и так же сверкали глазами, выставляя из своих покоев непокорного лакея.

Они смотрели друг на друга. Когда-то влюбленные, а теперь враги.