Нелли устроила ему огромный скандал по телефону, но Ральф повесил трубку, сказав, что решил вернуться к жене. Жены, правда, дома не было.

— Она уехала по делам, — сказала миссис Линден, когда он очередной раз попытался узнать, чем занята его жена.

— С мужчиной? — уточнил он, уже готовый вскочить и ехать обратно в Калифорнию.

Пожилая дама рассмеялась.

— Нет. Уехала навестить родню. Она вернется.

Дети нравились ему. Теперь, когда они стали старше и перестали бегать и орать, Ральфу было интересно заниматься с ними. Он обучал их фотографии, рассказывая тонкости фотоискусства. Себастьян хорошо понимал его объяснения, и скоро в профиле Ральфа появились фотки, сделанные его сыном. Если раньше он боялся потерять подписчиков, то сейчас расслабился. Количество их возросло, пополнившись любителями детей и хороших отцов, которые катают детей на шее, и держат за руку красивую девочку и серьезного мальчика.

Он был на ферме с детьми, когда зазвонил телефон, высветив имя его редактора. Ральф взял трубку, чтобы послать его к черту, пояснив, что он наконец-то вернулся в семью.

— Ральф, позарез нужна твоя помощь! — с места в карьер взял редактор, — Майк заболел, сломал ногу, мне нужен человек, который отправится на выставку искусств в Париж! У нас там нет никого, и мы просядем, если...

— Я понял, — Ральф вздохнул.

Он хорошо знал редактора, при форс мажоре тот точно не отстанет.

— Лети уже завтра! Выставка открылась сегодня, и Майк должен был быть там! Мы пролетели с фотографиями с открытия! А ее, черт возьми, президент Франции открывал!

— Будет сделано! — Ральф усмехнулся, — завтра же лечу в Париж!

Он вздохнул, положив телефон в карман.

Это его последняя поездка. Пока они с Мейбл не придут к согласию, и не выберут другое место для жизни, он никуда из Денвера не уедет.

— Папа, ты уезжаешь? — Себастьян смотрел на него так, будто он собрался умирать, а не уехать на две недели.

— Да, сынок, — он обнял его, прижав к себе, — но я быстро вернусь. Я теперь буду жить с вами. А когда приеду, то возьму вас в Дисней-ленд!

— Ура! — запрыгала Аманда, — я очень хочу в Дисней-ленд!

— Договорились, — он обнял и ее, такую маленькую, но такую забавную, — тебе купим платье Золушки, а Себастьяну — костюм пирата.

— А тебе?

Он рассмеялся:

— А мне маску Халка.

Они ударили по рукам.

Утром, сидя в кресле самолета, и смотря, как он отрывается от полосы и уносится вдаль, Ральф улыбался. Все же дети - это не так и плохо. Возможно, он просто не любит маленьких детей. Такие дети, семилетки, ему нравились.

Он вертел в руках телефон, так и сяк прилаживая фотографии и сочиняя пост о детях. О том, как здорово иметь детей. И как он скучает по ним, хотя вечером укладывал их в кроватки. Ральф улыбнулся своим мыслям.

Он и правда будет по ним скучать. По Золушке и Пирату. И по миссис Линден тоже. Его крестной фее

Всемирная выставка искусств в Париже вызвала ажиотаж всего журналистского сообщества. Ральф ходил по павильонам, глубоко удивляясь современному искусству. Его задачей было описать все безобразие, что творилось тут, среди шума гостей и простых посетителей, взять интервью у организаторов и у американцев, что выставляли свои работы, особенно, если кто-то из них возьмет призовые места.

С тех пор, как он поссорился с Мейбл, Ральф перестал любить искусство. Меньше всего его привлекали картины, и он старался держаться подальше от павильона, где выставлялись художники. Суматоха и суета закрутили его, он встретил знакомых, и, к своему удивлению, Нелли. Видимо редактор проболтался ей, что Ральф поедет в Париж, и красотка быстро собрала вещи и отправилась следом за ним.

Париж был их с Мейбл городом, и наличие Нелли стало неприятным сюрпризом. Увидев ее, радостно спешащую к нему, Ральф попытался скрыться, но поняв, что Нелли все равно его настигнет, остановился.

— Ральф, так здорово, что ты тут! — воскликнула она, вручая ему бокал с шампанским, — когда мне сказали, я не поверила.

— С каких это пор ты полюбила искусство? — нахмурился он.

Ложь ее была шита белыми нитками, но он промолчал, молча выпив шампанское и размышляя, как отделаться от Нелли.

— Я всегда любила, — промурлыкала она, беря его под руку.

Ее платье, похожее на золотую шкуру змеи, блестело в свете абажуров. Они прошлись вдоль непонятных скульптур, и Нелли что-то болтала о них, заставив вдруг Ральфа поверить, что она и правда что-то понимает. Он пытался ее слушать, потому что вечером предстояло выдавить из себя статью. Возможно, Нелли поможет ему, и он фотографировал все, что видел, стараясь не особо заморачиваться с идеями.

— А картины сегодня очень хорошие, — щебетала Нелли, тащя его к живописи, туда, куда он так не хотел идти, — давай посмотрим. В этом году среди американцев два новеньких. Одного я знаю, а вторую — нет. Она вообще выставляется впервые.

Павильон был полон народу. Ральф заинтересовался картинами, на которых было понятно, что нарисовано. В основном это были пейзажи и марины. Три картины восходящей американской звезды, две картины признанного мастера. Он смотрел на море, чьи волны будто отсвечивали, сияли в свете яркого солнца, и на двух черноволосых детей, играющих на пляже. Ему даже показалось, что девочка с полотна похожа на Аманду, хоть она и была гораздо младше, а мальчик — на Себастьяна. Тот точно так же любил стоять, склонив голову на бок, и внимательно что-нибудь рассматривать.

Ральф улыбнулся. Он просто скучает по детям. Он просто действительно скучает по своему серьезному вдумчивому сыну, по своей взаломошенной дочери, которые остались в Денвере.

— Надо будет взять интервью у автора картин, — сказал он, фотографируя их, и поворачиваясь к Нелли.

— Да, она будет отмечена академией художеств, — сказала Нелли, — в этом году эта девушка — новая звезда. Никогда не выставлялась, а такой успех.

Жаль, что Мейбл не участвует в выставке, криво усмехнулся он, Мейбл со своими розовыми картинками, со своими вечными красивыми бесполезными картинками, похожими на розовых зайчиков в розовых очках. Картины ее так же далеки от картин этой мисс, как он далек от нее самой... Тут передано настроение. Замершее перед бурей море, дети на пляже, ожидающие стихии, но еще не готовые уйти за своей няней, что зовет их где-то вдали. Так и слышатся их голоса: «Но ведь еще нет дождя, можно я немного еще поиграю?». Ральф представил Аманду в этом синем платье, с ракушками в руках. Она бы точно не ушла, она бы дождалась бури...

Мейбл далеко до передачи характеров, чтобы в нарисованном ребенке он видел свою дочь. Ей далеко до такой степени передачи реальности. Она витает в облаках. Ей чужды темные краски, их контрасты с белыми, и такие яркие переливы, когда лучи солнца пронизывают черные тучи.

— Я напишу об этой картине, — сказал Ральф, — думаю, лучше ничего уже не найду.

Он отошел, чтобы сфотографировать ее, потом приблизил подпись, чтобы не забыть название и автора, и заодно прошерстить интернет по поводу новой звезды.

«Мисс Мей Линден»

Он вздрогнул. Имя было слишком символично. Возможно, ему стоит воздержаться от общения с девушкой, которая носит подобное имя.

— Мисс Линден приехала с будущим мужем, — говорила Нелли, куда-то таща его. Впереди стояла группа людей, окруженных журналистами. Ральф заметил телевиденье, и среди журналистов — своего приятеля еще с сирийских времен. Он махнул ему рукой, но приятель был слишком занят, чтобы обратить на Ральфа внимание.

— Тут президент Франции, — шепнула Нелли, — пошли...

Ральф оказался практически за спиной у президента, и только охрана отделяла его от высокой персоны. Рядом с президентом стояла женщина с вьющимися светлыми волосами в скромном синем платье до самых лодыжек покрывающем ее тонкой тканью. Ее Ральф тоже видел со спины, но вздрогнул от странного сходства. Женщина опиралась о руку второго мужчины, с сединой в волосах, в клетчатом пиджаке, который мог позволить себе только художник.