— Граф де Гравье лично пожаловали, — сказала герольд, отрывая Эстель от написания письма.

Она резко встала.

— Скажите ему, что я не принимаю.

Сердце ее сжалось, и Эстель боялась, что разрыдается. Как смеет этот человек являться к ней, когда она совершенно точно дала ему понять свое отношение к его немыслимому предложению! Она хотела развернуться и уйти, когда в комнату вбежала Матильда. Щеки ее пылали, а глаза сияли.

— Эстель, — она вцепилась в руку подруги, — Эстель! Ты все же прими его...

Она подтолкнула Эстель к двери в зал для приемов.

Удивленная, Эстель позволила себя увести, и вот уже она входит в зал через маленькую дверцу из кабинета. Матильда последовала за ней, и вдруг уперлась ей в спину.

Эстель замерла, и стояла не шевелясь. Краски сползли с ее лица, а рот раскрылся сам собой. Потом она попятилась и наткнулась на Матильду. Грудь ее вздымалась, будто ей не хватало воздуха.

На другом конце залы стоял Эдуар. Совсем другой, бледнее, как будто выше, более худой, старше. Между бровями его залегала складка, будто он привык все время хмуриться. Но никаких сомнений не было, это был он. Братья не могут быть так похожи... Эстель хватала ртом воздух, в глазах ее все поплыло, и она упала бы, если бы Матильда не поддержала ее сзади.

— Это какая-то дурная шутка, — сказала Эстель, и смотрела, как этот человек, то ли Эдуар, то ли его брат, хромая на левую ногу идет по ковру. Его глаза она не могла бы перепутать ни с какими другими, — как такое возможно? — она снова отступила.

Он подошел совсем близко. Это был Эдуар. Эстель не могла ошибиться. Но и поверить своим глазам она тоже не могла. Она так долго оплакивала его, что разум отказывался верить тому, что видели глаза. Эстель протянула руку, подошла к нему, и коснулась его лица. Провела пальцем по складке на лбу. Он вдруг заулыбался, и она узнала его солнечную мальчишескую улыбку.

В этот момент силы покинули ее, она упала к его ногам, обхватила их, и разрыдалась, боясь, что все это дурной сон, что она проснется и снова окажется одна. Эдуар прижал к себе ее голову, потом тоже сел на пол, с трудом расположив больную ногу, и, не стыдясь своих слез, нашел губы Эстель своими губами.

— Ты же не можешь отказать мне, — прошептал он, смотря ей в глаза.

Ответом ему были еще большие рыдания. Эстель запуталась, ничего не понимая, боясь, что мираж рассеется, что он — просто призрак, на миг отпущенный на волю.

— Я столько искала тебя, — шептала она, сжимая его в объятьях и прижимаясь щекой к его щеке, — я столько искала тебя!

— Вот я тебя и нашел, — он улыбнулся сквозь слезы, — и теперь уже не отпущу.

Матильда попятилась задом, делая слугам знак удалиться, и закрыла за собой дверь.

Вот как бывает, — думала она, слушая, как шепчутся влюбленные, сидящие на полу в огромной пустой зале, — Господь милосерден. И только Ему известны все пути.

Спустя три года.

Иерусалим появился перед ними внезапно в рассветной дымке. Эстель остановила коня и залюбовалась Святым Градом. Солнечные лучи золотили купола, башни и крыши домов. Казалось, город сиял, лежа у их ног прекрасным ожерельем.

— Я знала, что нет ничего прекраснее, чем Град Господень, — сказала она остановившемуся рядом Эдуару.

Он взял ее руку, поднес к губам. Эстель мельком улыбнулась, не отрывая глаз от Иерусалима.

— Твои грехи не столь велики, чтобы воды Иордана не могли смыть их, — сказала она.

— Господь простил мои грехи, подарив мне тебя, — отозвался он тихо, — я только здесь понял, что прощен. До этого мне все казалось, что я должен биться за Гроб Господень.

— Гроб Господень так и не удалось отвоевать, но милостью Салах-да-Дина мы можем попасть в Храм. Молиться об отпущении грехов. И омыть лицо водами Иордана. Это и будет наше благословение.

— Эстель, — Эдуар потянул ее за руку и заставил обернутся к себе, — ты и есть мое благословение.

Он соскочил с коня и пошел вниз, ведя того в поводу, немного прихрамывая. Эстель тоже спешилась, кинула повод слуге.

— Подожди, Эдуар!

Она догнала его, взяла за руку. Ей так хотелось войти с ним рука об руку во врата Иерусалима.

— Я много раз представлял себе, как врываюсь в Свтяой Град с мечом в руке, — сказал Эдуар с улыбкой.

— Но входишь ты в него за руку с женщиной, — рассмеялась Эстель.

Он рассмеялся и потянул ее вниз по дороге:

— Уж лучше вести за руку любимую женщину, чем держать в руках окровавленный меч.

Эстель посмотрела на него. За три года брака он сильно изменился. Исчезла складка между бровями. Исчезла совсем, будто ее и не было. Тот тихий и серьезный Эдуар, который пришел к ней в Шательро, постепенно превращался в жизнерадостного и улыбчивого рыцаря, того самого, что когда-то поцеловал ее в придорожной гостинице. С каждым днем он как будто возрождался к жизни. Она изо всех сил старалась развлечь его. Днем они охотились с соколами, а вечера проводили за шахматами, приглашали менестрелей, бродячих философов и артистов. Граф и графиня де Гравье славились своим гостеприимством. А потом родился их сын, названный в честь старшего брата Эдуара Жильбером. Этель улыбнулась. Она вспомнила, как боялся Эдуар, когда ей пришел срок рожать, и как потом держал он на руках маленького сына. Как просветлело его лицо, когда малыш впервые взял ладошкой его за палец.

Эдуар вдруг остановился, притянул ее к себе.

— Спасибо, Эстель, — сказал он, целуя ее руку, — спасибо тебе за все.

Она улыбнулась. Солнце заливало все вокруг волшебным золотистым светом, и волосы Эдуара тоже сияли золотом.

— Я тебя люблю, — просто ответила она, потом развернулась, и они медленно стали спускаться к вратам, сияющим в лучах восходящего солнца.

КОНЕЦ