Эдуар размахнулся и ударился головой о стену. Из глаз брызнули непрошенные слезы. Он должен тотчас же покинуть замок. Куда ему идти? Явись он к отцу, тот не задумываясь выпорет его кнутом за то, что опозорил славное имя старого крестоносца. Приятно ли на старости лет слышать подобные песни о собственном сыне? Да и не кнута Эдуар боялся. Он готов был принять любое наказание. Только не презрение в глазах отца, не насмешку в глазах братьев. Не жалость в глазах невесток. Он знал, что обе невестки, Камилла и Жанна, пожалеют его. А старший брат будет жесток, и напишет еще пару десятков песен о его подвигах.

Эдуар закрыл лицо руками, размазывая слезы по щекам. Потом руки его вцепились в волосы, и он снова со всей силы ударился головой о стену.

— Эдуар, прекратите! — услышал он испуганный голос.

Матильда стояла рядом с ним. Она схватила его за руку и попыталась увести.

— Тут много народу ходит, давайте я вас спрячу. Идемте.

Башня его была далеко, и было очевидно, что в таком состоянии до башни он не дойдет. Матильда тянула его куда-то в узкие коридоры, и вот распахнула дверь в довольно большую комнату, усланную персидскими коврами. В комнате была кровать, и Эдуар с трудом дотащив ноги, упал на нее, и разрыдался, как ребенок.

— Эдуар, как вы могли поверить Шатильону? — Матильда присела на край кровати. Рука ее дрожала, когда она протянула ее и провела по его растрепавшимся волосам. В волосах была кровь, и она отпрянула, но тут же успокоилась, поняв, что он просто разодрал кожу о камень, — Эдуар, послушайте меня...

Он не слушал, он вообще никак не реагировал, и только рыдания сотрясали его тело.

Матильда встала, подошла к двери и заперла ее на засов. Не хватало еще, чтобы его обнаружили в ее комнате. Вот будет весело всем насмешникам! Эдуар де Бризе и так попал на язык самым злым и отчаянным стихоплетам, и вряд ли в ближайшее время удастся их унять.

Впрочем, он достаточно быстро затих, и замер, а потом резко сел, уставившись на Матильду.

— Мне нельзя здесь находиться, — сказал он, испуганно глядя на нее.

Матильда подошла ближе. Все же до чего же он красив. Повезло же Эстель вызвать любовь такого красавчика. Матильде было тридцать лет, и она, овдовев в шестнадцать, больше замуж не выходила, и могла позволить себе красивую любовь с красивыми мужчинами. Она бы с радостью перетянула Эдуара к себе, но знала, что Эстель к нему неравнодушна. Питая слабость к племяннице, она не стала садиться рядом с ним, а осталась стоять, как благоразумная женщина, в трех шагах от него.

— Можно или нельзя, но вы уже здесь, — сказала она, — и я бы на вашем месте постаралась взять себя в руки.

На бледном его лице вспыхнул румянец.

— Простите меня, мадам.

Он на самом деле взял себя в руки, обхватив торс руками, и пытаясь унять дрожь.

— А теперь послушайте, — Матильда все же подошла к нему вплотную и положила руку на плечо, ощутив, как он дрожит всем телом, — Симон сказал не всю правду. А вы легко поверили в самое худшее об Эстель.

Эдуар внимательно смотрел на нее. Глаза у него были, как у ребенка, испуганные и огромные, будто ему не за двадцать лет, а всего два.

— Эстель призвала всех знатных мужей графства и соседних графов не для того, чтобы устроить свадьбу, — сказала она, — Эстель хочет, чтобы все видели, как она графу откажет.

Повисло молчание. Эдуар снова закрыл лицо руками. Но теперь от того, что в голове помутилось, а мысли разбежались, будто их не было совсем. Всплыла только одна мысль. Если все эти люди покинут замок к лету, то он сможет снова играть в шахматы с графиней, сопровождать ее в ее деревни, и больше ему ничего не надо. Пусть она будет недостижима. Он только сейчас понял, как много он может потерять, и вдруг оценил то, что имел. Пусть они все смеются над ним. Графиня не смеется. Они уедут, а он — останется.

— Госпожа откажет графу де Пуатье? — уточнил он на всякий случай.

Матильда кивнула. Вот почему ей всегда достается вся черная работа, а награду в виде этого юноши получит Эстель?

Он поднялся.

— Госпожа де Сорельи, я приношу вас свои извинения. Простите меня.

Матильда заулыбалась.

— Всегда рада помочь.

Он взял ее руку и поднес к губам:

— Я в неоплатном долгу перед вами, — он сверкнул глазами. Лицо его уже приняло здоровый оттенок, и Матильда была уверена, что может отпустить его на все четыре стороны.

— Думаю, что в оплатном. Но я подумаю, что можно с вас взять.

Эдуар заулыбался.

— С великим удовольствием услужу вам, госпожа де Сорельи.

Он вышел из ее комнаты, немного поплутал, стараясь не попадаться никому на глаза.

Рыцарь гордый из рода псов,

Скажи-ка мне лучше, на что ты готов....

Услышал он знакомую песенку, свернул в другую сторону и буквально побежал к своей башне. Матильда же отправилась к Эстель. Если Эстель не дурочка, думала она, то тотчас же придумает, как поощрить так необходимого ей защитника, пока не случилось страшного.

В широком коридоре, из которого начиналась лестница в башню, стояли четверо.

— Здравствуй, Эдуар, — виконт де Шатильон отделился от стены и отвесил галантный поклон. На скуле его был знатный кровопотек.

Наверняка и зубов он парочки не досчитался, с удовлетворением подумал Эдуар.

Три рыцаря в цветах Шатильона достали мечи. Эдуар скрестил руки на груди, оценивая обстановку и желая их запугать. Потом резко выхватил меч и одним движением проскользнул к ним за спины, оказавшись спиной к лестнице, где никого не было и можно было не опасаться нападения сзади.

Симон выругался и потрогал щеку.

Эдуар встал в позицию, потом развернулся и отбил неуклюжую атаку, выбив одного из нападавших меч. Два других попытались прижать его к стене, но он не подпускал их ни на шаг, одного ранил в руку, до другого попытался дотянуться колющим ударом.

Все же между ним и многими другими есть разница. Он снова развернулся, ударил одного из нападавших по плечу плашмя, выбивая сустав. Цели убить у него не было. Тот закричал, и отполз, прижимая руку к телу.

В этот момент послышались шаги, и в галерее показалась графиня де Шательро собственной персоной. Кажется, она бежала бегом, но увидев дерущихся, остановилась, приняла величественную позу, и медленно пошла к ним.