— Почему ты убежала?

Качаю головой. Я не знаю, что ответить. Я…

— Алиса… — произносит он сдавленным шёпотом, словно сожалея о чём-то. Как будто он точно знает, почему я убежала.

— В конце концов, я не думаю, что это хорошая идея, — говорит он стоя за мной. — Мы не… хорошо влияем на девочку.

— Я не девочка.

— Был ли у тебя когда-нибудь мужчина в постели? — спрашивает он хриплым голосом.

Моё сердце замирает.

Медленно качаю головой.

Он наклоняется ближе к моему уху.

— Тебя когда-нибудь целовали?

Киваю.

— В других местах, кроме губ?

Тепло разливается между ног.

— Нет, дядя Макс.

Его тело поднимается и опускается за моей спиной, дыхание касается моих волос, но я не оборачиваюсь, боясь разрушить чары.

Протянув руку, он кладёт свою ладонь на мою на стойке, соединяя наши пальцы, а палец другой руки мягко скользит по моей спине. Лёгкий слой пота охлаждает мою кожу.

Двери наверху хлопают, шаги доносятся из спальни в ванную. Слышно, как начинает работать душ, а потом раздаётся женский смех.

— Мне жаль, что тебе приходится всё это видеть, — говорит Макс страдающим голосом. — Пока не выпал снег, мы напитываемся этим, потому что знаем, что всю зиму не увидим ничего красивого.

Его палец медленно скользит по моему позвоночнику.

Всю зиму…

Любуюсь его властной рукой на своей, вспоминая, как он смотрел на меня из-за стола всего минуту назад. Мне кажется, что что-то вот-вот выйдет из-под контроля, хотя снег ещё даже не выпал.

В этом году они не останутся без женщины. У них будет своя.

Его горячее дыхание проникает сквозь пряди моих волос к затылку, и мои соски дрожат от мучительно нежных прикосновений его рук ко мне.

Всю зиму…

— Думаю, тебе стоит уйти, Алиса.

Щурюсь, но переворачиваю руку, желая почувствовать его прикосновения к ладоням. Это так приятно, что мои веки трепещут.

— Покинуть вершину? — спрашиваю я.

Или он имеет в виду уйти из кухни?

Он не отвечает, и мой желудок немного сжимается, когда я наконец понимаю, что он хочет сказать.

Иглы пронзают горло.

— Ты сказал, что я дома, — ловлю его руку, переплетая наши пальцы и крепко сжимая их. — Ты сказал, что я ваша.

— Это место не для тебя.

Меня снова терзают сомнения, но я стараюсь их отогнать. Вчера утром он убеждал меня не уезжать, а теперь настаивает на обратном. Он хочет, чтобы я осталась одна. Я всегда была одна, и ты показал мне, каково это — быть не одной, но ты солгал.

— Почему мой отец отдал меня тебе? — шепчу я, глядя в окно и всматриваясь в отражение дяди за собой. — Они знали, что собирались сделать. Они могли бы подождать несколько недель, пока мне не исполнится восемнадцать. Они могли бы отдать меня Мире.

Прижимаюсь к нему ещё сильнее, наслаждаясь его теплом и его взглядом на моём теле.

— Может быть, они об этом не подумали, — бормочу я. — Или, возможно, они осознавали, что это единственное доброе дело, которое они могут сделать для меня.

По крайней мере, меня упомянули в завещании. Я бы не удивилась, если бы это было не так.

Вырываю руку, отталкиваюсь от стойки и бросаюсь прочь, но не успеваю сделать и двух шагов. Он хватает меня за руку, прижимает спиной к своей груди, и я задыхаюсь, когда он обхватывает моё тело руками и заставляет моё лицо развернуться, чтобы посмотреть на него.

— Ты чувствуешь это? — рычит он мне в губы, толкая меня к раковине. Толстый, твёрдый гребень еупирается мне в задницу, и я стону.

— Вот что ты со мной делаешь, Алиса. Это неправильно. Вместо того, чтобы наслаждаться множеством горячих сисек и задниц, с которыми я приехал домой, я сижу здесь, пытаясь отговорить себя от того, чтобы зайти в твою комнату и по-настоящему долго целовать на ночь подростка, живущего в моём доме.

Мой клитор пульсирует. Я переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя влагу между ног.

— И мне для этого снять трусы? — выдыхаю я.

Он крепко зажмуривает глаза и стонет, словно от боли. У меня есть лишь мгновение, чтобы сделать быстрый вдох, прежде чем его губы накрывают мои, и я всхлипываю от сладкой боли, которая охватывает меня.

Вашу ж мать.

Вашу ж мать…

Моё сердце чуть не выпрыгивает из груди, когда он двигается, захватывая мои губы, а тепло его языка струится вниз, в мой живот, к ногам. Я издаю стон, но он теряется у него во рту.

Боже мой, его вкус наполняет моё тело. Поднимаю руку, беру его за шею и прижимаю к себе.

Я так голодна, так сильно, что не могу дышать. Кровь пульсирует под кожей, и это так приятно, но, Боже, мне нужно больше.

Мне нужно больше.

Начинаю двигать губами и отвечаю на поцелуй, медленно скользя языком по его губам, стону и пробую его на вкус, пока не думаю, что когда-нибудь хватит.

Его рот поглощает меня, двигаясь надо мной, целуя уголки моего рта и покусывая нижнюю губу. Я кладу свою руку на его руку на своём животе и веду её вниз, толкая к V-образной зоне между ног.

Его поцелуй прерывается, он задыхается, и я использую эту передышку, чтобы попытаться отдышаться. Он снова прикусывает мою нижнюю губу, наши руки массируют мою киску, в то время как его другая рука отрывается от моего лица и обхватывает мою грудь, сжимая её.

Я стону:

— Макс.

Оставив мои губы, он скользит по моей шее, и всё, что я могу сделать, это откинуть голову назад и принять его, пока он тянет лямку моей майки вниз. Он нежно кусает и целует мою шею, плечи и лопатки, продолжая ласкать мою грудь. Мои трусики становятся влажными от его прикосновений.

— О, боже мой — он нежно обхватывает мою талию обеими руками и наклоняет меня к раковине. Его губы нежно скользят по моей спине, бёдрам и обратно к ягодицам, оставляя за собой дорожку из поцелуев.

Вскрикиваю от удовольствия, лямки моей майки спадают с плеч, когда я хватаюсь за выступ стойки.

Поднявшись, он снова поворачивает моё лицо к себе и целует меня, а я тянусь к нему, нахожу его эрекцию сквозь джинсы и нежно тру её.

Он хватает меня за руку.

— Нет, Лис…

— Я никогда раньше не прикасалась к мужчине, но я хочу прикоснуться к тебе.

Он вздыхает, но отпускает меня, целуя глубоко и страстно, его язык зажигает каждый нерв моего тела. Он ласкает меня, исследуя каждую часть, до которой может дотянуться, а я таю в его руках, готова отдаться ему без остатка.

— Отведи меня в постель, — прошу я, и он снова притирается ко мне, а я обхватываю его шею сзади и прижимаюсь к нему всем телом, ощущая его тепло и близость.

— Отведи меня в постель и поцелуй на ночь.

— Да, — хрипло отвечает он, прижимая меня к раковине.

Моя голова кружится, глаза закрыты, и я слишком под кайфом, чтобы думать или беспокоиться о чём-то другом, кроме как о том, чтобы это продолжалось вечно.

Он снова накрывает мой рот, беру его руку, провожу ею по внутренней стороне своих трусиков. Но внезапно он разрывает поцелуй и отстраняется от меня.

— Блядь, перестань, — он отступает назад, тяжело дыша, и холод пронизывает мою кожу. — Нет, мы не можем.

Вздрагиваю, боль желания почти заставляет меня упасть на колени. Слёзы наворачиваются на глаза.

— Этого не должно было быть, — рычит он. — Я твой дядя. Я твой чёртов дядя.

— Ты никогда не был моим дядей, — выдавливаю я, поворачиваясь к нему. — Ты чужой человек, к которому меня отправили жить мои родители.

Его лицо покраснело, как и моё, на загорелых висках блестит пот.

— Ты — моя ответственность, — говорит он мне.

— Но это было хорошо.

Боль отражается в его глазах, я знаю, что он тоже это почувствовал.

— Сегодня вечером было хорошо, — говорит он, — но утром всё изменится.

Качаю головой, не обращая внимания. Мне всё равно.

— Я одинокий и эмоционально отсталый ребёнок, а ты — первая женщина, с которой я был рядом достаточно долго, чтобы сблизиться за последние двадцать лет.

Он встаёт прямо, проводит рукой по волосам.

— И ты всего лишь брошенная сирота в отчаянии, нуждающаяся во внимании. Вот и всё.