— Мойся, — говорит она, вставая. — И поторопись с этим.

Допиваю остатки пива, оставляю его на раковине и поднимаюсь, меняя с ней местами. Наши груди соприкасаются, когда она протискивается, и я откидываю голову назад, позволяя воде стечь по волосам. Она тут же поворачивается к ванной спиной, чтобы дать мне возможность уединиться.

— Возможно, ты захочешь выйти, — дважды дергаю её за косу. — Чтобы я мог раздеться.

— Я вся мокрая.

Твоё решение.

Стягиваю джинсы, выжимаю их, выбрасываю из душа и смотрю на неё. Её спина выпрямляется, когда она складывает руки за спиной в каком-то вынужденном спокойствии.

Умываюсь и массирую мышцы шеи, но не могу отвести взгляд от её спины. Ей нужно многое, и всё это невозможно купить. Ей необходимо смеяться и напиваться. Её нужно щекотать, обнимать, носить на руках и дразнить. Я не хочу видеть, как она плачет, но если это случится, хочу, чтобы она знала, что есть утешение.

У неё есть дом.

Отодвигаю насадку для душа к стене, чтобы оказаться подальше от воды, и хватаю с вешалки полотенце, обматывая его вокруг талии. Приближаясь, встаю позади неё, наслаждаясь её нервозностью. Она едва дышит. И тут мне приходит в голову мысль о том, что ещё может понадобиться молодой женщине, и моя улыбка гаснет.

Что она чувствует, когда её увлекает похоть?

Беру её за косу, растираю волосы между пальцами и облизываю внезапно пересохшие губы.

Она оборачивается и смотрит на меня, её глаза впервые становятся большими, и я моргаю, вырываясь из этого состояния.

Снова осторожно тяну её за косу.

— Черничные блины? — спрашиваю я.

Хлопаю ресницами с ангельским видом.

— С дополнительной черникой? — умоляю я.

Она поджимает губы и скрещивает руки на груди, снова отводя взгляд. Но она не говорит "нет".

— Спасибо.

Целую её в лоб, снова сильно дергая за косу. Смеясь, выпрыгиваю из ванны, а она хлопает меня по спине, пытаясь убежать.

Задёргиваю занавеску для душа и беру с вешалки ещё одно полотенце, вытирая волосы. Поворачиваясь, тянусь к двери и отпираю ручку, но краем глаза замечаю, как что-то появляется из душа и останавливается.

Фланель Алисы — моя фланель — лежит на полу возле ванны, небрежно брошенная.

Поднимаю глаза и сжимаю дверную ручку, когда её силуэт движется за белой занавеской для душа. Следом падают джинсовые шорты, и я отвожу взгляд, всё ещё сжимая ручку.

Моё тело согревается.

Я уже слышу это. Зимние ветры, которые пронесутся по чердаку через пару месяцев. Запах снега, который придёт этой зимой.

Месяцы тихого дома, темноты и комнат с ней. Мгновения, ливни, углы, тихие ночи…

И на этот раз я, возможно, буду рад быть здесь ради этого.

Недолго думая, снова поворачиваю замок и смотрю на неё через занавеску.

Я почти вижу, как её нижнее бельё прилипает к телу. Помню о подтянутых икрах и бёдрах.

Что, если я ей нравлюсь? А если всего один раз? Тайна, о которой мой отец никогда не узнает?

Возможно, не сегодня, а завтра или на следующей неделе, здесь, в душе, где нас никто не видит.

Но я отрицательно качаю головой, отпираю дверь и быстро ухожу.

О мой бог, это не то, что ей нужно.

И ещё одна зарубка на моём поясе — это не то, к чему я стремлюсь.

Мне нужно разобраться в своих мыслях. Бедная девочка только что потеряла своих родителей.

— Ого, — произносит Алиса, спрыгивая с машины и в изумлении глядя на водопад.

Мы потратили два часа на то, чтобы закончить все дела по дому, загрузить машину пивом, закусками и рыболовными снастями и наконец приехать сюда.

Хлопаю дверью, и Тимур направляется к воде.

— Да… — смотрю через небольшое озеро на водопад, который, падая со скалы, разбивается о водную гладь, а затем спокойно вытекает в ручей слева.

— Я понимаю, почему ты никогда не уезжал, — говорит Алиса, улыбаясь моему отцу.

Он отвечает ей тем же, снимая рубашку.

Бросаю взгляд на Алису и замечаю, как румянец окрашивает её щеки, когда она вновь отводит взгляд на водопад.

Стискиваю зубы.

— Правда? — отвечаю я с легкой иронией. — Неужели остальному миру больше нечего предложить.

Мой взгляд падает на отца, и я вижу, как он прищуривается на меня.

— Возьмите холодильник, — приказывает он.

Улыбаюсь про себя, делая то, что мне говорят. Вытаскивая холодильник, направляюсь к пляжу, и Алиса следует за мной. Меня расстраивает, что она пошла к тому пруду одна, но я рад, что мы первые привели её сюда. Тут веселее.

— Сюда ещё кто-то приходит? — спрашивает она.

Ставлю холодильник на место и замечаю, как она осматривает маленький пустынный пляж.

— Да, — говорю я ей. — Но ещё рано. Зато зимой он будет предоставлен только нам.

Стягиваю рубашку и сбрасываю туфли.

— Замерзшее озеро, — размышляет она. — Только для нас. Фантастика.

Перед нами возвышаются скалы, вода стекает вниз, а деревья и листва окружают нас, защищая от яркого солнечного света. Однако слева деревья немного расступаются, открывая вид на реку, журчащую по камням. Запах гранита и мха наполняет мои ноздри, и я мог бы наслаждаться этим зрелищем, если бы не был здесь уже тысячу раз.

Смотрю на Алису, и этот вид мне нравится больше. На ней белые шорты и одна из её собственных клетчатых рубашек, клетки розового и синего цвета. Рубашка сидит так же хорошо, как и самые дорогие. Я рассматриваю её наряд. Она будет плавать в этом или…?

— Ты в порядке? — спрашиваю я, замечая, что она смотрит в сторону.

Но когда я прослеживаю её взгляд, понимаю, что она наблюдает за Тимуром, который взбирается на скалу у водопада, одетый только в джинсы.

— Ага.

— Мы собираемся нырнуть, — говорю я ей. — Хочешь присоединиться?

— Нырнуть? — она надевает солнцезащитные очки на глаза. — Ты не распугаешь рыбу?

Смеюсь.

— Извиняюсь, правда, — говорю я и захожу в воду, ныряя через несколько метров. Брызги летят, рассекаю прохладную воду и не могу сдержать улыбку, когда догоняю своего брата.

— Она определённо причина остаться, правда? — зову его, находящегося в нескольких метрах надо мной. — Мне нравится, когда она рядом.

Тимур продолжает подниматься, ползя по склону к вершине водопада.

— Кивни один раз, если ты думаешь о том же, что и я, — говорю я.

Наконец, он переводит взгляд на меня сверху вниз, его тёмные глаза, как обычно, лишены жизни, и он останавливается на полпути к вершине.

Но я продолжаю подниматься.

— Я знаю, какой ты, — подшучиваю я. — Той ночью ты так сильно на неё нападал, что она не могла произнести ни слова.

Он снова смотрит на пляж, где находится Алиса. Я тоже смотрю туда и вижу, что она сняла рубашку, и на ней белый верх бикини, прикрывающий грудь, которую она так искусно скрывает под моей одеждой. Её грудь слишком велика для лифа, но она не снимает шорты, а сидит на одеяле, сложив руки на коленях, и смотрит на нас сквозь солнцезащитные очки.

— Что она чувствовала? — спрашиваю я.

Но когда я оборачиваюсь, Тимур снова карабкается вверх, его чёрные волосы от пота прилипают к шее и вискам.

— Тимур? — Хватаю камешек и бросаю ему в ноги. — Как это было?

Он хмуро смотрит на меня, но продолжает подъём.

Снова смотрю на Алису. Мой отец садится рядом с ней на корточки, показывая ей, как насаживать наживку на крючок. Должен отдать ей должное. Она потворствует ему. Я же чертовски ненавижу рыбалку.

— Интересно, что она чувствует, когда счастлива? — спрашиваю его. — Когда она полностью отдается кому-то и позволяет себе желать этого?

Мне бы хотелось увидеть, как она выглядит, когда полна жизни.

— Вчера мне было так больно видеть её в таком состоянии, — не знаю, слышит ли он меня, но я продолжаю наблюдать за ней. — Она нуждается в нас.

Мне нужен ещё один присутствующий в доме, если я хочу пережить здесь ещё одну зиму.

Поворачиваюсь к Тимуру, он останавливается. Он смотрит на меня сверху вниз.

— Не прогоняй её, — предупреждаю его. — Я серьёзно. Если она останется, я останусь тоже.