Я посмотрела на них и остановилась перед диваном, чтобы они могли меня видеть.

— Актриса Анастасия Буткевич, номинированная на Оскар, — декламировал мой отец, словно читая рекламный щит.

Мой рот открылся, и я широко улыбнулась.

— Оскар?

Действительно? Это потрясающе!

— Ну нет, — поддразнила меня мама, всё ещё сосредоточенная на моём отце. — Что, если я выиграю? Тогда это будет оскароносная актриса. Лучше воздержись.

Мой отец снова рассмеялся и, обойдя стол, поцеловал её.

— Моя жена.

Они посмотрели друг на друга, их глаза светились волнением и блаженством. Я обошла их, пытаясь поймать их взгляды, когда приближалась. Мне хотелось обнять маму и поздравить её. Хотела, чтобы она знала, как я горжусь ею.

— Мама…

— Пойди, позвони ещё раз, — сказала она Мире, не слыша меня. — Ты знаешь, что делать.

Глаза Миры встретились с моими, всегда присутствующая жалость всё ещё была здесь. Затем она с сожалением посмотрела на моих родителей, прежде чем тихо выйти из комнаты.

— Поздравляю, — сказала я, подходя, сохраняя улыбку на лице. Но моя мама уже ушла.

— Хорошо, давай отправимся в офис Дианы, — сказала она моему отцу. — Мне нужно будет написать заявление.

— Я так горжусь тобой, дорогая, — сказал он.

Они оба ушли, унося с собой шум и суматоху. Как будто я была лишь тенью, призраком, который бродил по их коридорам, но меня не замечали и не слышали.

Я стояла в стороне, наблюдая, как они исчезают за углом. Сложив руки перед собой, пыталась проглотить ком, застрявший в горле.

Я была рада за неё. Мне хотелось, чтобы она знала, как я восхищаюсь ею и как мне нравятся её фильмы.

Жаждала, чтобы она это поняла.

Почему она никогда не делилась со мной чудесными событиями, которые происходили в её жизни? Ведь она была первым человеком, к которому я бежала в детстве, чтобы рассказать о своих маленьких радостях. Но со временем я перестала пытаться.

Я стояла и смотрел вдаль. Всё в порядке.

Это был её день, и я не имела права требовать внимания.

Услышала, как хлопнула входная дверь, и весь дом словно замер и затих.

Как будто здесь ничего не происходило.

Как будто с их уходом все исчезли.

Просыпаюсь, моргая глазами, которые уже успели покраснеть от слёз. Приподнявшись на кровати, откидываю ноги в сторону, склоняю голову и делаю несколько глубоких вдохов.

На улице раннее утро, и я могу это понять по голубому оттенку света, проникающего через балконные двери.

На моей губе задерживается слеза, которую я поспешно стираю рукой. Я до сих пор помню множество мелочей, связанных с моим взрослением, которые сами по себе не были бы ужасными, но после многих лет разговоров, когда я чувствовала, что перебиваю, когда меня не приглашали или не приветствовали, и привязанность, которая так легко распределялась между ними, когда это не касалось меня… Всё это причиняло мне боль. Эта боль накапливалась год за годом, пока я не перестала позволять заботиться о себе.

И перестала проявлять заботу о других.

Я вздохнула, откинув голову назад, но тут что-то привлекло моё внимание. Оглянувшись, я увидела белый пакет на прикроватной тумбочке. Прищурившись, протянула руку и подняла потёртый бумажный пакет, который уже не выглядел свежим и новым.

Это…?

Свёрток на дне сумки легко умещался у меня на ладони, и я уже чувствовала запах коричных мишек ещё до того, как открыла его.

Как он сюда попал? Я ведь выбросила весь мешок конфет.

Однако теперь на передней части пакета была чёрная надписью, и я медленно развернула её, обнаружив, что рядом со мной луч света, который освещает слова.

“Твои родители никогда не дарили тебе ничего сладкого. Вот почему ты не такая.”

Смотрю на дверь своей спальни и замечаю, что она приоткрыта. Я закрыла и заперла её перед тем, как лечь спать.

Мысли роятся в голове, но сердце бьётся медленно. Я должна злиться. Кто-то проник сюда, пока я спала, и рылся в моём мусоре.

Кто-то оставил мне сообщение на бумажном пакете.

И он не ошибся. Провожу большим пальцем по буквам, которые так ясно и просто написаны на пакете: «Вот почему ты не такая».

Это звучит по-детски, но правдиво.

Поднявшись с постели, выбрасываю содержимое пакета обратно в мусор, но сохраняю сам пакет, аккуратно расправляю его и кладу на комод. Не знаю, достаточно ли серьёзной причиной для того, чтобы быть таким несчастным человеком, обвинение моих родителей, но кто-то в этом мире понимает меня. И я даже не обижаюсь на то, что они назвали меня не милой. Я знаю, что это не так, и кто-то знает, почему.

Выхожу из комнаты и спускаюсь вниз, слушая, как ветер шумит в деревьях, окружающих дом, создавая ощущение вечного водопада. Зайдя на кухню, тихо подхожу к раковине, чтобы налить себе воды. Взглянув в окно, замечаю, как перья кур в курятнике развеваются на утреннем ветру.

Мне не хочется ехать домой, но я также не хочу оставаться здесь и привлекать к себе внимание, потому что с моим присутствием их мир становится немного хуже. Не хочу быть проблемой Макса Соколова

Даже не замечаю, как начинаю устанавливать фильтр для кофе в машину, пока чья-то рука не протягивает мне пакет. Подняв глаза, вижу своего дядю, который стоит рядом и высыпает кофейную гущу в фильтр. Ожидаю, что он всё ещё будет напряжён и в плохом настроении, потому что я причиняю ему слишком много хлопот.

Но он спокоен и тих. Достаёт кофе из пакета и высыпает его в кофемашину, тихо закрывает крышку и включает кофеварку. Когда напиток начинает завариваться, раздается булькающий звук. Он берёт с полки кофейную кружку и ставит её перед собой.

— Я поеду домой, — тихо говорю я.

— Ты дома, — отвечает он и ставит передо мной кружку.

Мой подбородок слегка дрожит. Я отворачиваюсь, не желая, чтобы он снова увидел мои слёзы, но затем чувствую, как его пальцы гладят мои волосы за ухом. От этого жеста мои глаза закрываются.

Это настолько приятно, что мне снова хочется плакать.

Не теряя ни секунды, он притягивает меня к себе, обнимает и прижимает мою голову к своей груди.

Выдыхаю, руки безвольно свисают по бокам, потому что не могу заставить себя ответить на объятие, но и не отстраняюсь. Его грудь, обтянутая футболкой, согревает мою щёку, и его знакомый запах проникает в мою голову, успокаивая мои слёзы.

Меня часто обнимали, даже больше, чем мне бы хотелось. Кажется, сейчас это стало нормой. Женщины, которых я даже не знаю, подходят, чтобы обнять меня в знак приветствия. Знакомые тоже обнимаются. Люди, с которыми сталкиваешься на улице, постоянно пытаются задеть тебя, словно мы близкие друзья, хотя они почти не прикасаются к тебе.

Ненавижу фальшивую привязанность.

Но это другое.

Он крепко обнимает меня, словно я могу упасть, если он этого не сделает. Мышцы, о которых я даже не подозревала, начинают расслабляться, и его губы касаются моей макушки, посылая тёплое покалывание по всему телу. В его объятиях так тепло, что мне хочется забраться внутрь и просто заснуть.

Почему моим родителям было так тяжело? Для меня было вполне естественно хотеть этого от них. Но это не так. Я хочу разделить свою жизнь с людьми, которые меня любят. Хочу смеяться, плакать и вспоминать вместе.

Потому что жизнь счастлива только тогда, когда ею делятся.

Слёзы скатываются по моим ресницам, и внезапное желание прижаться к нему охватывает меня.

Я больше не хочу быть одна.

Не хочу ехать домой, где я одна.

Его шёпот щекочет мою кожу головы:

— Все проходят через трудности, Алиса.

Он делает паузу, и меня убаюкивает равномерное движение его груди.

— Ты не одна. Ты это понимаешь?

Он поднимает мой подбородок, я смотрю на него, почти теряя дыхание от его тёплых глаз, которые смотрят внутрь меня.

— Ты не одна, — шепчет он снова. Мой взгляд падает на его губы, и на мгновение я словно растворяюсь в нём, дышу вместе с ним, и моя кровь пульсирует под кожей, когда я рассматриваю его загорелое лицо, гладкий рот и неровную щетину на подбородке.