— Делать-то чего будем, а? — Витька беспомощно выдохнул и сложил руки под голову.

      — Я тебя всё спросить хотел, — я сказал ему неуверенно. — Как ты смотришь на то, чтобы с моей мамой познакомиться?

      Он вдруг как вскочил, как навис надо мной, как посмотрел на меня с яркой улыбкой. Всё глядел на меня и глядел, дышал тонким ароматом сигаретного дыма, весь переполнялся мальчишеским глупым задором. Потешный такой.

      — Ты серьёзно, что ли? — сказал Витька. — С мамой твоей? Уже?

      Я кивнул:

      — Я её хорошо знаю. Ты ей понравишься. Не можешь не понравиться.

      Он чуть призадумался, как будто бы даже испугался, нахмурился. И опять заулыбался. Всё, видимо, взвесил в своей голове и решился.

      — Ты точно этого хочешь? — он спросил.

      — Да. А ты сам-то хочешь?

      Он рухнул на меня всем своим телом. К полу прижал меня. В губы поцеловал. Неожиданно.

      Опять надо мной завис, словно в позе перед отжиманиями и сказал:

      — Конечно, хочу, заяц. Очень хочу. Сегодня прям, да?

      — Да, сегодня, — я по-глупому заулыбался. — А когда ещё хочешь?

      — Нет, нет. Просто… Неожиданно так. А ты ей уже рассказывал про меня?

      — Вообще ничего не рассказывал. Никому не рассказывал.

      — Ничего себе, — он ещё плотнее ко мне прижался и коснулся своим носом моего носа, толстая пряжка его ремня упёрлась мне прямо в живот. — У меня, значит, друганы мои, бибизя́ны, про тебя знают, а ты своей маме про меня не рассказывал?

      — Да. Так получается.

***

      Витька всё бегал взад-вперёд по моей комнате, суетился. На диване чуть посидел, потом на балкон сходил, вернулся и опять на диване расселся. Вскочил вдруг, надел камуфляжную куртку, стал шарить по карманам своего рюкзака, всякие бумажки оттуда повытаскивал и старые чеки с выцветшими чернилами.

      — Ты чего ищешь? — я поинтересовался.

      — Да мелочь хоть какую, — он ответил. — До киоска цветочного сгоняю, ладно? Маме твоей что-нибудь возьму.

      Он посмотрел на охапку мятых купюр в своей руке и сказал:

      — На что денег хватит. А потом приду. Я мухой, ладно?

      — Вить? — я непонимающе посмотрел на него. — Это необязательно, ты чего? Какие цветы? Свататься, что ли уже собрался?

      — Ха! — он бросил в ответ и вылетел в коридор. — Свататься. Скажешь тоже. Может быть. А что? Нельзя, что ли? Зачем тогда знакомить нас собрался?

      На прощание он выстрелил поцелуем мне прямо в щёку. Дверью хлопнул и зашагал шустро по лестнице. Всё так быстро, всё так внезапно, я даже понять ничего не успел.

      Вернулся домой минут через двадцать, весь в белых пушистых хлопьях, с букетом из пяти большущих красных роз в руках.

      — Понравится ей? — он спросил меня и оценивающе посмотрел на цветы, будто сомневался в их качестве.

      — Конечно, — ответил я. — Она вообще ничего такого не ожидает.

      — Ещё бы, ты же её даже не предупредил, что сегодня меня приведёшь, — он подозрительно на меня посмотрел и хитро заулыбался. — Или всё-таки?

      — Нет, нет, она не знает. Я с ней последний раз виделся и созванивался ещё до нашей с тобой первой встречи.

      Витька задумчиво посмотрел в пол. Повисла неловкая пауза. Самая громкая тишина на свете сдавила уши.

      — Я со своей тоже, — он тихо сказал и стал стягивать с ног зимние ботинки с ошмётками талого снега. — Странно так. Даже не звонит, не спрашивает ничего. Гуляю я там с кем или нет, хожу на тренировки, или не хожу. Может, я забросил, как в седьмом классе? Пофиг ей. Не звонит даже, не спрашивает.

      Я сбегал в комнату за старой вазой, набрал в неё воды и розы в неё поставил. Пусть там постоят до маминого прихода.

      Витька сел на диван. Весь грустный, нос свесил, губу нервно покусывал. Взгляд пустой и бессмысленный хо́лодно сверлил уголочек ковра возле комода.

      — Вить? — я осторожно спросил его. — Что-то случилось, что ли?

      — Нет, думаю просто, — он ответил и тяжело вздохнул. — Вдруг ей хуже стало. Вдруг в больницу опять ездила, обследовалась. Поэтому и не звонит.

      — Зачем в больницу ездила? — я задумчиво вскинул брови.

      — Тём, а зачем туда ездят? — Витька раздражённо швырнул мне и откинулся на спинку дивана. — Болеет она. Вот и ездит.

      Я ему ничего не ответил. Стоял всё и глупо молчал.

      А он как будто всё по моему лицу понял, всё по нему прочитал, не стал дожидаться моей реакции на свои слова и сказал:

      — Да, да, тем самым болеет, что никак не лечится. Как тётя Алла твоя.

      — Я понял, — я прошептал. — Как так вышло?

      Он пожал плечами и опять замолчал. Я аккуратно сел рядышком. Хотелось его обо всём расспросить, всё разузнать хотелось.