— Не знаю.
— В Вайс Сити код от ментов помнишь?
— Лив ми алоун.
— Да. Это же переводится, типа, «оставьте меня одного»?
Я кивнул.
— А вот в Сан-Андреас, там что?
— Я даже и не помню.
— Вот именно. Никто не помнит.
Витька пролистал тетрадку, полюбовался моим дёрганым детским почерком, дошёл до страницы с кодами для Варкрафта и спросил меня:
— Хуз ёр дэди? Это для чего код? Я забыл.
— Бессмертие, и чтобы класть всех с одного удара.
— Ни разу даже с кодами в него не играл. Интересно хоть?
— Я редко их ставил. Пару раз, может быть, в компании за Рексара, когда в конце шёл на адмирала… Праудмура, или как там его?
— Я никогда до конца не доходил. Терпеть не мог этот сраный звездоли́ст собирать в самом начале, или как там его? Сходи, да нарви, зачем идти ящериц каких-то ради него мочить, правильно? Ещё стратегия называется. Клоунство это, а не стратегия.
— Почему же клоунство? Так зато быстрее получишь то, что нужно.
— Ох, слышал бы тебя наш офицер-воспитатель. Он у нас иногда историю преподаёт, про битвы всякие рассказывает, про тактику, про стратегию, про Троянских коней всяких. Вот он бы точно сказал, что можно было просто пойти и нарвать эту траву, а не к ящерицам туда переться на другой конец карты. Тактика, стратегия, грамотный подход. Понимаешь?
Я помотал головой:
— Нет. Я же в кадетской школе у вас не учусь.
— И то верно.
Я посмеялся и схватил его за руку.
— Не, не, не, Вить! Не так надо говорить.
— А как?
— Вот так, — я тихо прокашлялся и попытался изобразить голос Рексара и его знаменитую фразу. — И верно!
— Мгм, точно, — Витька заулыбался. — Коготь и клык, ё моё!
— Я читаю следы.
— Не ври, — он посмеялся. — Ты не следы читаешь, ты вон книжки свои читаешь.
Он достал с самого краешка верхней полки книгу с высоким небоскрёбом на обложке и коряво прочитал вслух на английском:
— Зэ мэн ин зэ хай кастл. Филипп Ка Дик. Не на русском, что ли?
Я помотал головой. Он пролистнул страницы и озадаченно посмотрел на плотные блоки латинских букв.
— И что, всё-всё понимаешь?
— Обычно да, — я сказал негромко. — Иногда заглядываю в переводчик, если слово прям совсем мудрёное. Словарик всегда пополняется, сколько язык ни учи.
Он отдал мне книгу, я убрал её на место. Смотрю, а он уже с улыбкой разглядывает мои прибитые к стене мятые обгрызенные грамоты за всякие школьные олимпиады: по английскому, по русскому, по литературе. Бесполезные Русские медвежонки, Кенгуру, Бритиш Бульдоги и всякая другая чушь. И чего я вообще вывесил этот иконостас? Такая ведь ерунда это всё, нашёл чем гордиться.
— А это чего? — шепнул Витька и подошёл к столу.
Он увидел на столе ксерокопии моей анкеты для Стэнфорда и удивлённо нахмурился. Схватил их, начал разглядывать, бегал глазами по заполненным строчкам с ответами на всякие идиотские вопросы обо мне и моём жизненном опыте.
— Это что? — он спросил меня. — Тоже олимпиада какая-то?
Я подошёл к нему, аккуратно выхватил из рук бумажки и отложил их в сторонку.
— Да так, дурью маюсь, — я ответил ему. — Может, поступлю, может, нет. После программы обмена как-то, знаешь, поверил в себя, подумал, а вдруг? Мало ли.
— А, так ты уехать хочешь? И что, прямо уедешь? Насовсем?
— Да никуда я не уеду. Просто пробую свои силы, Вить. Забей.
— Ну смотри. Хочешь – уезжай. Мне то чего.
Он улыбнулся и продолжил осмотр моей комнаты. Так меня эта его последняя фраза задела.
Мне-то чего.
Действительно.
Витька бросил взгляд на зелёную фигурку тираннозавра у меня на полке над компьютером. Мама мне её подарила на Новый Год лет десять назад, чтобы угодить моей вопящей «купи, купи» душонке, истерзанной от любви к Парку Юрского Периода.
— Динозавры? — он спросил меня и осуждающе помотал головой. — Серьёзно? Тебе лет-то сколько?
Он по-турецки сел на ковёр и залез в мой ящик с кассетами под телевизором. Доставал оттуда всякие фильмы, мультики, разглядывал пёстрые коробки, лыбился. Видно было, что погружался в сладкие воспоминания из детства, терялся в пучине беззаботной юности где-то между Громокошками и Динозавриком Динком.
Залез в пыльные плёночные дебри поглубже, вытащил оттуда Лицо со шрамом и так обрадовался, прошептал:
