Витька сказал мне:

      — Нет, у вас же реально на студии все курят, как черти. И бухают. А ты-то чего не куришь?

      — Не знаю. Жду, когда ты научишь.

      — До ларька дойдём, обязательно научу.

      Белые снежные искорки, словно безмозглые мошки, сбивались в стайки в хаотичном танце вокруг вокзальных софитов, тянулись к земле и надоедливо прилипали к нашим лицам. Красно-серые составы с яркими фонарями на лбу неспешно проплывали под сводами прямоугольных станционных арок, задевая рогами искрящиеся паутинки контактных линий.

      Где-то совсем-совсем далеко, где уже заканчивался город, виднелись исполинские вышки ЛЭПов. Провода их паутинились в лёгкой метели, а их серые жирафьи скелеты тянулись к самому небу.

      — Чем вот тебе не Франция? — спросил Витька и ткнул пальцем в сторону линий электропередач. — Или Лос-Анджелес какой-нибудь. Да?

      — ЛЭПы – это, конечно, красиво, — согласился я. — Высокие такие, большие. Аккуратно так стоят строго по линеечке.

      — В Америке есть такие?

      — Есть, наверно. Там, где я жил, я такие не видел. Думаю, где-то уж точно есть. Везде есть.

      — Обратно в Америку поедешь, что ли?

      Я глянул на него и непонимающе скорчился.

      — Обратно поеду? Ты чего это? Я уже дома.

      — В – о – о – т… — протянул Витька и хлопнул меня по спине. — Это я и хотел от тебя услышать. Молоток.

***

      Мы спустились с пригорка и двинулись в сторону пятиэтажных грядок старых хрущёвок, что росли на самом краю города. Здесь и начинается Верхнекамск, мой родной Моторостроительный район.

      Витька будто знал, куда меня тащил, петлял в этих дворах так ловко и уверенно, словно шёл по какому-то таинственному навигатору у себя в голове. Привёл меня к тёплому свету старого обшарпанного ларька посреди унылого мрачного дворика.

      — Обалдеть, — прошептал я и подошёл поближе к ларьку, всё никак не мог поверить, что видел его наяву. — Я и не знал, что у нас есть такие.

      — Есть, есть. Знать надо, где искать. Будешь со мной гулять, все ларьки тебе покажу.

      — Как ты красиво умеешь завлекать, молодец.

      До последнего мне не верилось, что в нашем районе ещё оставались такие ларьки. Один так точно был. Вот же он, передо мной.

      Голубая металлическая коробка с мутными стёклами, рассечёнными ржавыми решётками, стояла посреди холодного бетонного леса и светила тёплой надеждой заблудшим ночным скитальцам. Витрина хвастливо переливалась всякой гадостью – сигаретами, выцветшими пивными банками, пакетиками с чипсами, разноцветными упаковками жвачек, сухариков и шоколадок. И, казалось бы, всё там было в этом ларьке, что душе угодно, но только ничего горячего и согревающего, кроме разве что Витькиных любимых сигарет.

      Толстая тётка показала в окошке своё заплывшее бородавчатое лицо, брезгливо взяла у него сторублёвую купюру и, кряхтя, достала откуда-то сверху белую пачку в сверкающей плёнке.

      Он с таким упоением разворачивал эту плёнку, каждый момент смаковал.

      Достал сигарету, закурил и с улыбкой спросил меня:

      — Чего? Сейчас учить тебя будем, да?

      Протянул мне свою папироску и кивнул, мол, «на, держи». Я помотал головой и шагнул в сторонку.

      — Да чего ты? — он посмеялся. — Брезгуешь, что ли? Я ещё даже не пригубил. На, я тебе новую достану.

      — Нет, отстань. Ты чего?

      — Как хочешь.

      Стоял так рядом во тьме этого тихого дворика, косился на меня, пускал серые облачка и смотрел, как я тихонько дрожал от холода.

      — Задубел, да? — он спросил меня.

      — Ну так. Немного. Где погреемся?

      Он бросил докуренную сигарету, выпустил дым из носа и сказал:

      — Шаурму будешь? Тут есть одна рядышком.

      Я достал из кармана телефон и зажёг экран. Полдвенадцатого.

      — Так время-то уже?

      — Они круглые сутки работают. Пошли.

      Вот ведь пижон. Живёт на другом конце города, километрах в двадцати отсюда, а мой родной район лучше меня знает! Я вот в жизни не видел этого ларька, который стоял тут, судя по всему, ещё задолго до моего рождения, и про круглосуточную шаурму я тоже ничего не слыхал. Кому в голову придёт у нас на районе жрать посреди ночи?

      Глупый вопрос. Нам с Витькой, кому же ещё?

      Только мы здесь были, и никого больше не было.

***

      У слова «Шаурма» на вывеске у входа в кафешку была выбита буква «ш». Помещение маленькое, вонючее, парочка красных пластиковых столиков из летней пивнушки и сонный повар-кассир в уголке. Зато тепло и под крышей.

      Запах такой интересный. Вроде воротит от него, а с другой стороны, если не смотреть, как там всё это голыми руками готовят и соскребают грязными лопатками, то совсем даже ничего. Приятный аромат, пряный, едкий, уксусный, с лёгким дымком.