С бумажками я быстро расправился, занёс документы организаторам программы обмена, ещё раз перед этим разок всё проверил, перекрестился на всякий случай.
— Мурзин? — тётенька в очках спросила меня и взяла папку с бумагами.
— Да, Мурзин, — я ответил ей и громко шмыгнул.
— В какой раз уже участвуете?
Странно так. Не вопрос задала, а будто по башке меня чем-то шарахнула.
— Не понял? — переспросил я.
— Ты ведь уже в прошлом году ездил куда-то?
Я тяжело вздохнул.
— Это другая программа была. Для школьников. Для восьмых, девятых, десятых классов. А эта уже для студентов. Или для будущих студентов.
— Ладно, спасибо, — она пробежалась пальцами по стопке моих бумажек. — Анкету мы вашу приняли. До свидания.
— До свидания.
Не услышала. Дверью передо мной хлопнула. Хорошо, что не она решения принимает, хорошо, что остальные учителя из её кодлы ничего сделать не могут. Список финалистов составляется неподкупно, составляется не здесь, не у нас, а в Вашингтоне. Проверяющие даже не знают, чью анкету они читают, когда засчитывают количество баллов. Никаких взяток, панибратства, никаких связей и прочего постсоветского колдовства.
Всё по-настоящему. Как и моё желание победить.
***
— Мурзин, ты где? — в наушниках раздался голос какого-то паренька. — Где ты, говорю, мы тебя только ждём?
Я отлип от окошка и прильнул к экрану компьютера.
— Здесь я, тут, — я ответил и громко зевнул.
— Здесь где?
— В Златоземье ошиваюсь. Щас прибегу.
Самый обычный домашний вечер. Уют моей комнаты, зима за окном, ситком по телевизору и Варкрафт на компьютере.
Счастье.
В коридоре зазвенел домофон. Я глянул на часы и поморщился. Девять вечера. Кто там ещё?
— Это к тебе, что ли, Артём? — бабушка спросила меня и выглянула в коридор.
— Не знаю я. Сиди, отвечу.
Ответил. Пластиковая трубка обожгла ладонь вечерним холодом.
Раздался знакомый голос:
— Курить со мной выйдешь?
Витька пришёл.
Так поздно. Ещё и в дверь внаглую позвонил, а если бы у меня дома все спали? Не надо было ему номер квартиры говорить. Ещё и курить меня звал, знал ведь, что я не курю, что буду глупо стоять рядом и хлопать глазами.
— Ты там у подъезда стоишь, что ли? — я спросил его.
— Нет, едрить, из дома тебе звоню! Выходи давай, чего там гасишься?
Я накинул куртку, надел ботинки, спустился на первый этаж и выскочил из подъезда. Витька стоял и ждал меня в свете лампы под козырьком. Красивый такой, статный, в камуфляжном тёмно-зелёном наряде, в пушистой чёрной шапке. Значит, домой после школы ещё не заходил, иначе бы переоделся. Неужто по улице всё это время шатался?
Руку мне пожал. Непонятно только перед кем разыгрывал спектакль о двух друзьях. Нет вокруг никого, не перед кем кривляться.
— Ты чего так поздно? — я сердито набросился на него.
Он глянул на экран телефона и сказал:
— Девять часов. Поздно? Ты чего это?
— Ничего. Что хотел?
Витька замялся, чуть потоптался на скрипучем снегу и спросил:
— Хочешь, погуляем?
— Прямо сейчас, что ли?
— Да, сейчас. Я с Олегом и Стасяном хотел, а они… — он махнул рукой и тихонечко цокнул. — Хрен с ними, не могут и не могут. Домой неохота совсем. Можем хоть до утра гулять. Хочешь?
— Совсем ошалел? Гулять? Всю ночь?
— Всю ночь.
— А не задубеем?
— Да не ссы ты, найдём уж, где согреться. Термобельё сходи надень. Есть у тебя?
Я глянул на свои тёплые зимние джинсы и громко шмыгнул.
— Нет, нету, — я ответил ему.
— Ну трико тогда какое-нибудь нацепи.
***
Никогда я так поздно ни с кем не гулял. Всё время старался возвращаться пораньше, чтобы мама, бабушка и дед не волновались. А тут Витька со своим «погуляем всю ночь» ко мне пристал. Сам не заметил, как уже стоял посреди комнаты и натягивал тёплые трико под джинсы, чтобы выдержать с ним все эти наши похождения.
Всю ночь.
Околеем все, заболеем, как пить дать. А сам иду к двери, выдумываю на ходу для бабушки с дедом что-то про срочный монтаж на студии, мол, Вадим позвонил, и собираюсь спускаться на первый этаж.
