— Тут корвалол, валидол, мало ли, от сердца, просто на всякий случай. Мама из аптеки дала, сказала, не дай бог, конечно, но может пригодиться. Парацетамолы всякие, нурофены, если вопросы будут, что и от чего, пиши, звони, я объясню. Всё.

      Я присел рядышком, а между нами лежала эта моя сумка с припасами, Витька залез в неё рукой, глянул на неё ещё раз внимательно и улыбнулся по-настоящему, искренне, как умел только он, прямо как раньше, как улыбался мне всю эту холодную, но такую уютную зиму.

      — Спасибо, Тём. А ты думаешь, я ничего себе не собрал?

      Я знал, что он это скажет, замялся и ответил ему:

      — Собрал, наверно, ты же не глупый. Я просто так, на всякий случай, вдруг чего пригодится. Мне так… Мне так будет спокойнее.

      Не хотелось мне думать и гадать, возьмёт он с собой лекарства или нет, купит ли достаточно сигарет или захочет сэкономить. Пусть берёт, что посчитает нужным, я хотя бы знать буду, что не сидел сложа руки. И пусть я его обидел этой своей излишней заботой, поставил в неловкое положение, заставил его чувствовать каким-то босяком, попрошайкой, или каких глупостей он мог ещё себе напридумывать, плевать. В ушах у меня опять зазвенело от долгой давящей тишины, голова сама стала искать спасения в весёлых мыслях и воспоминаниях, я еле слышно усмехнулся, как дурачок, прокрутив очередную шутку у себя в голове.

      — Чего смеёшься? — он спросил меня с любопытством.

      — Да вспомнил момент из «Счастливы вместе». Про сигареты.

      — И что там?

      — Светка ушла из дома, стала жить отдельно. Лена пришла к Гене и сказала, что Света теперь будет бродить по помойкам и отдаваться за сигарету.

      — Господи, — Витька засмеялся.

      — Нет, нет, это ещё не всё. И вот потом Гена к ней пришёл на съёмную квартиру, принёс ей целую пачку сигарет, она его спрашивает, «Сигареты? Ты хочешь, чтоб я курила?» А он ей говорит, «Нет, я просто не хочу, чтобы тебе ради них пришлось… Короче, так мне будет спокойнее».

      И тут я уже сам не выдержал и засмеялся, в секунду стал красным как рак, посмотрел на Витьку, сверкая своими зубами.

      Он потрепал меня по голове со словами:

      — Дурак ты, Тёмка. Ерунду всякую запоминаешь. Лучше бы уже двоечку бить научился.

      А я смотрел на него и улыбался, и всё не мог свыкнуться, что его завтра здесь рядом уже не будет, не будет и послезавтра, и даже через неделю не будет.

      Витька грустно прошептал:

      — И как я целый год без этого всего проживу?

      — Я могу тебе шутки по телефону пересказывать. Если ты хочешь.

      — Ладно. Курить пойдёшь со мной?

      — Пойду.

      — Пошли.

      Он достал из кармана олимпийки сигареты и вышел со мной на балкон, так на улице было свежо и прохладно, так тепло и сладко, в воздухе ещё витал лёгкий запах сирени под окном. Столько раз я смотрел, как он курил, как висел на перилах, как аккуратно сплёвывал на землю, но сегодня в каждом его действии было столько осмысленности, настоящего света и радости: радости, что он позволил мне всем этим насладиться ещё разок, прежде чем лишить меня этих сладостных воспоминаний.

      — Я тебя спросить хотел, Вить.

      — Что такое?

      — Пока ты не уехал… Можешь меня курить научить?

      Витька заулыбался, непонимающе на меня глянул и приподнял брови от удивления:

      — А что, сам не разберёшься?

      — Я не знаю. Страшно как-то. Вдруг ещё плохо станет. Ты-то опытный.

      Он засмеялся и глянул на дверь, всё боялся разбудить мою маму.

      — А тебе это зачем?

      — Как ты хочу пахнуть. Пока тебя не будет.

      Он окинул своим задумчивым взглядом спящий двор и достал из кармана пачку сигарет и зажигалку, положил на заляпанный засохшей краской железный подоконник и сказал мне:

      — Держи. Тетрадку для конспектов-то притащил?

      Я аккуратно достал из пачки сигарету, помял её с любопытством, поднёс к носу и принюхался. Нет, не такой запах совсем, наверно, зажечь надо. Я чиркнул зажигалкой, слегка дёрнулся от внезапного жара её пламени и поджёг папироску, держал её в руках и задумчиво уставился на Витьку.

      — И чего ждешь? — он спросил меня и засмеялся. — Кури давай.

      — А как там надо? Просто во рту держать или втягивать?

      — Втягивать… — он прыснул смехом в кулак и весь покраснел. — Тём. Не издевайся. Бери и затягивайся.

      — Да, точно, затягиваться, а не втягиваться. Я же не знаю, как там это всё.

      Я осторожно поднёс сигарету ко рту, зажал фильтр губами, а сам всё не сводил с него взгляда, всё ждал каких-то подсказок.

      — Давай, ну. Тяни.

      И я затянулся, вдохнул этот дымный кипяток, всей гортанью ощутил горький привкус, будто сожрал целую горсть пепла, а потом у меня в груди будто разгорелся пожар, стал меня душить, отчего я закашлял и весь прослезился, бросил сигарету на подоконник и высунул свою красную морду в окно. А Витька всё хохотал, стыдливо прикрывал лицо руками, красный как рак, похлопал меня по спине, не то хвалил меня за мою комедийную сценку, не то помогал мне откашляться.