Но пойдем дальше. Следующее утверждение в программе модернизации звучит так: «Результатом выполнения предлагаемых мер станет повышение уровня обеспеченности воинских формирований современным вооружением и военной техникой к 2010 году в целом до 35 %, а к 2015 году — до 40–45 %. Полная замена наличного вооружения Вооруженных Сил и других войск Российской Федерации может произойти к 2020–2025 году». И тут, можно сказать, во весь рост встает главный кадровый вопрос: зачем надо не просто сохранять, а увеличивать (за счет роста призыва вследствие отказа от целого ряда отсрочек) размер ВС РФ, если даже через 10 лет они не могут быть обеспечены современным вооружением и военной техникой. Более того, и эти запланированные цифры перевооружения явно «от лукавого», поскольку у России нет таких средств, которых оно потребует. Даже запланированное увеличение ВНП в два раза не спасет положения, поскольку сегодня ВНП стран НАТО (без США) больше российского в 30 раз, а суммарные размеры ВС — больше всего в 2 раза. Но зато ВС РФ почти равны ВС США (1,2 млн человек против 1,4) при населении в 2 раза меньшем, а число офицеров в ВС РФ больше в 2 раза (400 тысяч). Снова приведем данные из доклада СВОП «Здравый смысл подсказывает: при уровне финансирования, который в 30 раз (если считать по обменному курсу) уступает военным расходам США, невозможно обеспечивать на современном уровне армию, примерно равную американской как по численности, так и по сложности и дороговизне вооружения». Вот яркий пример: в 2002 объем продаж только одной из военно-промышленных компаний США, который составил 7,1 млрд долларов[64], был равен фактически всему военному бюджету России[65].
Простой арифметический подсчет доказывает: даже если Россия сохранит гигантские размеры ВС и продолжит вновь начавшуюся гонку вооружений (а сегодня уже не идет речи о конверсии) в ущерб всему гражданскому сектору и социальной политике, ее технолого-экономический статус не позволит ей в обозримом будущем выйти на уровень вооружения и технического обеспечения стран НАТО. Более того, через несколько лет ВС России в стратегическом отношении будут уступать уже не только старым, но и новым странам НАТО — например Польше.
Чтобы понять, сколько реально стоит современное вооружение, посмотрим на планы перевооружения стран НАТО. Вот некоторые поражающие воображение цифры с сервера Международного информационного агентства Washington ProFile. «По сообщению министерства обороны США (Department of Defense), в США ныне разрабатываются более 80 принципиально новых систем вооружений. Совокупная стоимость этих программ составляет $ 1,47 триллиона и продолжает расти. Пентагон концентрирует свои усилия на разработке более экономичных двигателей, лазерного и микроволнового оружия, „активных“ систем защиты боевой техники (например, „электромагнитной брони“), боевых роботов, передовых систем связи и разведки, новых видов боевых кораблей и бомбардировщиков сверхдальнего радиуса действия. Большинство из 60 крупнейших (то есть наиболее дорогих) военных программ мира реализуются в США. Первое место занял международный проект по созданию, производству и закупке истребителей F-35 (данный проект обычно называют „Совместный ударный истребитель“ (Joint Strike Fighter), который совместно реализуют США, Великобритания, Канада, Дания, Италия, Нидерланды, Норвегия и Турция. Начало проекту было положено в 2001 году, его стоимость составляет $ 245 млрд, генеральный подрядчик — компания Lockheed Martin — должна поставить в общей сложности 3279 подобных машин. На втором месте — программа „Боевые Системы Будущего“ (Future Combat System), реализуемая с 2003 года армией США. Цель гигантского проекта стоимостью $ 177 млрд — соединить всех участников боевых действий в единую командную сеть, обеспечить солдат и офицеров новыми возможностями (например, беспилотными разведывательными машинами), повысить их эффективность, мобильность и пр. Проект реализуют компании Boeing и SAIC»[66]. Очень хочется понять, каким образом Россия со своим годовым бюджетом в сотню миллиардов долларов и складами военного утильсырья сможет перейти от поставки устаревшего вооружения странам третьего мира на несколько миллиардов в год к оснащению современным вооружением своих собственных гигантских ВС.
Таким образом, можно резюмировать: пока Россия не выберется из пропасти экономико-технологического отставания, куда ее во многом загнала советская гонка вооружений, ни о какой реальной серьезной модернизации вооружения и военной техники нельзя и мечтать. Тем более она невозможна при сохранении гигантских ВС. Обещанные руководствами ВС и ОПК темпы технической модернизации ВС нереализуемы. Генеральские заверения свидетельствуют: или они, мягко говоря, лукавят, чтобы получить максимум финансирования для ВС и ОПК; или их представления о стратегии, вооружении и техническом оснащении ВС надо назвать иллюзорными. О последнем явно говорят и прогнозы нашего генералитета относительно войны в Ираке. А уровень советского военного стратегического мышления, которое не отличается от российского, совсем недавно продемонстрировала информация о том, что Саддама Хусейна консультировали два генерала из высшего командования СССР, ГКЧПисты заместитель министра обороны СССР, командующий ВДВ Владислав Ачалов и начальник Главного штаба ПВО СССР Игорь Мальцев[67].
Казалось бы, современные ВС должны быть, прежде всего, сформированы по принципу высоко организованного и хорошо оборудованного производства. Как и для любого предприятия, модернизация ВС должна начинаться с ревизии деятельности (технической инвентаризации и финансового аудита). Только после этого возможны постановка стратегических целей модернизации и оценка технических и экономических возможностей для ее реализации. Именно такой была стратегия США при переходе к добровольческой армии. В США сократили размеры ВС, перевели всех военнослужащих на контракт, на основе многолетних исследований и экономических расчетов создали концепцию модернизации — и все это под контролем Парламента и Сената[68]. Постановка конкретных и реальных стратегических задач позволила Соединенным Штатам пересмотреть стратегию вооружения и перевооружения. США отказались от изготовления стратегически устаревшего вооружения, сократили число фирм — исполнителей военных заказов.
Как пишет В. Шлыков, «в течение 5 лет произошла полная трансформация американской военной промышленности, и в ней осталось вместо 40 только 10 крупных производителей оружия („системных интеграторов“)»[69]. Другой автор, Владимир Иванов, пишет: «На рубеже 70-х и 80-х годов США полностью отказались от поддержания и финансирования мобилизационных мощностей в своей военной промышленности. Была создана новая система мобилизационной подготовки, которая привела к интеграции военной промышленности с гражданскими секторами и создания на этой основе базы мобилизационного развертывания на случай войны. В начале 90-х годов МО США издало директиву, в соответствии с которой военные при выдаче заказов промышленности должны были руководствоваться гражданскими стандартами. В результате этого образовалась система нормальных взаимоотношений заказчик-поставщик»[70]. А сегодня министр обороны США Дональд Рамсфельд так формулирует главный принцип перевооружения ВС США: «„Low density/high demand“ („низкая плотность/высокий спрос“) — эвфемизм, попросту означающий: „наши приоритеты были ошибочными и мы приобрели недостаточно этих штук, которые, как мы видим сегодня, нам нужны“»[71]. А вот конкретизация этих приоритетов: «Министерство Обороны США намеревается закупать новые образцы военной техники, основываясь на трех фундаментальных принципах: „скорость“, „маневренность“ и „точность“. Четвертый и менее важный принцип — „легкость“. Эти принципы были установлены после того, как стало понятно, что суть военных действий кардинально изменилась. Ранее американские военные готовились к широкомасштабным войнам, где предполагалось использовать крупные группировки живой силы и техники. Ныне упор делается на проведение краткосрочных военных операций, в которых должны принимать участие относительно небольшие подразделения»[72]. Такие принципы и приоритеты военного строительства прямо способствовали и способствуют тому все более быстрому движению по пути научно-технологического прогресса, которое сделало США мировым лидером в сфере экономики, науки и технологий.
