• уровень жизни большинства граждан страны (в том числе советского среднего класса) все более негативно отличался от норм потребления индустриально развитых стран, т. е. становился все ниже черты бедности в этих странах;

• постоянный рост числа представителей советской элиты и среднего класса означал и увеличение их потребительских претензий, которые все более опережали возможности их удовлетворения;

• все более росло недовольство населения, особенно элиты и среднего класса.

После ряда безуспешных попыток исправить экономику на перестройку решилась именно советская элита. Потом последовало ослабление стягивавших державу политико-идеологических обручей и распад страны в результате реализации властных амбиций национальных элит.

Для России последствия советской геополитической паранойи оказались трагичны:

• мы получили в наследство огромную отсталую в научно-технологическом отношении страну с мифом ее великих достижений и гигантской нагрузкой бесполезных и даже прямо опасных для нее ВПК и ВС;

• она вынуждена оплачивать долги СССР и те свои долги, которые взяла у стран золотого миллиарда во многом в надежде получить деньги от друзей по третьему миру. Хотя внешние долговые активы России превосходили все ее внешние долги, они оказались практически неликвидными. Россия отчасти добровольно, отчасти в результате разного рода договоренностей реструктурировала долговые обязательства стран третьего мира перед СССР, фактически простила их большую часть. Так, в последние годы были почти полностью списаны долги Монголии — более 11 млрд долларов, Сирии и Ирака — примерно по 10 млрд долларов, Алжира — более 4 млрд долларов. А самый крупный должник России, Куба (около 20 млрд долларов) упорно не желает платить. По мнению ее руководства, долг России должен быть списан из-за разрушительных последствий, которые имели для страны распад Советского Союза в 1991 году и прекращение советской помощи. Как сказал в одном из своих выступлений президент РФ В. Путин, «мы не самая богатая страна в мире, но, несомненно, самая расточительная»[60].

Подведем некоторые итоги советского наследия для национальной военно-политической стратегии. Вопреки всем мифам патриотизма, развитие ВС как системной деятельности хорошо вооруженных и высоко управляемых современных профессионалов было принципиально невозможно ни для дореволюционной России, ни для Советского Союза и по-прежнему нереально для постсоветской России. Главной национальной военной идеей был и остается расчет на перевес в военной силе — «не умением, но числом». Идея героизма как главной военной мощи стала прикрытием двух основных национальных военно-стратегических принципов: человеческие потери никто не берет в расчет («мы за ценой не постоим»); вооруженными силами может командовать кто угодно — от дяди царя до вчерашнего чекиста-сурдопереводчика. Известно, что человеческие и военные потери СССР в Великой Отечественной войне обеспечивались пренебрежением к человеческой жизни и непрофессионализмом тех, кто принимал решения. Самую большую роль в этой «людоедской» стратегии ведения военных действий и отношения к тем, кто воевал, сыграл маниакальный советский вождь, единственной профессией которого до прихода к власти была экспроприация, а главным достижением во власти — репрессии. Он задавал этот стиль благодаря своему тоталитарному руководству Государственным комитетом обороны и Ставкой верховного командования.

Усугубляла последствия паранойи политической власти национальная традиция произвола и бесконтрольности военачальников при минимизации конкретных и определенных требований к их профессионализму. Она прямо вела (и ведет сегодня) к произволу и отсутствию порядка в ВС. Технологическое отставание страны при огромных размерах ВС неизбежно предопределяло и их техническое отставание. Это отставание увеличивал (и увеличивает сейчас) экспорт вооружений и техники сомнительным союзникам и партнерам в долг.

Владевшая столько столетий умами армейской и политической элиты нашей страны идея военного превосходства была выражением не только и не столько политической реальности, сколько, прежде всего и главным образом, глобальных притязаний тоталитарной высшей власти. При этом за военно-политический глобализм своей жизнью и благополучием платили не военные и гражданские руководители страны, а рядовые граждане.

Вывод из рассмотрения послевоенной военно-политической стратегии СССР таков: советскому верховному командованию геополитическая паранойя и военная истерия заменяли серьезную военную стратегию. Именно на этом стратегическом фундаменте формировался военный профессионализм современного российского генералитета — вчерашних советских офицеров. Национальная безопасность в их понимании зиждется на двух крайне слабо связанных с политической реальностью идеях: НАТО по-прежнему угрожает России; сокращение ВС угрожает национальной безопасности. Руководство ВС для обоснования своих главных претензий — сохранения гигантского размера и увеличения бюджета ВС и ВПК, секретности и бесконтрольности их деятельности — приводит как основные доводы, по сути дела, те же советские политические декларации.

А потому необходимо рассмотреть три главные проблемы: что представляет собой реформа ВС в исполнении руководства ВС и ОПК; что сегодня несут России ее вооруженные силы; кому нужна реформа ВС.

Понадобилось почти пятнадцать лет после распада СССР, чтобы наконец была осознана необходимость стратегической реформы Вооруженных сил России. До этого принимались и не выполнялись разные отдельные решения. Политики-патриоты вместе с народом в основном гордились достижениями советской армии. Не случайно для большинства россиян до сих пор главный предмет национальной гордости — героическая победа в Великой Отечественной войне[61]. А элитарные демократы упорно требовали и требуют создания профессиональной армии, не слишком задумываясь над тем, что следует делать для этого здесь и сейчас, а не вообще и где-то. Самые лучшие патриотические и демократические идеи никак не могут заменить реальное решение главных стратегических проблем российских ВС. Сегодня руководство ВС заявило, что у него есть обоснованная концепция реформы и оно готово ее наконец реализовать. Посему реальность военной реформы через идеи и планы высшего политического руководства и генералитета ВС подлежит скрупулезному анализу.

Если из военной доктрины, подписанной в апреле 2000 года исполняющим обязанности президента В. Путиным (и не пересмотренной до сих пор), убрать ничего не значащие общие фразы, например о демократизации и гласности, то обнаружится следующее:

Современным Кремлем воспроизводится такой принцип формирования военных угроз, что их можно использовать как основания для любых действий вооруженных сил. Его краеугольным камнем является следующее утверждение: «сохраняются, а на отдельных направлениях усиливаются потенциальные внешние и внутренние угрозы военной безопасности Российской Федерации и ее союзников». Рассмотрим самые одиозные из угроз. Вот, например, глобальная внешняя военная угроза — «попытки игнорировать (ущемлять) интересы Российской Федерации в решении проблем международной безопасности, противодействовать ее укреплению как одного из влиятельных центров многополярного мира». Она явно стала хорошей причиной для военно-технической помощи Ираку и поддержки ядерных планов Ирана. Достаточно обозначить какие-то интересы России где-то там далеко за рубежами страны и в решении проблем международной безопасности, и мгновенно появляется обоснование такой политической и экономической деятельности России (как, скажем, поставка оружия тоталитарным агрессорам — преимущественно в долг), которая опасна уже не только для России, но и для мира. В доктрине есть еще целый ряд внешних угроз, так же легко могущих стать основаниями для начала военных действий: «создание (наращивание) группировок войск (сил), ведущее к нарушению сложившегося баланса сил, вблизи государственной границы Российской Федерации и границ ее союзников, а также на прилегающих к их территориям морях; расширение военных блоков и союзов в ущерб военной безопасности Российской Федерации». И, наконец, кульминация этой крайне опасной для национальной безопасности России и мира военной доктрины — такая угроза, как «враждебные, наносящие ущерб военной безопасности Российской Федерации и ее союзников информационные (информационно-технические, информационно-психологические) действия» и «расширение военных блоков и союзов в ущерб военной безопасности Российской Федерации». При этом, формулируя актуальные задачи ВС РФ, к внешним угрозам официальной доктрины руководство ВС по своей инициативе (и явно в превышение своей компетенции) добавило еще несколько более одиозных внешних, трансграничных и внутренних угроз. А в свете всех этих военных угроз крайне зловещим выглядит важный тезис военной доктрины «Главные цели обеспечения военной безопасности — предотвращение, локализация и нейтрализация военных угроз Российской Федерации». Так и представляется, что за ним стоит бьющий ботинком по столу в ООН провокатор Карибского кризиса и защитник мира Никита Хрущев. Высказывания нашего высшего военного командования позволяют предполагать, что именно лавры Хрущева не дают им покоя. Не случайно начальник генштаба Минобороны РФ Ю. Балуевский все время выступал скорее как военный атташе России (а точнее даже СССР) где-нибудь в Ираке, осуждая НАТО, Израиль и прочих «капиталистических агрессоров», но при этом замалчивая реальные проблемы ВС РФ. А вот слова из написанного главным военным патриотом генералом Леонидом Ивашовым гимна Совета министров обороны СНГ: