Чтобы понять, почему и чему сегодня необходимо учиться министру обороны РФ, рассмотрим нынешние проблемы российских ВС. Поскольку коренная реформа российских ВС еще не началась, постольку они до сих пор остаются прямым наследником советских ВС. Поэтому главные источники их проблем следует искать в СССР. Для российских ВС советское военное наследство стало своего рода троянским конем. И без его анализа невозможно ни понимать, ни решать современные военные проблемы России.

Базисная и самая опасная часть советского наследства — сохранение и развитие геополитической паранойи. В СССР ее фундаментом и одновременно прямым следствием ее развития были гигантские размеры ВС (самые большие в мире даже в мирное время) и доминантная роль ВПК. Первопричиной глобальной военной мобилизации как основы системы национальной безопасности была не реальная военная угроза, а геополитическая паранойя. Стратегическая геополитическая некомпетентность советского руководства очевидна, если исследовать его деятельность в сфере военной мобилизации до, во время и после Второй мировой войны. Так, несмотря на обоснования военной элиты (Жуков, Тимошенко) в течение двух (!) лет после начала Второй мировой войны не была проведена необходимая военная мобилизация. Следствием реализации сталинской идеи победоносной войны (а не реальной подготовки к нападению Германии, о котором неоднократно сообщали разведчики) была дислокация на западных границах большей части кадрового состава Советской Армии, огромного количества техники и запасов боеприпасов. Это привело к гигантским потерям в первые же дни войны. Только потери военнопленными составляли около 3,9 млн человек[50]. И далее, большинство стратегических ошибок и гигантских потерь в Великой отечественной войне определялось тем, что все решения в сфере обороны страны принимал сугубо некомпетентный Государственный Комитет обороны во главе со Сталиным, а сам Сталин был наркомом и министром обороны СССР с июля 1941 по март 1947 года. Для Сталина в его психопатическом стремлении расширять границы советской империи Гитлер был не врагом, а союзником. Эта стратегическая геополитическая ошибка Сталина крайне дорого стоила СССР: многие миллионы жизней военнослужащих; годы оккупации для миллионов мирных жителей; гигантские экономические утраты, в том числе потеря уже в первые дни войны большей части танков и самолетов. Но уроки Второй мировой войны ничему не научили паранойяльного советского деспота с незаконченным семинарским образованием. Индустриально развитые страны Запада во Второй мировой войне были надежным союзником Советского Союза, а после войны предложили ему мирное сотрудничество. Но тем не менее победила советская геостратегическая шизофрения. В концепцию послевоенного мобилизационного развития СССР были заложены две главные идеи: уверенность в постоянном росте военной угрозы со стороны Запада через НАТО и необходимость расширять зону своего влияния путем так называемой «помощи» предполагаемым союзникам. Обе эти идеи были равно нелепы с точки зрения даже элементарного здравого смысла, не говоря уже о военной стратегии. Во-первых, для существования военной угрозы со стороны НАТО не было ни политических оснований, ни веских доказательств. Во-вторых, принципиально абсурдной была сама советская стратегия противостояния мощной коалиции индустриально развитых стран НАТО через развитие сотрудничества в первую очередь с крайне отсталыми государствами третьего мира — такими, например, как Китай и Куба, Албания и Румыния, Северная Корея и Вьетнам, арабские страны. Союзничество с Советским Союзом индустриально развитых государств социалистического лагеря, как показали события в Польше, Венгрии, Чехословакии, Германии, держалось главным образом силой советского оружия.

Благодаря такого рода сверхмобилизационному развитию в последующие тридцать лет Советский Союз все более отставал в технологическом развитии — в том числе и в вооружении — от стран золотого миллиарда. Но советское военное и политическое руководство не смогло понять принципиальную ущербность такого рода военной стратегии даже тогда, когда армия вооруженного странами НАТО и обученного их специалистами маленького Израиля раз за разом побеждала превосходящие ее в десятки раз армии вооруженных и обученных главным образом Советским Союзом его арабских союзников. Одновременно сам Советский Союз пытался компенсировать свой дефицит производства современных средств обороны и нападения путем создания гигантских запасов доступного своей промышленности военного вооружения. Очевидно, что в СССР гонка вооружений служила не безопасности страны, а личной карьере как его политического и военного руководства, так и генералов ВС и ВПК. Не случайно инициатором войны в Афганистане стал семидесятидвухлетний маршал Д. Устинов, главный организатор и руководитель советской «бессмысленной и беспощадной» гонки вооружений. Вот биография Д. Устинова до того, как в апреле 1976 года в 68 лет (!) он стал министром обороны (и оставался им до своей смерти в 1984 году): выпускник ленинградского Военмеха, дважды Герой социалистического труда, он 17 лет возглавлял оборонную промышленность, 10 лет был одним из руководителей ВСНХ СССР. Но проблемы в военной стратегии были не только у гражданского политического руководства, но и у одного из главных советских военных стратегов, трехзвездочного генерала А. Данилевича. Сам господин Данилевич, бывший заместитель начальника Генерального штаба и один из непосредственно отвечавших за военное планирование военачальников, так пишет о советской гонке вооружений: «…баланс нельзя так считать, как считают, говоря о зеркальных вооруженных силах. В одних видах вооружения мы превосходили потенциального противника, в других уступали: существенно в авиации, в противовоздушной обороне… Американцы считали, что благодаря танкам мы способны пройти всю Европу до Ла-Манша за десять дней, и это сдерживало их»[51]. Но, принимая без критики предписанную политическим руководством СССР «идеологию НАТО» как перманентного агрессора, генерал явно не подозревает, что стран — участников НАТО сдерживали не советские танки, а принципиальное нежелание начинать Третью мировую войну. Иллюзорными были и надежды Данилевича на советские танки. Общеизвестно кардинальное отставание СССР не только — согласно свидетельству самого Данилевича — в авиации и противовоздушной обороне, но — как прямое следствие отставания в информационных технологиях — и в управляемых ракетах. НАТО в случае войны с СССР могло: во-первых, в результате нанесения точечных ракетных ударов полностью парализовать всю советскую систему управления обороной раньше, чем Советский Союз сможет нанести первый удар; во-вторых, с помощью авиации и ракет дальнего действия за несколько дней разбомбить все те советские танковые армады, которые «вырвутся» в Европу. И где тогда эти вожделенные десять дней для прохода до Ла-Манша? Как аналог послевоенной советской стратегии развития вооружения (и, кстати, и постсоветской российской) можно привести, например, наращивание числа стрел и луков у неких туземцев для подготовки к войне с находящимся на недоступном расстоянии и вооруженным ружьями противником. А всю военную стратегию СССР следует назвать лишь военной истерией. Советские политические и военные стратеги времени холодной войны по нелепости своих фантазий ничем не отличались от Сталина, который искренне верил, что Гитлер, с которым они успешно поделили Восточную Европу, и дальше будет надежным союзником СССР. А после смерти Сталина идея сомнительного союзника фактически конвертировалась в идею несуществующего противника.

К распаду Советский Союз привела именно научно-стратегическая некомпетентность его руководства, доведенная до предела милитаристским безумием. Логика этого процесса такова: главным средством реализации глобальных послевоенных геополитических амбиций Советского Союза был ВПК. Вторая мировая война, став драмой для всего населения Советского Союза, в то же время благодаря мощной технологической подпитке через получение большого количества промышленного оборудования индустриально развитых стран предопределила рост военно-промышленных амбиций руководства СССР. Так, во время Второй мировой войны крайне важную роль в развитии ВПК сыграл ленд-лиз с его гигантским объемом современной военной и прочей техники, продовольствия и особенно технологического оборудования[52]. Поставки по ленд-лизу в начале войны во многом позволили возместить утраченные вооружение и технику, остановить движение немцев еще до развертывания промышленности на Урале и в Сибири. В дальнейшем большое значение имели и гигантские поставки станков и алюминия, вагонов и рельсов, равные или даже превосходящие собственное производство. После войны технологическое обновление советской промышленности, в том числе ВПК, обеспечили репарации (об этом пишет самый известный российский демограф Вишневский[53]). Ведущая роль Советского Союза в победе (цена которой — жизнь и здоровье десятков миллионов советских людей), став основой карьеры советской номенклатуры постсталинского периода, сформировала у партийной элиты благодаря ее принципиальной экономико-технологической никчемности комплекс всемогущества. Его «точками роста» стали созданные ленд-лизом и репарациями технологические возможности вместе с так называемой «голландской болезнью», которую неизбежно рождают высокие доходы от продажи природных ресурсов. Отказавшись от помощи США в развитии гражданской экономики, советское руководство предпочло под вывеской защиты мира наращивать свои ВС и ВПК — вспомним популярный лозунг того времени «Хочешь мира, готовься к войне». Все это привело к мощному сдвигу советской экономики в сторону ВПК. В конечном итоге до половины (а скорее более половины) бюджета СССР стало тратиться на так называемую холодную войну, т. е. на вооружение своей гигантской армии и армий своих союзников, на техническую и военную помощь зарубежным вассалам и террористам, на разведку и контрразведку и, наконец, на идеологическую пропаганду в стране и за рубежом. Для мобилизационного развития была создана мощная, но главным образом низкоэффективная из-за применения устаревших технологий структура добычи и переработки природных ресурсов. Усугублял проблемы эффективного индустриального развития СССР постоянный рост числа глобальных проектов, что при недостатке ресурсов неизбежно вело к гигантской «незавершенке». Это, откинув далеко назад все остальные виды промышленности и сельское хозяйство, тем не менее не смогло остановить нарастающее отставание СССР в сфере вооружения от индустриально развитых стран. Большую роль в данном процессе сыграло и то, что Советский Союз был не в состоянии самостоятельно создать современную технологическую базу не только для гражданской промышленности, но и для ВПК. В дальнейшем введенные КОКОМ (международным комитетом по контролю за экспортом, в который входили страны НАТО, Япония и Австралия) ограничения на поставку современных технологий окончательно предопределили технологическое и, соответственно, военное отставание СССР. Так замкнулся порочный круг геополитической паранойи. Последнее перед перестройкой десятилетие советской внешней и внутренней политики характеризуют все большее стратегическое отставание СССР в сфере вооружения и технического оснащения ВС от стран НАТО и одновременно усиливающаяся военно-технологическая экспансия в третий мир. Прямое следствие геополитической экспансии — это превосходящие долги СССР невозвращенные советские кредиты, предоставленные странам третьего мира.