Рифат не стал говорить женщине, что это всего лишь дремучее суеверие. Всё, что ему сейчас было нужно — это забрать себе мальчика. Тот, словно каким-то образом почувствовав, что разговор на самом деле идёт о его жизни и смерти, притих.

— Думаешь, я не смог бы отобрать его у тебя силой, если бы захотел? — вновь наигранно удивился Рифат.

Нилуфар покачала головой. В отличие от него, вдова совершенно точно не притворялась:

— Я думаю, что могу убить его прямо сейчас, чтобы он не попал в лапы демонам!

Именно этого Рифат и боялся. Хотя и продолжал делать вид, что дело не в этом.

— Тогда ради чего было сейчас столько мучиться? Надо было наложить на себя руки раньше, а не рожать.

Он благоразумно не стал уточнять, что в самом начале пленения такие попытки были, но их пресекли.

— Потому что, потому… — не смогла подобрать Нилуфар разумного объяснения, но ей этого и не требовалась. Как и новорождённый ребёнок, она внутренне ощущала угрозу, пускай и не могла рационально её описать.

Немного оправившаяся после родовых схваток Ноорулайн застонала, пытаясь выдавить из себя остатки последа. Вдова посмотрела на дочь, а потом уставилась Рифату прямо в глаза:

— Поклянись, что с ним всё будет в порядке! — потребовала она от мужчины. — Поклянись, или уже клянусь я, что разобью его голову об… об…

Женщина стала оглядываться, ища подходящий предмет. Вот только Рифат с Буером предусмотрительно все угловатые предметы из помещения вынесли, а пол устелили соломой.

— Нет нужды в глупых угрозах, — постарался как можно спокойнее произнести Рифат, доверчиво пододвинувшись поближе к вдове. — Клянусь своей душой, что я не причиню вред ребёнку!

Видя, что подозрительность ещё не до конца сошла с лица женщины, он добавил:

— И не допущу того, чтобы вред ему причинили другие. Буер и одержимые не дотронутся до него даже пальцем! — для пущей убедительности он, немного подумав, добавил: — По крайней мере, пока он немного не подрастёт. Охранять его всю жизнь я не стану, тут уж ничего не поделаешь.

Из глаз несчастной женщины брызнули слёзы. Её хотелось верить Рифату, очень хотелось! Хотелось сохранить дитю жизнь.

Поняв, что настал подходящий момент, Рифат осторожно протянул руки к ребёнку, принимая крохотное, почти невесомое тельце.

Взглянул на сморщенное красное личико и ласково улыбнулся:

— Ну что? Давай смоем с тебя эту слизь, ладно?

Как только Нилуфар выпустила ребёнка из рук, Рифат резко поднялся. От улыбки на его давно огрубевшем лице не осталось даже следа. Младенец сразу заплакал.

— К-к-ку… куда?! — поняв, что Рифат направляется к выходу из дома, попыталась схватить его за ноги Нилуфар, но было уже слишком поздно.

Рифат легко вырвал свою ступню из слабенькой хватки беременной женщины и распахнул двери, ведущие в сени.

— Ты поклялся… — прохрипела ему вслед Нилуфар.

Он ничего не ответил.

Да, Рифат поклялся своей душой, но ведь та всё равно была безнадёжно проклята.

Чего же ещё он может в таком случае потерять?

Выйдя из дома, он сразу передал визжащего малыша в руки Буера.

После чего взял свой раздвоенный меч и отправился в горы.

Он не хотел быть участником или свидетелем ритуала.

Пускай он и проклят, но частичка человечности ещё в нём осталась.

И эта частичка нашёптывала ему, что поступил он чудовищно.

Поступил как истинный демон.

Господство добродетели может быть достигнуто только с помощью тех же средств, которыми вообще достигают господства, и, во всяком случае, не посредством добродетели.

Фридрих Ницше

Ксерсия, сатрапия Зактрия

В деревню Рифат вернулся только на следующий день. Изрядно замёрзшим, но зато сразу с двумя горными индейками в левой руке. С такой добычей можно будет устроить настоящее пиршество.

Впрочем, настроение у Рифата было вовсе не праздничным. Скорее, оно было траурным. Ибо отметить предстояло не появление, а конец жизни.

На окраине деревушки он застал тренирующегося с раздвоенным мечом Буера. Вне всяких сомнений, ритуал удался.

— О, вот и ты, человечек! Смотри, что я умею теперь!

Усилием воли Буер отправил чудо-меч рубить ветки невысокого деревца. Судя по другим изуродованным растениям, это была уже далеко не первая мишень для отработки ударов.

Раздвоенный меч под управлением демона двигался несколько дёргано и заметно медленнее, чем у Рифата или опытных боевых жрецов, но тем не менее оружие выполняло все приказания демона. Рифату даже сперва показалось, что чудо-меч делает это без какой-либо молитвы со стороны Буера, однако, присмотревшись внимательнее, он понял, что ошибался. Буер что-то тихо шептал себе под нос, но разобрать в этом бормотании нечто осмысленное было сложно.

Похоже, маркиз и граф Ронове оказался целиком и полностью прав. Оружие отзывалось на волю существа, принёсшего ему жертву, а жрец это или демон было не столь уж и важно.

Кровь, всё как всегда упиралось лишь в пролитую кровь. Хотя, а чего ещё можно было ожидать от Руин Ада? Волшебной силы любви?

Сила всегда опирается на жестокость. Кто готов пойти на любые жертвы, тот всё и получает. Кто сомневается и переживает о ближних, тот, как правило, и проигрывает.

Бери и круши, подчиняй и командуй, используй хитрость и лги, иначе будешь использован — третьего не дано. Сказки о победе добра — это всего лишь сказки для бедных. Если добрые поступки и приносят пользу дающему, то скорее в качестве исключения. Рассчитывать на человеческую благодарность в реальности не приходится.

— Что с Нилуфар и Ноорулайн? — спросил Рифат демона.

Буер пропустил вопрос мимо ушей. Гораздо больше демона интересовал его новый меч.

— Пока так себе получается, да? — не отрывая взгляда от чудо-оружия, буркнул Буер. — Ничего, ничего. Недельку-другую потренируюсь, и можно будет начать с тобой спарринги. Посмотрим тогда, кто кого! Чья молитва сильнее, хе-хе.

Демон плотоядно облизнулся:

— Твой Ульфикар против моего Хамадана! Вот только не надо смотреть на меня таким осуждающим взглядом. Да, я тоже решил дать мечу имя, чем я хуже тебя, человечек?

В этом вся суть демонов. К Рифату по имени губернатор Буер не обращался почти никогда, зато имя его меча знал отлично. Что ж, глупо обижаться на адское создание за то, что оно такое, как есть.

Впрочем, Рифат буравил Буера взглядом по совсем другой причине, нежели отсутствие такта.

— Женщины, Буер. Твои «жёны», что с ними?

На лице демон явственно читалось разочарование:

— Кто о чём, а человечек о своём! Откуда мне знать? Сидят, рыдают в доме, наверное, — увидев, что Рифат направился к их жилищу, демон добавил: — Какая теперь, в конце концов, разница? Они свою задачу выполнили, больше они не нужны.

И уже совсем вдогонку уходящему Рифату демон выдвинул своё предложение:

— Давай отдадим их на потеху бесам, что скажешь? Ребята столь долго терпели, пускай теперь поиграются.

Рифат ничего не ответил.

И даже не стал оборачиваться.

Сбывались его давние опасения.

* * *

У входа в жилище его встретил аватар Астарота.

Полутораметровый удав свесился с крыши перекошенного домика прямо над входной дверью, явно желая поговорить прежде, чем Рифат войдёт внутрь.

— Находиться рядом с губернатором Буером нынче небезопас-с-с-сно, — прошипела змеюка. — Козломордрый с-с-слишком увлечён с-с-своей новой игрушкой.

Рифат попытался отодвинуть свисающего над дверным проходом удава, не желая обсуждать сейчас Буера. Его волновало совершенно иная проблема.

Аватар Астарота, однако, извернулся, не давая себя отстранить.

— Они всё равно умрут, человечек, — немигающие глаза смотрели прямо на Рифата. — Такова их с-с-судьба. Не взваливай на себя ношу ответственности за чужие с-с-страдания. С-с-с-сопереживание — это с-с-слабость.