— Нам бы так! — пробормотала Нина Филипповна. — Если это всё правда — даже не знаю, что и сказать! Дея, что ты молчишь? Ты веришь этому?

— Верю. После всего, что мне пришлось увидеть… — Дея передёрнулась. — Не понимаю только, как можно полюбить вилу. У них такие специфические лица! Жуткие и завораживающие одновременно!

— Завораживающие. Тут ты в точку. — кивнула Глаша. — Отец встретил Иду в конце девятнадцатого. Века. Подкараулил сходку вил где-то в горах. Бабушка говорила, что он с детства был одержим этими девами. Приставал, чтобы рассказывала про них. Отец был потрясающе красив и мужественен. И Ида не устояла. Увлеклась так, что согласилась стать его женой. А для вилы стать женой человека — значит навсегда отказаться от своей сути, лишиться главного — крыльев. Что и произошло.

— Они действительно поженились?

— Ну, у них был интим. И крылья постепенно истончились. Раскрошились. Распались. Не знаю точно как это произошло, но крылья она потеряла. Ты же видела рубцы.

Дея молча кивнула. Нежеланные воспоминания всплыли в голове, перед глазами предстала картинка лежащей на камне Иды.

— Жизнь среди людей оказалась непосильным испытанием для вилы. Тяжёлой монотонной рутиной. Никаких удовольствий, танцев, хороводов с подружками. Никаких порханий и песен. Вылазок в высший свет. Нужно было работать, ухаживать за скотиной, вести дом… Ты видела Иду, — Глаша посмотрела на Дею. — Представляешь эту утонченную даму за дойкой коров?

— Ну… вряд ли… Ида — её настоящее имя?

— Конечно нет. У вил нет имен в нашем человеческом смысле… Отец придумал это имя. Ему казалось, что в имени Ида заключено что-то изысканное. Царственное даже. У него-то было самое обычное — Фёдор. — Глаша горько усмехнулась. — Привёл королевишну на хутор, бедолага…

— И как её приняли местные? — Нина Филипповна успела отойти от маленького потрясения и теперь с жадностью внимала Глашиному рассказу.

— Бабушка не одобрила их связь. Она была знахаркой. Лечила. Заговаривала. Она понимала, что привести вилу в дом — накликать беду. И прямо сказала о том сыну. Но кто бы её послушался… Младший брат отца тоже попал под Идины чары. Уверена, что она и ему делала авансы. Вилы… ну… они отрицают моногамию… Они легкомысленны и ветрены. Непостоянны… Можно мне еще чая? И я доем гренок? Чрезмерный аппетит моя боль, это издержки родства с вилой.

— Конечно доедай! — Нина Филипповна подлила Глаше чай, придвинула поближе блюдо с ломтиком золотистой поджаренной в масле булочки. — Могу еще приготовить. И вы поедите. Дея, хочешь?

— Нет. Не суетитесь, Нина Филипповна. Вы и так для нас столько сделали.

— Что там сделала, что там сделала. Пустяки одни. Вы мне как родные стали!

Нина Филипповна погладила Дею по волосам, и этот простой жест растрогал Глашу. Она смахнула с ресниц слезинку и пробормотала про загубленный макияж.

— Да на что он тебе сдался, тот макияж? — отмахнулась бабка. — Ты и без него раскрасавица!

— Ошибаетесь. Без него я урод. Дея не даст соврать.

— Перестань. Просто ты привыкла к ярким краскам… Глаш, а что произошло дальше? Доскажешь?

— Да и так понятно, что ничего хорошего. В конце концов брат отца уехал, чтобы не видеть Иды. У него хватило воли на это. Когда маман поняла, что ждёт меня… попросила у бабушки травы, чтобы… ну… избавиться… А та уперлась. Не позволила. Так что Ида возненавидела меня еще до рождения. Уже тогда она стала вынашивать мысль, чтобы вернуться к своим. И сразу после родов сбежала. Отец был одержим ею. Не мог без нее жить. Он повесился в хлеву. Так я лишилась обоих родителей.

— Бедняжка! — Нина Филипповна громко высморкалась. — Тяжело тебе пришлось!

— Поначалу всё было сносно. Я росла, окруженная бабушкиной любовью. И всё знала. Бабушка ничего от меня не скрыла. И сделала ценнейший подарок. Дея знает.

— Ты про слёзы?

— Про них. Я ведь сначала хотела её найти, чтобы уничтожить. Но потом поняла, что лучше поступить иначе… Спокойная жизнь на хуторе быстро закончилась. Случилась революция. Наш дом сожгли. Бабушки не стало. Мне пришлось прятаться. Скитаться. Ненависть к матери поддерживала и направляла меня. Не хочу вспоминать то время. Любовь к танцам и пению я тоже унаследовала от Иды. И сделала своей работой. С тех пор меняю страны, кочую туда-сюда. Сейчас вот увлеклась бурлеском. Много чего перебрала-поменяла.

— А Игорь?

— Игорь мой верный пёс. Он знает меня с младенчества. Единственный мой друг. Моя связь с прошлым. С домом. С бабулей. Он сын Глафиры. Бабушкиной помощницы.

— Но как он смог так долго прожить?

— Я даю ему понемногу своей крови. Каждый месяц. Достаточно нескольких капель в воде. Тем продлеваю его время на земле. Мне в наследство кое-что перепало от матушкиных щедрот. Немного, конечно, если сравнивать с её силой и возможностями. Хотя Ида лишилась почти всего, когда соблазнилась на связь с человеческим мужчиной.

Долголетие — это тоже от Иды. Как и возможность поделиться им с одним человеком. Бабушка подсказала выбрать Игоря. Сказала, что он будет меня охранять. Дело в том, что в помощники вила может взять себе или иное существо, или человека с изъяном. Мне повезло, что Игорь глухонемой.

— Вы… пара?

— Нет, конечно! Я люблю менять кавалеров. В отличие от маман не причиняю им вреда. Игорь мой помощник. Любой виле, — Глаша закатила глаза, — необходимо иметь при себе себя хотя бы одного помощника. У Иды были юда и кэпкуэн. У меня — человек.

Сотовый Глаши негромко пиликнул, и она принялась пролистывать ленту сообщений. Нина Филипповна, пригорюнившись, молчала. Но у Деи еще оставались вопросы.

— Глафира, Глаша — это имя матери Игоря. Ты поэтому его взяла?

— Игорь попросил. Моё настоящее имя не знает никто, кроме бабули. Да и Игоря зовут иначе.

— Сколько же ему лет?

— По вашим меркам что-то около ста тридцати. Он немного старше меня.

— Ничего себе… И столько лет… почти столько… ты искала мать?

— Я сделала это своей целью. У нас очень слабая связь. Я только чувствовала, что она по-прежнему среди людей, но где именно — понять не могла. Но мне повезло. Упорство всегда вознаграждается. Мать подвела склонность к сентиментальности. Она ведь вся в прошлом. До отца у неё были романы. Она могла сделать гораздо более выгодную партию, но дальше флирта дело не шло. Ей доводилось посещать балы. Она обожала внимание, поклонение. Наряды. Драгоценности. Отсюда и название ателье. И стиль платьев. И стиль поведения. И эти карточки-приглашения. СентимАнты. Знаки внимания, которые были приняты когда-то в обществе. Они её и сгубили. Если бы мне не попалась та карточка в книге…

— Я не смогла бы вернуть Эрику! Всё произошло благодаря тебе, Глаш. Твоя помощь неоценима!!

— Не хочу показаться заносчивой, но ты права. Без нас с Игорем ты не смогла бы попасть в мир вил. А уж выбраться оттуда тем более.

— Как мне отблагодарить тебя?

— Легко. Живи сама и присматривай за сестрой. Вам обеим будет непросто.

— Конечно! Обязательно! Но…

— Воспользуйся книгой. В ней — действенные рецепты. А травы ты умеешь находить.

Глаша поднялась и наклонилась к Нине Филипповне, чтобы её обнять.

— Мне пора. Рада была знакомству. Вы такая милая!

— Скажешь тоже… — Нина Филипповна зашмыгала носом. — Ну куда тебе теперь спешить? Погостите с Игорем у нас. Я пирогов напеку, курочку пожарю.

— Какой соблазн! — Глаша ослепительно улыбнулась. — Но нам и правда пора. У меня контракт. Работа ждёт. Не вставайте, Нина Филипповна. Дея меня проводит.

Дея послушно потащилась провожать и уже в коридорчике спросила про старьёвщика. Кто он такой? Откуда взялся?

— Возможно. это Идин поклонник. — Глаша задержалась у зеркала, придирчиво разглядывая ресницы. — Они работали вместе. Он ставил метки. Ты же помнишь.

— Не могу понять — для чего?

— Ну как же — выявить потенциальную жертву. Далеко не каждая барышня подходила на роль подопытной. Под объект, на котором можно вырастить крылья. Фотографии помогали это определить.