— Опять караулишь?

Даша поставила на столик чашечку ароматного эспрессо и тарелочку с пухлой маковой булкой.

— Это от мамы. Чтобы заесть разочарование. Угощайся.

— Спасибо. — Эрика со вздохом покосилась на аппетитную сдобу. Давно пора было ограничить себя в сладком, но разве возможно отказаться от такой вкусноты? Выпечка из домашней пекарни Сидоровых пользовалась огромной популярностью в их городке. Эрика её обожала.

Неделя подходила к концу, а она всё ещё не выполнила поручение редакторши. Их газете катастрофически не хватало инфоповодов для привлечения читательского интереса. И если до вторника не получится состряпать новый сюжетец, разразится скандал.

Эрике в принципе было наплевать на недовольство шефини, но не хотелось подводить сестру. Редакторша приятельствовала с Деей и не упускала повода упомянуть при встречах про легкомысленность и некомпетентность Эрики. Несмотря на жалобы, Дея ни разу не позволила себе упрекнуть младшую, хотя и было заметно, что подобные излияния её огорчают.

Только поэтому Эрика уже несколько дней тщетно названивала в ателье и часами просиживала в пекарне в надежде выловить его владелицу или хотя бы кого-то из персонала.

Объект ее наблюдения — старинный дом с облупившимся фасадом — располагался напротив и был хорошо виден из окна. Ателье еще не открылось, но над непрокрашенной деревянной дверью уже красовалась симпатичная вывеска с изящной дамой в длинном струящемся платье и витиеватой надписью «Модельерка». Старинный бронзовый фонарь на широкой когтистой лапе пристроился возле входа. Стеклянная витрина изнутри была завешена бархатной серой портьерой с разбросанными по ней серебряными звездами. Время от времени портьера легонько шевелилась, словно за ней кто-то прятался.

— Сегодня туда впустили девушку. Знаешь, из таких, припиндошных. Ретро-стиль «а-ля бабушкин сундук», шляпки-вуалетки, каблучки-реснички. Прям как из тех старых журналов, что собирает мать. Кстати! Она просила поблагодарить тебя за статью. После вашей рекламы у нас аншлаг.

Посетителей с утра было немного, и Даша могла позволить себе поболтать. Усевшись на свободный стул, она пододвинула к Эрике булочку и подмигнула.

— Давай уже. Съешь её. Не в калориях счастье.

— А в их отсутствии… Передай тёте Варе спасибо за комплимент. Даш, а эту девушку сразу впустили? Я столько там долбилась, стучала, звонила, а толку никакого…

— Сразу. Я даже удивилась. Может это их клиентка?

— Может, конечно. Но ателье пока не работает. Торжественный приём и показ моделей намечен на двадцатое декабря. Так говорит моя шефиня. Но то, что они кого-то впустили, обнадёживает. Значит там кто-то появился.

— Да они давно там. Просто не хотят идти на контакт. Ты же своим удостоверением в глазок тыкала. Вдруг они не любят прессу?

— Прессу никто не жалует. Но это не отменяет необходимости с ней контактировать. Реклама, продвижение, все дела… Сама говоришь — у вас аншлаг.

— Аншлаг. С обеда народ валить начинает. А новые соседи еще ни разу не были. Представляешь?

— И что с того?

— Странно это, вот что. К нам постоянно за кофе бегают. За булочками. За бутербродами. Из прежней конторы, что в том доме была, ребята подолгу засиживались. Приходили с ноутами. Работали прямо отсюда.

— Мало ли. Может, работники предпочитают домашнюю пищу. Или на диете…

— У нас и есть домашняя! — с обидой протянула Даша. — Мама как для семьи готовит. Да ты знаешь.

— Я же не спорю. У вас очень вкусно. Но они могут об этом не знать.

— А проверить? Они ж не слепые. Пекарня рядом. Ароматы по всей улочке разносятся.

— Да, пахнет завлекающе. Захочешь пройти мимо и не сможешь.

— Ещё бы! Со следующей недели у нас начинается сезон рождественской выпечки. Будут ореховые рулеты с сухофруктами, мамины фирменные пряники, имбирное печенье, мандариновые кексы, творожные елочки по новому рецепту. Ты таких точно не пробовала.

— Даш, не дразнись! — Эрика вздохнула и потянулась к чашке. На золотистой пенке обозначился неровный овал проплешинки и она, недолго думая, разболтала его пальцем.

— Ты чего творишь? — изумилась Дашка.

— Избавляюсь от глаза. Дея говорит, что такие знаки к неприятностям. А она никогда не ошибается. — Эрика отхлебнула и похвалила. — Зачётный кофеёк.

— Кстати! Спроси у Деи про чай. Пришли коробки? Мама заказала с колядками и лесом.

— Кажется, еще не пришли. Но я обязательно спрошу.

Эрика собралась сделать пометку в телефоне, и в этот момент из дома напротив вышел неприметный коротыш в серой робе и начал прилаживать на дверь рождественское украшение в виде венка. Голые ветки и острые иглы шипов смотрелись довольно сюрреалистично. Редкие вкрапления алых ягод лишь добавляли украшению экстравагантности.

— Да уж… — пробормотала Даша. — Странный вкус у владелицы. Она и сама необычная… А взгляд как у гидры!

— Откуда ты это взяла? — фыркнула Эрика в чашку.

— От Нины Филипповны инфа.

— Нина Филипповна наговорит! Меньше её слушай.

— Но она убиралась там вчера! А потом пила с мамой чай.

— Нина Филипповна убирала в ателье? Вчера? И ты промолчала! Как она вообще туда попала⁇

— Вроде бы от знакомого узнала, что им требуется уборщица. Ну, и пришла. Или он её привел?

— Дашка! Ну что ты за человек! Знаешь ведь, что мне важно туда попасть, знаешь, что не могу дозвониться, что стучу — и никакой реакции! Всё знаешь, но не уточнила у бабки пароли и явки! Не расспросила Филипповну как следует!

Эрика с досадой шлёпнула чашкой о столешницу, слегка расплескав кофе.

Неужели Дашка… завидует? Её образованию, её интеллектуальной работе и статусу журналиста?

Нет, глупости конечно. Хоть Дашка и не училась в универе, зато помогает матери «тянуть» пекарню-кафешку, которая когда-нибудь перейдёт к ней.

Эрика с Дашей были знакомы с раннего детства, ходили в один садик и в одну школу, сидели вместе за партой, посещали одни и те же кружки. А потом их дружба поостыла — Эрика поступила в университет на журфак и уехала, а Даша после училища впряглась «в семейный бизнес» и прочно завязла в нём.

— Да успокойся! Филипповна толком ничего не разглядела. Ей не позволили ничего рассмотреть. Общалась она только с помощницей — «крысой без возраста» по её словам. Та всё время торчала рядом, пока бабка убирала. Наверное, знакомый предупредил, что Филипповна излишне любопытна. Хозяйку она увидела мельком, уже уходя. Ну, и сразу рванула к нам.

— И что в ней такого… необычного?

— Фиг знает. Филипповна говорила в основном про глаза. Мол, только взглянула — и всё! Стала проваливаться в них… падать в какую-то бездонную воронку. В черноту и холод. А когда пришла в себя, обнаружила, что стоит на улице. Ну, и побежала к нам. Она еще что-то про огоньки говорила. Вроде бы те по углам прыгали или летали. И лапы еще… из-под пола лезли лапы, мешали убирать, пытались прихватить за штанины… — Даша рассмеялась. — Ты же знаешь эту любительницу приврать! То подполянник у неё сметану потырил, то шишиморка шаль до ниток расплела, то феи жужжали под ухом, мешали спать, досаждали по ночам жалобами на алкаша-соседа. Вот и вчера придумала очередной повод, чтобы у нас задержаться. Охала, ахала, но не забывала подъедать пирожки да заливать в себя чай.

Нина Филипповна жила на одной улице с Эрикой и Деей. И при бабушке часто наведывалась в гости. Наговорившись и напившись чая, она, бывало, придрёмывала в любимом бабушкином кресле, чем вызывала безудержное веселье сестер.

Всё ещё весьма шустрая и бодрая для своих восьмидесяти лет старушенция подрабатывала по случаю уборщицей и считалась главной собирательницей сплетен в их городке. Если бы Даша позвонила вчера и рассказала про её визит в ателье, Эрика бы уже успела с пристрастием расспросить Нину Филипповну о его хозяйке. А теперь придётся ждать до вечера. Старуха, конечно, была склонна к преувеличениям и любила приврать, но такая информация всяко лучше, чем полное неведение.