Твои письмо и телеграммы получил, благодарю. Посылаю тебе, дорогая, второе свое испанское письмо.
Сначала вопрос: здоровы ли ты и Сережа?
Не будь с ним ни слишком строгой, ни слишком мягкой. Избери середину между двумя этими крайностями, ведь благоразумие — именно в этом.
Не будь скованной. Каждый день открываю в тебе все новые достоинства, которые побуждают и заставляют уважать тебя все больше.
Что до деверя и золовки, пьес, Художественного театра, романа и т. д., то:
Артист фальшиво распевает, а золовка не отстает от него!
Дай Бог тебе удачи в ристалищах с неистовой золовкой!
Твой друг, раненный копьем разлуки.
Мигель.
Милый друг!
Все твои письма получаю и читаю их с нежностью. Не ломай головы над этими испанскими посланиями, мой дорогой Шампольон Младший[1619]!
Отдыхай! И тени, тени больше. Совсем не ходи по солнцу, послушайся меня, друг мой!
Меня ты можешь пожалеть. Здесь кромешный ад. Не только не видно конца жаре, но с каждым днем становится все хуже.
Вечером в открытые окна влетают ночные бабочки, тонут в варенье. За ними какие-то зеленые мушки, которые дохнут на книгах. Настасья с мокрой тряпкой на голове, хнычет. Рассказывает, что в очереди за льдом упал мужчина и еще кто-то. Работать стало трудно. Если бы можно было надеяться, что, приехав куда-нибудь, найдешь номер в гостинице, я хотя на три-четыре дня уехал из Москвы. Ну хоть, скажем, глянуть на море. Но об этом и разговору быть не может.
Дмитриев очень зовет меня навестить его в Ленинграде. И сгоряча я было стал склоняться к этому. Судя по телефонному разговору, у него все вышло худо. А сам он в Москву приехать не может. Но сейчас вижу, что сочетание звезд совсем не для этой поездки. Прежде всего я чувствую себя отвратительно и подвиг этот выполнить не могу — просто физически. И притом целый узел дел может связаться для меня как раз в эти дни. Так что буду бить отбой и продолжать штурмовать «Кихота».
В Москве плохо (вчера пошел в Эрмитаж, ушел через десять минут). Интересно: не встретил ни одного знакомого лица! Потом пошел в ресторан Жургаза, в чем тоже раскаиваюсь. Там, правда, знакомые лица на каждом шагу. Могу их подарить кому-нибудь. А под Москвой, по-моему, еще хуже. Ездил к Федоровым на дачу. Очаровательно, как всегда, встретили меня, но эта подмосковная природа! Задымленные, забросанные бумагой, запыленные дачные места, и это на десятки километров. А купанье! Вспомнил я Дон, песчаное дно!
А эти курятники-дачки! Возвращался, когда солнце уже село, смотрел в окно и грустил, грустил. И особенно остро тебя вспоминал. Вот бы сейчас поговорить с тобой!
Больше писать не в силах, изнемогаю. О S., театре, романе и прочем в следующем письме. Будь бодра, здорова (отчего нет обещанной телеграммы, недоумеваю), целую крепко! Сергея погладь по голове.
Твой М.
Нездоровится — из-за жары, что ли?
165. Е. С. Булгаковой. 31 июля 1938 г.
Москва
Утром.
Дорогая Ку! Ты — молодец! Тебе надо иероглифы читать! Во многом ты ошиблась, но смысл письма и его основа разобраны верно. Я не помню точно текст, а то бы я прислал тебе перевод для сличения. При свидании сличишь.
Беспокоит меня то, что нет телеграммы. Что же это значит? Ну надеюсь, что все благополучно.
Мучает жара. Целую крепко.
Твой М.
166. Е. С. Булгаковой. 31 июля 1938 г.
Mosca, 31 Iuglio 1938
Doménica.
Buon giorno, cara Elena!
Perchè non mi rispondete alia telegramma? Spero ch’ella sia in buona salute! Cosa c’è di rimarcabile a Lebedjan? In Mosca il calore é quasi insopportabile. Non sto troppo bene. Non posso dormire bene quando fa così caldo come adesso.
Faccia i miei complimenti a tua sorella ridente (Ah! Mostro d’inferno!) et non credete già che vi dica il vero. Questa cantante cantava falso!
Arivederci, anima mia!
Vostro sincero amico
M.
Перевод:
Москва, 31 июля 1938
Воскресенье
Здравствуй, дорогая Елена!
Почему Вы не отвечаете мне на телеграмму? Надеюсь, Вы здоровы! Что интересного в Лебедяни? В Москве жара почти невыносимая. Я себя чувствую неважно. Не могу хорошо спать, когда так жарко.
Передай мои комплименты твоей сестре-хохотушке (Ах! Адское чудовище!), и не думайте, будто я говорю вам правду. Эта певица пела фальшиво!
До свидания, душа моя!
Ваш искренний друг
М.[1620]
Дорогая Лю!
Я вижу, что испанским языком тебя не удивишь, поэтому перехожу на итальянский.
Беспокоюсь, что от тебя нет телеграммы. Как ты чувствуешь себя? Надеюсь, что у вас все благополучно?
* * *
Сейчас пришла открытка от 30-го (12 ч. дня). А телеграммы нет!
Фотографии не получал.
Целую тебя!
Твой М.
P. S. Вечером сегодня, когда упадет жара, примусь за театральное письмо. Там будет обо всем, в том числе и о S.
М.
167. Е. С. Булгаковой. 1 августа 1938 г.
Moscow
August, 1st 1938
My clear Helen,
only a few lines: how is jour health? Hallo!
Many thanks for your last letter! I was agreably surprised with the photo. Enjoyed it very much!
Yours very sincerely
Michael
Перевод:
Москва
1 августа 1938
Моя ясная Элен,
лишь несколько строк: как твое здоровье? Привет!
Громадное спасибо за твое прошлое письмо! Я был приятно удивлен получением фотографии. Не мог оторваться от нее.
Твой любящий
Михаил.
168. Е. С. Булгаковой. 2 августа 1938 г.
Москва
Дорогая Ку! Озабочен тем, что от тебя нет телеграммы о здоровье. Ку! Сообщи мне, пожалуйста, не откладывая, адрес Боярского[1621] и Сахновского (это нужно Дмитриеву). Жара совершенно убивает. Тем не менее я работаю. План такой: как только сделаю все поправки (а это уже близко), перепишу всю пьесу начисто[1622] и развяжусь и с Кихотом и с Санчо! Сергеево послание получил. Скажи, что я думаю о нем тепло и хорошо и верю в то, что он вырастет умным, способным, радующим тебя. Скажи, что тебя поручаю ему.
Твой М.
169. Е. С. Булгаковой. 4 августа 1938 г.
Москва
Дорогая Лю!
Получил только что закрытое твое письмо от 2-го. Какая тут Лебедянь! Сижу в тревоге из-за твоего здоровья как на иголках и жду не дождусь, когда кончится твое лебедянское сидение. У меня нет никакой возможности приехать в Лебедянь! Я чрезвычайно опечален тем, что тебя сейчас нет со мной, и только одним утешаю себя, что ты отдыхаешь. Но здоровье! Что это еще за оказия? Настроение духа у меня плохое, я озабочен, подавлен массой вопросов. Грущу, что тебя нет.
Целую крепко!
М.
170. Е. С. Булгаковой. 5 августа 1938 г.
Москва
Поздно вечером.
Дорогая Люсенька! Спасибо тебе за ласковые письма и радостную телеграмму, которая пришла сегодня утром.
Отчего до сих пор не послал тебе длинного письма, ты узнаешь из длинного письма. Составлять его буду завтра. Целую тебя крепко и хочу, чтобы ты была здоровой, бодрой и веселой. Поцелуй Сергея и спроси, как он находит роль Санчо — хорошей ли? Он смыслит в этих делах.
Жара упала!!
Твой М.
171. Е. С. Булгаковой. 7 августа 1938 г.
Москва
