Сцена XIII[814]
Перевязочная палатка. Гул орудий несколько слабее. Но кроме него слышен непрерывный жалобный стон, и крики людей, и карканье воронья. Раненый солдат лежит, ждет очереди. Черноволосый унтер-офицер с завязанной головой и рукой стоит подле него и возбужденно рассказывает.
Черноволосый унтер-офицер. Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали. Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю.
Из внутреннего отделения палатки фельдшера выносят перевязанного князя Андрея и кладут его на скамейку.
Раненый солдат. Видно, и на том свете господам одним жить!
Доктор (фельдшерам). Взять, раздеть!
Фельдшера уносят раненого солдата. Доктор брызжет в лицо Андрею водой, тот приходит в себя. Тогда доктор молча целует его в губы и выходит туда, куда унесли раненого солдата.
Черноволосый унтер-офицер (возбужденно). Подойди только лезервы. Подойди только лезервы! (Уходит.)
Фельдшера выносят смертельно раненного Анатоля Курагина, кладут. Тот без сознания.
Андрей (смотрит на Анатоля, говорит слабо). Вьющиеся волосы, их цвет мне странно знакомы… Кто этот человек? Кто этот человек? Он — Курагин! А вот чем он так близко и тяжело связан со мною? В чем связь этого человека с моею жизнью? Наташа! С тонкой шеей, руками, с готовым на восторг испуганным, счастливым лицом. Наташа! Я вспомнил все. Я желал встретить этого человека, которого презирал, для того чтобы убить его или дать ему случай убить меня! (Плачет.) Люди, люди и их и мои заблуждения!..
Доктор (быстро выходит с фельдшерами, подходит к Анатолю, всматривается, целует его в губы). Что стоите? Выносите мертвого.
Темно.
Сцена XIV[815]
Чтец. Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, на которых сотни лет сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревни Бородина.
Ночь. Курган и поле, покрытое телами. На курган выходит Пьер с фонарем.
Пьер. Одно, чего я желаю всеми силами своей души, это чтобы вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях я буду в состоянии понять самого себя и все то, что я видел и испытал. Но этих обычных условий нигде нет! Но они ужаснутся[816], ужаснутся того, что они сделали! (Возбужденно.) L’Russe Besuhof![817] Я убью Наполеона![818] (Садится на землю и затихает у фонаря.)
Появляется Солдат с котелком. Пауза.
Солдат с котелком. Эй! Ты из каких будешь?
Пьер. Я? Я? (Пауза.) Я по-настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сражение и потерял своих.
Солдат с котелком. Вишь ты! Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку. (Садится, подает котелок.)
Пьер жадно ест.
Тебе куды надо-то? Ты скажи.
Пьер. Мне в Можайск.
Солдат с котелком. Ты, стало, барин?
Пьер. Да.
Солдат с котелком. А как звать?
Пьер. Петр Кириллович.
Пауза. Послышался топот, потом шаги. Выходит Берейтор.
Берейтор. Ваше сиятельство, а уж мы отчаялись.
Пьер. Ах да…
Солдат с котелком. Ну что, нашел своих? Ну прощавай! Петр Кириллович, кажись?
Пьер. Прощай. (Взявшись за карман.) Надо дать ему?..
Чтец. Нет, не надо.
Темно.
Конец второго действия
Действие III
Сцена XV[819]
Последний августовский день. В доме Ростовых. Все двери растворены, вся мебель переставлена, зеркала, картины сняты. Сундуки, сено, бумага, веревки. Слышны голоса во дворе — люди укладывают вещи на подводы. В передней робко показывается Бледный раненый офицер.
Мавра Кузьминишна. Что ж, у вас, значит, никого нет в Москве? Вам бы покойнее где на квартире.
Наташа появляется в зале, слышит эту фразу.
Вот хоть бы к нам. Господа уезжают.
Бледный офицер. Не знаю, позволят ли. Вон начальник. Спросите.
Наташа (выходит в переднюю, говорит в открытое окно). Можно раненым у нас остановиться?
Майор (входит в переднюю). Кого вам угодно, мамзель? (Подумав.) О да, отчего ж, можно. (Выходит.)
Бледный офицер также.
Наташа (Мавре Кузьминишне). Можно, он сказал, можно.
Мавра Кузьминишна. Надо все-таки папаше доложить.
Наташа. Ничего, ничего, разве не все равно! На один день в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
Мавра Кузьминишна. Ну уж вы, барышня, придумаете. Да хоть и во флигеля, и то спросить надо. (Идет.)
Наташа. Ну я спрошу. (В диванную.) Вы спите, мама?
Графиня. Ах, какой сон!..
Наташа. Мама, голубчик! Виновата, простите. Никогда не буду; я вас разбудила. Меня Мавра Кузьминишна послала, тут раненых привезли, офицеров. Позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите.
Графиня. Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю.
Наташа. Я знала, что вы позволите… Так я и скажу. (Убегает из диванной, говорит Мавре Кузьминишне.) Можно!
Мавра Кузьминишна (в окно, в передней). В холостую, к нянюшке! Пожалуйте! (Уходит.)
Граф (выходит из передней). Досиделись мы. И клуб закрыт, и полиция выходит.
Наташа. Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом?
Граф. Разумеется, ничего. Не в том дело, а теперь прошу, чтоб пустяками не заниматься, а укладывать и ехать, ехать. Васильич! Васильич! (Уходит.)
Появляются Соня, Васильич, Буфетчик, начинается суета.
Васильич. Надо бы третий ящик…
Наташа. Соня, постой, да мы все так уложим.
Васильич. Нельзя, барышня, уж пробовали.
Наташа. Нет, постой, пожалуйста!
Васильич. Да еще и ковры-то, дай бог…
Наташа. Да постой ты, пожалуйста!.. (Вынимает из ящика тарелки.) Это не надо!..
Соня. Да оставь, Наташа! Ну полно, мы уложим.
Васильич. Эх, барышня!..
Входит Слуга, начинает помогать.
Соня. Да полно, Наташа! Я вижу, ты права, да вынь один верхний!
Наташа. Не хочу! Петька! Петька!
Вбегает Петя в военной форме.
Да жми же, Петька!
