Одной из скрытых жемчужин в схеме «убеги-из-своей-жизни-и-создай-фальшивую-личность» было то, что мне негде было быть. Моя привычка постоянно опаздывать излечилась сама собой благодаря сложившимся обстоятельствам.

Я закрыла глаза, наслаждаясь мирной утренней песней природы, и была готова задремать, когда в кармане моей толстовки зазвонил телефон. Я вскочила, расплескав себе на колени порцию кофе.

— Черт. — Я промокнула его рукавом.

Дюк не узнал еще об одной моей привычке, я постоянно что-нибудь на себя опрокидывала. То, что я невредимой съела чизбургер и картошку фри в баре, было чудом, хотя я и близко не подходила к бутылке с кетчупом.

Я достала свой телефон и не удивилась, увидев на экране имя Эверли. У устройства было только два контакта — ее и Дюка.

— Привет. — Я улыбнулась, отвечая.

— Ты не мертва. Тогда тебе лучше придумать хорошее объяснение, почему ты не позвонила мне вчера и не ответила на мои сообщения прошлым вечером.

О, черт.

— Прости. Я была, эм… занята.

Мы с Эверли договорились свести контакты к минимуму, по крайней мере, пока я устраиваюсь на новом месте и утихает буря в СМИ вокруг моего исчезновения.

Я обещала связываться с ней каждую среду, о чем забыла вчера, потому что, очевидно, регулярный дневной сон и секс были не только хорошим способом избежать разговоров, но и забыть, что ты не позвонила своей лучшей подруге.

— Занята? — спросила она. — Чем? На прошлой неделе ты сказала, что тебе безумно скучно.

— Насчет этого. Я вроде как нашла что-то — кого-то, — чтобы заполнить свое время. Ты помнишь Дюка?

— Горячий коп из Йеллоустоуна? Да. Его лицо трудно забыть. Подожди. Ты уехала из Монтаны? Ты в Вайоминге?

— Нет, я все еще в Монтане. Оказывается, он шериф здесь, в Каламити.

— Не может быть. — Она рассмеялась. — Только с тобой могло такое произойти. Итак, я полагаю, вы двое встречаетесь? Ты ведь трахалась прошлой ночью, не так ли? Вот почему ты не отвечала на мои сообщения.

Я хихикнула.

— Я определенно собиралась потрахаться.

— Сучка. Как тебе удается скрываться и при этом заполучить горячего копа в первую же неделю? Ты и твои счастливые случайности.

Эверли часто поддразнивала меня по этому поводу, но это не помешало острому чувству вины ударить сильнее.

Когда дело касалось моей карьеры, у меня была одна счастливая случайность за другой. Мы с Эверли обе хотели стать певицами. Когда мы были маленькими девочками, мы пели вместе, играя на качелях или расчесывая волосы нашим Барби. Благодаря удаче я нашла свой путь в центр внимания. Тем временем она гналась за той же мечтой, и удача отнеслась к ней холодно. Но она не позволила этому сбить себя с толку. Она работала не покладая рук и не собиралась сдаваться.

Может быть, если меня не будет рядом, слава упадет ей на колени.

Я надеялась на это. Эверли была талантливой певицей. У нее был природный талант. Она не увлекалась сочинительством песен, как я, но она любила петь, и, если бы она нашла песню, которая вознесла бы ее на вершину, она бы воспарила.

И ужасы, которые я пережила, те, свидетелем которых она была воочию, удержат ее от повторения моих ошибок. От доверия не тем людям. От того, чтобы позволить миру перевернуться с ног на голову настолько, что ее единственным выбором было бежать.

Далеко бежать. Быстро бежать.

Но мне повезло. Я побежала прямо в объятия хорошего человека.

— Это еще не все, — сказала я. — Он, эм, знает, кто я.

На линии воцарилось молчание. Я отодвинула телефон от уха, ожидая ответа.

— Что? — взвизгнула она. — Как ты могла сказать ему? Это полностью противоречит нашему плану. О чем ты только думала?

— Я ему не говорила. Он остановил меня в тот день, когда я приехала сюда.

— Господи, Люси. Ты опаздывала?

— Да. — Моя лучшая подруга хорошо знала меня. — Дюк никому не скажет.

— Откуда ты знаешь? Он может скормить тебя таблоидам. У тебя есть план отхода? Что ты собираешься делать, если в Монтане появится куча репортеров?

— Нет, у меня нет плана отхода. Но Дюк не такой. Он не скажет.

— Ты уверена?

— Да. — В моей голове не было ни капли сомнения.

Дюк не предал бы меня.

— Он еще не знает, что произошло, — сказал я ей. — Но я планирую рассказать ему. — Сегодня вечером, если только я не смогу обменять оргазмы на большее количество времени.

Она глубоко вздохнула.

— Мне это не нравится. Я не пытаюсь быть злой, так что не злись на меня за то, что я собираюсь сказать.

— Что? — Я собрался с духом.

— Ты слишком доверчива.

Она имела в виду Меган. И она не ошиблась. Я была слишком доверчива.

Эверли никогда не нравилась моя ассистентка. Я списывала это на ревность лучшей подруги, потому что мы с Меган были близки, но мне следовало прислушаться.

Я открыла рот, чтобы сказать ей, что Дюк был другим, но как бы сильно я его ни защищала, Эверли все равно будет волноваться.

— Я буду осторожна.

— Не злись на меня.

— Я не злюсь. — Я вздохнула. Она всего лишь заботилась о моей безопасности. — Что-нибудь еще случилось в последнее время?

— Ничего нового. Мне все еще звонят репортеры, и я просто придерживаюсь нашей истории. — Истории, которую мы придумали вместе на диване в нашей гостиной — я съехала, и Эверли не знала, куда я делась. — Я не знаю, верят ли они в это, но в конце концов им надоест один и тот же ответ.

— Прости, что заставила тебя разбираться с этим.

— Я не возражаю. Ты уже достаточно натерпелась, — сказала она. — Звонил Скотт. Пять раз.

— Он может отправляться к черту.

Она рассмеялась.

— Забавно. Это было именно то, что я ему сказала.

— Эв. Ты не должна была этого делать.

Скотт не был ее продюсером, потому что она не работала на лейбле, в данный момент только пела внештатно, но он был знаменит в Нэшвилле. И он мог бы разрушить ее карьеру, занеся ее в черный список любого лейбла одним-единственным электронным письмом.

— Мне все равно. Если Скотт захочет попытаться разрушить мою карьеру, я расскажу миру о том, что он сделал. И позвоню его жене.

Кое-что, на что мне хотелось бы набраться смелости. Вместо этого я поехала по большой дороге в Монтану.

— Ты заглядывала в социальные сети? — спросила она.

— Однажды. — В понедельник я отважилась зайти в Твиттер и, прочитав семь спекулятивных тем, закрыла приложение. — Очевидно, я либо нахожусь на реабилитации, либо у меня был психический срыв. Один тролль написал, что мне пришлось уволиться, потому что Меган была настоящей певицей, а я только подпевала ее песням.

— Люди — придурки.

— Это правда. Но это не имеет значения. Теперь я Джейд Морган.

— А как поживает Джейд? — в голосе Эверли слышалось неподдельное беспокойство. — Ты хорошо держишься?

Я выглянула в окно, любуясь захватывающим видом на возвышающиеся вдалеке горы и холмистые зеленые и золотые поля в долине.

— Я думаю, что нашла нужное место.

Прошла всего неделя, но здесь я чувствовала себя более умиротворенной, чем за все годы пребывания в Нэшвилле. Может быть, дело было в более легком графике. Может быть, дело было в тишине. Может быть, дело было в Дюке. Какой бы ни была причина, Каламити оставлял свой след, собирая маленькие кусочки моей души, которые были разбиты вдребезги. День за днем эти осколки срастались воедино, образуя новую меня.

Джейд.

— Я скучаю по тебе, — сказала Эверли.

— Я тоже скучаю по тебе. Расскажи мне, что с тобой происходит.

Мы целый час говорили об альбоме, над которым она работала несколько месяцев. На следующей неделе у нее будет время в студии, чтобы начать запись. Она напела мне мелодию к одной из своих любимых песен, затем дала мне пару вариантов припева и спросила, какой мне нравится больше всего. Я слушала, как зачарованная, игнорируя ту часть своего сердца, которая жаждала оказаться на ее месте.

Я все еще не могла заставить себя думать о музыке. В течение многих лет я открывала рот, и первое, что вырывалось наружу, была музыка. В течение нескольких недель, после появления Меган, царила только тишина.