Возникли некоторые проблемы с Трэвисом. Опоздаю.

Ее ответ пришел, когда я открывал заднюю дверь, чтобы Трэвис мог выйти.

Не торопись. Я буду здесь. Дверь заперта.

Боже, она была невероятна. Шериф, работавший до меня, мой предшественник, как-то посоветовал мне найти женщину, которая будет понимать, что такое долгие дни и сумасшедшие ситуации. Женщину, которая будет выдерживать удары и будет достаточно сильной, чтобы выдержать те, которые не будут отскакивать.

Люси была сильнее любого человека, которого я встречал в своей жизни.

— Я обещал Л… — черт возьми — Джейд пиццу, — сказал я Трэвису, когда мы стояли в очереди, чтобы сделать заказ. Это был первый раз, когда я с трудом выговорил ее имя.

Он сжал челюсти.

— Хорошо.

— Я спросил ее, что она хочет, и она сказала, что мясное ассорти. — Трэвис тоже любил такую. — Потом я сказал ей, что собираюсь пригласить тебя на ферму. Посмотреть, не захочешь ли ты поужинать с нами. Поболтать немного.

— У меня есть домашние задания.

— Ты сегодня получил оценку? — спросил я, и он кивнул. — Какую?

— Двойку. — Он уставился в пол. — У меня плохо с испанским.

Он был таким умным. Дело не в том, что он не понимал языка, а в том, что он и не пытался. Именно поэтому он и учился в летней школе. Потому что завалил экзамен по испанскому, и это был его шанс исправить свои оценки, чтобы заработать зачетные баллы для получения высшего образования. Это и занятия спортом. Он вылетит из бейсбольной команды, если его средний балл не улучшится.

Но он был отвлечен. Этот гнев в нем нарастал, и если мы не придумаем, как с ним справиться, то будем все глубже и глубже погружаться в эту кроличью нору.

— Что я могу вам предложить, ребята? — Продавец жестом пригласил нас пройти вперед, и я сделал заказ. Затем мы с Трэвисом молча постояли в зоне ожидания, пока не взяли коробку с пиццей и не вышли на улицу.

Но вместо того, чтобы отвезти нас обоих на ферму, я запрыгнул на кузов и, открыв крышку пиццы, нырнул внутрь за кусочком.

— Хочешь? — Я протянул коробку.

Он сел рядом со мной и взял кусочек, поглощая его так, словно не ел несколько дней. Прошел, наверное, час.

Потом мы съели еще по одному куску, и когда он принялся за третий, я поставил коробку позади нас в кузов грузовика и оперся локтями о бедра.

— Хорошо. Давай поговорим.

Он застонал.

— Ладно.

— Во-первых. Джейд.

Он снова застонал.

— Она важна для меня. Я был бы признателен, если бы ты дал ей шанс, просто потому, что я прошу тебя об этом. Однажды ты встретишь женщину, которая будет важна для тебя. И когда это произойдет, и ты приведешь ее ко мне, я буду относиться к ней с уважением. Я сделаю все возможное, чтобы узнать ее получше, потому что она значит для тебя что-то особенное. Думаешь, ты сможешь ответить мне тем же?

Он вздохнул и кивнул.

— Да.

— Дальше. Вейп. — Я потянулся назад и шлепнул его по затылку.

— Ой.

— Это за то, что ты был тупицей.

Трэвис уставился на меня и потер то место, куда я его ударил.

— Мне жаль.

— Береги свое тело, малыш. У тебя есть только один шанс.

— Я больше так не буду.

— Нет, черт возьми, не будешь. Если я еще раз застану тебя за вейпом, тюрьма покажется тебе летними каникулами. Понял?

— Понял.

— Теперь, что происходит дома?

— Ничего.

— Не ври мне.

— Ничего. Я просто… я не знаю. — Он глубоко вздохнул. — Я не могу этого объяснить.

— Ладно. — Парню было шестнадцать. Он привыкал к новым гормонам и пытался понять, где его место. Я дам ему поблажку, если он не причинит себе никакого вреда. — Заключи со мной сделку. Когда сможешь это объяснить, приходи поговорить со мной. Днем или ночью. Хорошо?

— Да.

Я протянул руку и пожал его, затем схватил коробку с пиццей, стоявшую у нас за спиной.

— Еще?

Каждый из нас съел еще по кусочку, прежде чем спрыгнуть с заднего борта и сесть в грузовик. Трэвис, казалось, был рад оказаться на пассажирском сиденье, даже не взглянув за спину через перегородку.

Мелани сидела на крыльце, когда мы подъехали, и, вскочив на ноги, побежала к тротуару.

На лбу у нее были морщины, а глаза покраснели от слез.

— Ты должен извиниться перед своей матерью.

Трэвис кивнул и распахнул дверь, когда она бросилась по тротуару нам навстречу.

— Прости, мам.

Мелани остановилась перед ним и с трудом сглотнула.

— У тебя большие неприятности. Заходи внутрь.

Она подождала, пока он, надувшись, пройдет мимо нее, прежде чем посмотрела на меня и одними губами произнесла:

— Спасибо.

Я поднял руку и уехал.

Возможно, я напугал его настолько, что он успокоится. А может, и нет. Сегодня вечером я помолюсь о том, чтобы Мелани смогла достучаться до него, потом отброшу свои тревоги в сторону и отдохну у Люси.

Я подъехал к ее дому и внес пиццу внутрь, открыв дверь своим ключом. Я захватил запасную зубную щетку, и кое-что из одежды.

— Детка, я здесь, — крикнул я, снимая ботинки.

Наверху послышался шорох, затем шаги, но она не ответила.

— Люси?

Ответа по-прежнему не было. Я отнес пиццу на кухню, бросил коробку на кухонный стол и поспешил наверх.

То, что я увидел из-за двери ее спальни, заставило меня замереть.

Люси металась между шкафом и кроватью, на которой стоял раскрытый чемодан. Одежда была засунута внутрь, а часть вывалилась через край и рассыпалась по полу.

Во второй раз за сегодняшний вечер я вошел в спальню и спросил:

— Что за хрень?

Она вздрогнула, прижав руку к груди, и отвернулась от шкафа, где снимала одежду с вешалок.

— Боже мой, ты меня напугал.

— Что происходит? — Что случилось со спокойной, невозмутимой женщиной, которая хотела на ужин пиццу с мясным ассорти и салат?

Ее глаза наполнились слезами. Ее подбородок задрожал, когда она пересекла комнату, бросив еще одну охапку одежды в кучу.

— Я рада, что ты здесь.

— Что не так? Что все это значит?

Она шмыгнула носом и вытерла щеки. Затем она посмотрела на меня, и мое сердце разорвалось надвое.

— Я боялась, что ты не успеешь вовремя.

— Вовремя для чего?

— Вовремя для меня, чтобы попрощаться.

Глава 12

Люси

Выражение лица Дюка мгновенно сменилось с шокированного на чертовски злое.

— Мне жаль. Мне так жаль. — Новый поток слез затуманил мое зрение. — Я вернусь.

Может быть. Надеюсь. Я не была готова уйти от Дюка.

Он пересек комнату двумя большими шагами, возвышаясь надо мной. Но не прикоснулся. Он скрестил свои сильные руки на груди — руки, которые так нежно обнимали меня, когда я погружалась в сон, — и устремил на меня такой холодный, такой каменный взгляд, что у меня появилось новое понимание термина «пугающий».

— Объясни.

Я моргнула и с трудом сглотнула, подавляя приступ истерики, который грозил вырваться на свободу.

— Я должна уйти. Я должна вернуться в Нэшвилл. Сегодня вечером.

Челюсть Дюка дернулась. Я была рядом с ним достаточно долго, чтобы понять, что он очень зол. То же самое произошло, когда я рассказала ему о своем преследователе.

— Почему?

Почему? Потому что у меня не было чертова выбора. Потому что я никогда не буду свободна. Потому что я была такой гребаной эгоисткой, убегала от своей жизни и ответственности, что все, что я сделала, — это нарисовала мишень на спине Эверли.

Я повернулся к кровати и принялась рыться в куче одежды на ней.

— Что ты делаешь? — Дюк положил руку мне на плечо. — Люси.

— Я не могу найти свой телефон.

— Кому нужен чертов телефон?

— Мне! — И началась истерика. — Мне нужен мой телефон! Если я покажу тебе, ты поймешь.

Его губы сжались в тонкую линию.

— Где ты видела его в последний раз?

— Внизу. На кухне. — Не успели эти слова слететь с моих губ, как я пронеслась мимо него и помчалась к лестнице.

Шаги Дюка раздавались совсем рядом, и когда я нашла телефон на прилавке, его ярко-розовая крышка переливалась, как стробоскоп, он наблюдал через мое плечо, как я подняла его и разблокировала экран.