Она усмехнулась, ухватилась за поясок трусиков и медленно стянула их вниз, а затем повернулась вокруг своей оси, явно наслаждаясь тем, как я смотрю на неё.

— Ты прекрасна, — сказал я хрипло.

— Знаешь, тебе не обязательно это говорить. Я и так уже почти в кармане. — Она усмехнулась.

Неужели она и правда думала, что я просто набиваю ей цену?

— И ты тоже неплох, так что давай-ка раздевайся и дай мне рассмотреть это тело.

— Без проблем. — Я сдёрнул рубашку с плеч — пуговицы уже были расстёгнуты. Следом полетели боксёры.

Мы стояли и разглядывали друг друга, словно подростки, впервые увидевшие обнажённое тело.

Я видел множество женщин, которые раздевались для меня.

Но ничто не сравнится с этим.

Потому что ни одна из них не была Лайлой.

Я шагнул к ванне — вода уже была на грани перелива — и перекрыл кран.

— Похоже, мне придётся залезть первым, раз уж я тут самый габаритный.

— Ага. — Она улыбнулась и сделала шаг ближе.

Я опустился в воду и тут же вскрикнул от её температуры.

— Ты уже не отвертишься, Медведь, — дразня, сказала она.

Когда я наконец устроился в обжигающе горячей воде, она с лёгкостью скользнула внутрь и устроилась между моих ног, её голова идеально улеглась в изгиб моего плеча.

Я провёл рукой вверх-вниз по её руке, потом переместился к груди, очерчивая пальцами её форму, как давно мечтал сделать. Два твёрдых бугорка напряглись от моего прикосновения, и она вздохнула.

— Спасибо, что взял меня с собой в эти выходные. — Её глаза закрылись, и я наслаждался ощущением её тела, прижавшегося ко мне.

— Спасибо, что поехала.

— Ты когда-нибудь думаешь о том, чтобы жениться? — спросила она. — Завести семью?

— Не знаю. Я не против, но никогда не чувствовал, что пора становиться серьёзным с кем-то.

Никогда не чувствовал ничего похожего на то, что чувствую к тебе.

— Думаю, ты был бы отличным мужем. И хорошим отцом, Медведь. — Её голос был мягким, сонным, тёплым.

Обычно такой разговор заставил бы меня бежать без оглядки. Но с Лайлой всё было иначе. Мы сидели в ванне голые, но вести с ней такой разговор было совершенно естественно.

— А ты? — спросил я. Мне хотелось знать, чего она хочет от жизни. Она всегда была так сосредоточена на учёбе и беге, что я понятия не имел, о чём мечтает Лайла.

— Честно говоря, я не особо об этом задумывалась… до сих пор. Пока не вернулась домой. Последние несколько лет я была так нацелена на определённые цели. — Мои руки легли на её живот, и она накрыла их своими пальцами. — Думаю, я столько времени пыталась доказать всем, но, наверное, больше всего самой себе, что могу добиться успеха, несмотря на обстоятельства. Это одна из трудностей жизни в маленьком городке. Все знают твою историю, и если она печальная, то вокруг полно людей, готовых судить тебя. Легко начать верить, что они правы, понимаешь?

— Тебе нечего доказывать, — сказал я, обнимая её крепче.

— Теперь я это знаю. Я смотрю на твою семью, на семью твоего кузена, и мне это действительно нравится. Раньше я даже не верила, что у меня может быть что-то подобное, потому что у меня этого не было в детстве. После того как моя мама погибла в аварии, наша семья уже никогда не была прежней. Но я бы хотела встретить человека, с которым можно состариться, и воспитывать кучу детей, даря им любовь. — Она усмехнулась.

Так искренне. Так честно.

— Ты можешь иметь всё, чего захочешь, Снежка.

— Да. Я знаю, что мой брат хочет, чтобы у меня была большая карьера и яркая жизнь, как будто это каким-то образом компенсирует всё, что мы пережили. Всё, чего нам не хватало, — сказала она, тяжело вздохнув. — Иногда просто приходится проходить через трудности. Ты теряешь людей, которых любишь, переживаешь тяжёлые времена, но важно то, что ты делаешь после. Можно остаться на дне, а можно встать и бороться. Примерно как цитаты из «Рокки», которые сегодня упоминали твои кузены. И мне кажется, что Трэвис застрял в этой злости, а ему пора подняться и бороться. У него скоро родится ребёнок, он станет отцом. Ему нужно отпустить прошлое и начать жить.

— Думаю, когда ты лежала в больнице несколько недель из-за болезни, а потом вас с ним на время разлучили органы опеки… — Я сглотнул, прочищая горло, потому что даже говорить об этом было непросто. — Это что-то изменило в нём. Он решил, что с того дня его задача — защищать тебя. Он отдалился от твоего отца и не смог его простить, потому что любит тебя до чёртиков. Именно поэтому всё это так сложно. Потому что я это, мать его, понимаю, Лайла.

— И я его люблю. Но я же не говорю ему, с кем он может общаться, куда ходить, где жить и как строить свою жизнь. Он не мой отец. И я позволила ему играть эту роль, потому что мы всегда были только он и я против всего мира. Но мы больше ни с кем не боремся. С нами всё в порядке. — Она обернулась через плечо, улыбнулась, и её тёмные глаза наполнились эмоциями. — Мой отец пренебрегал нами, потому что утопал в горе и глушил себя зависимостью. И именно это делает зависимость. Она лишает тебя логики. Он так долго был зависим от обезболивающих и алкоголя, что уже не знает, как жить без них. А Трэвис не даёт ему достаточно времени, чтобы попытаться справиться. Если тебе постоянно твердят, что ты не достоин даже дышать с ними одним воздухом, разве не захочешь ты заглушить эту боль? Моему отцу нужно разобраться со всем, что произошло в прошлом, и двигаться дальше. А моему брату нужно позволить ему это сделать.

Я кивнул.

— Как ты всегда умудряешься видеть в людях хорошее?

— Я думаю, не так уж сложно это разглядеть, если хочешь. Я вижу хорошее в тебе, Хью Рейнольдс. Всегда видела.

Чёрт, у меня сжалось в груди от её слов.

— Спасибо. Дай брату время, ладно? Я помогу тебе устроить твоего отца, а Трэвис сможет сосредоточиться на ребёнке и Шей. Может, если он увидит, что Тейт действительно серьёзно взялся за это, со временем и сам смягчится.

Мой лучший друг был упрямым. Хорошим, но упрямым.

Лайла была права. Для Трэвиса мир был чёрно-белым.

Те несколько недель, что их разлучили в детстве, стали для него адом. Мои родители сделали всё возможное, чтобы помочь им обоим, даже пытались оформить временную опеку, но система несовершенна, и бюрократия не позволила им воссоединиться в течение нескольких недель.

Мой отец помог Тейту, устроив его работать в Бургеры и пиво, чтобы тот мог доказать, что держится на плаву и приводит свою жизнь в порядок. Тейт согласился ежедневно проходить тесты на наркотики, пока органы опеки не вернули Трэвиса и Лайлу домой. Но Трэвис уже никогда не был прежним. Для двенадцатилетнего ребёнка это было настоящей травмой. Он так и не смог простить Тейта, который продолжал бороться со своей зависимостью.

Трэвис всегда был начеку. Не позволял Лайле садиться в машину к их отцу. Убеждался, что она питается нормально, заботился о ней.

Мой лучший друг стал родителем для своей сестры слишком рано.

— Я подожду. Я люблю его, ты же знаешь. Просто я больше не собираюсь делать всё, что он говорит, только потому что он считает себя правым. Я вполне способна позаботиться о себе.

Я кивнул.

Лайла Джеймс выросла. Стала сильной. Стала самостоятельной.

И самая чертовски красивая женщина, которую я когда-либо видел.

— Ты именно такая, — сказал я, проводя большим пальцем по её щеке.

— Ладно, вода остывает. Нам пора вылезать? — спросила она.

— Ага. — Хотя я совсем не торопился отпускать её обнажённое тело от себя.

Она выбралась из ванны, завернулась в полотенце и протянула мне другое, пока я выходил из воды и спускал воду.

Затем подошла к своему чемодану, начала рыться в нём и вытащила пижаму.

Я приподнял бровь.

— Тебе это не понадобится. Я ведь сказал, что собираюсь целовать каждый сантиметр твоего тела, пока ты не заснёшь.

А я всегда держу слово.

20 Лайла

Хью сдержал свое обещание, и я наконец-то провалилась в сон глубокой ночью после того, как он буквально боготворил каждый сантиметр моего тела. И да, я кричала его имя больше раз, чем могла себе представить. Помню, подруга как-то сказала мне, что оргазмы — редкость.