Еще раз пришпорив коня Гретта захохотала отгоняя непрошенные воспоминания. Скакать во весь опор через лес было опасно и глупо, но гармандка давно наплевала на осторожность. Свобода. Вот единственное что нужно ценить. Свободу и право сильного. Потому как другого права просто не существует. Она поняла это в десять лет. У нее были хорошие учителя. Первый урок ей дали те заезжие «вольные рыцари» разорившие их ферму. И заброшенная лисья нора, что она почти трое суток делила с целым выводком упорно пытающимся ее выгнать почувствовавшим страх и слабость незваной гостьи ежей. Шрамы почти исчезли. Она заплатила лекарям кучу монет чтобы их свели. Но память осталась. Память и ненависть.
На мгновение приникнув к шее коня наемница пропустила над головой очередную свисающую над тропой ветку и чуть натянула поводья. Хватит. Булварк, уже покрылся мылом и начал ронять с губ пену. Не хватало еще загнать коня стоимостью в две дюжины золотых. Она уже достаточно далеко от поселка, чтобы позволить себе немного расслабится. Даже если этот барончик передумает, ее уже не догнать. Через пару часов она выедет на тракт, а там…
Покосившись на туго набитые седельные сумки арбалетчица усмехнулась. Щенок оказался щедрым. Очень щедрым. Отдал почти все трофеи, что остались в избе гребаного старосты. Даже разрешил ей взять запасной клинок Ханса. Она его переиграла. В прочем, гордиться было нечем. Высокородный оказался именно тем, кем выглядел. Изнеженным сосунком с донельзя запущенной стоячкой. Слюнтяй безвольный. Наверняка у него и женщин то до нее не было. А вот с северянкой она поступила немного… интересней. Любопытно, что сделает эта бешенная дылда, когда обнаружит пропажу? Это было просто. Изображать что скулишь и плачешь, до тех пор пока варварка не уберется наружу, а потом отсыпать немного серебра из оставленного ей кошеля. Риск был велик. Дикарка могла почувствовать, что ее мошна изрядно полегчала, но Гретта просто не могла поступить иначе. На самом деле серебро было ей не нужно. Монеты, она взяла подчиняясь импульсу, как брала многие понравившиеся ей вещи, в основном ничего не стоящие безделушки. Многие из них заканчивали жизнь в ближайшей канаве. Некоторые, она с удовольствием ломала или сжигала в костре, стараясь, впрочем, делать это в одиночестве. Некоторые пылились на дне дорожных сумок годами. Но эта горсть серебра и меди… Это был символ ее превосходства. Доказательством того, что страшная полубезумная великанша с такой легкостью убившая большую часть ее отряда на деле оказалась такой же тупой дурой, как и остальные. Поверила в ее слезы. Даже и мысли не допустила, что взяла в плен настоящего командира отряда. Забыла, что в этом мире могут выжить не только сильные, но и те, кто умеет этими сильными управлять.
Секрет был прост. Не бывает слишком хитрых или опасных, часто поговаривал подобравший ее лесничий. Каким бы страшным и сильным не казался твой противник, обыграть можно любого, будь то человек или зверь. И все что для этого нужно заставить его почувствовать, что он уже победил. Внушить ему собственное превосходство. Она прожила в лесной сторожке почти год. Работала по хозяйству, училась премудростям охоты. Пока старик не решил «сделать ее настоящей женщиной». Не разочаровал ее, как потом разочаровывали все остальные. Он умирал долго. Страшно корчился, обгадился, плевался кровью, перевернул почти всю немногочисленную мебель, разбил в конвульсиях сапогами пол, ободрал пальцы до костей, но так и не смог вытащить засевший глубоко в ухе обломок стрелы. Гретта с большим удовольствием досмотрела его агонию до конца. На сборы ушло гораздо меньше времени.
Словно почувствовавший настроение хозяйки, конь сменил рысь на неспешный шаг. Гретта не возражала. Прячущееся в кронах сосен солнце только начало свой путь к закату и она знала что успеет. Женщина улыбнулась. Все получилось именно так, как она и задумывала. Ну почти. Она не планировала смерть Ханса и остальных, но это были допустимые потери. Как можно было рассчитать появление в селе долбанного барончика и его ручной варварки? Да и корчащий из себя невесть что, ксендз, тоже постарался. Но… Скоро все изменится. Они и не подозревают насколько все изменится. Она слышала достаточно. Ее хозяева будут довольны. Очень довольны. Губы наемницы растянулись в кровожадной усмешке. Да. Уре был прав. Дерьмо случается. Но рано или поздно все становится на свои места. Главное не опускать руки и любить свое дело. И это был третий урок.
«Детей не беру» буркнул грузный седоусый десятник окинув взглядом оборванную и тощую девочку подростка. «Подрасти немного, вернешься через пару лет.» В ответ девчонка одним движением скинула с плеча висевший за спиной старый охотничий арбалет и всадила болт в голову стоящего в доброй сотни шагов чучела. «Сколько лет, хоть?» Прищурился здоровяк — Четырнадцать, буркнула девчонка, и старый десятник поежился под ее колючим внимательным взглядом. «Запишу шестнадцать» проворчал он после долгой паузы, и снова зябко передернул плечами. Ну не может у четырнадцатилетней девчонки быть таких равнодушных холодных глаз. Такие глаза он видел у старых солдат прошедших не одну кампанию. Тех, кто напился своей да чужой крови настолько, что без нее уже жить не может. Тех, кому в мирной жизни делать нечего.
Карьеру Гретта сделала быстро, несмотря на то, что меняла отряды как перчатки. Выследить опасного преступника? Легко. Принести капитану голову бывшего товарища, а теперь дезертира? Запросто. Навскидку всадить из тяжеленного осадного «скорпиона» стальной прут аккурат в башку тяжелому латнику, да с такого расстояния что его и углядит-то не всякий? Подумаешь… Гретту заметили. И ее контракты и задания стали более… деликатными. А потом к ней пришли люди. Очень серьезные люди и предложили работать с ними. Да так предложили, что не особо то и повертишься. Она не отказывалась. Ей было все равно. Абсолютно. Чужие войны и подковерная возня сильных мира сего ее не трогали. Пафосные речи тоже. Ее не особо волновали даже те монеты, что она получала. Значение имело лишь одно. Видеть как очередной вонючий членоносец возвращается в грязь. Чувствовать, что у нее снова получилось. Что она победила. Снова.
— Еще немного, Булварк, — похлопав немного восстановившего дыхание коня по крепкой холке гармандка прикрыв глаза, подставила лицо последним лучам уходящего солнца. Скоро мы снова окажемся наверху. Вот увидишь.
Конь всхрапнул и неожиданно встал как вкопанный.
— Что случилось, Булаврк? Волки?
Тяжело дышащий скакун испуганно заржал и попятился.
— Что ты там увидел, мальчик? — Грета нахмурилась и медленно потянулась к висящему на седельном крюке арбалету. Бесы, как же она любила эту машинку. Изобретение канувшего в лету гения могло оставаться взведенным неделями почти без потерь убойной мощи. А держать в ложе болт можно не опасаясь, что он вывалится. Старый как мир трюк. Всего то и надо, что капнуть на болт немного горячего воска. Почти лишенный подлеска сосняк просматривался в любую сторону на добрую сотню шагов, но это ничего не значило. Здесь, в предгорьях иногда встречалось кое-что и похуже волков.
— Покажись! Возвысила голос продолжающая озираться по сторонам наемница. По спине гармандки, точно между лопаток юркнула холодная капля пота. Булварк, был боевым конем. Привыкший к крови, смерти и грохоту стали, способный галопом нестись на строй вооруженных пикинеров скакун не испугается запаха какого-то там волка. Или даже стаи волков. — Покажись! Снова крикнула, Гретта и привычным движением бедер развернула затанцевавшего на месте коня вокруг своей оси. В ее левая рука уже лежала на луке седла, пальцы правой мягко касались выточенной под ее руку арбалетной ложи. Она давно не была зеленым новичком. Только они сразу хватаются за тяжелый смертоносный механизм и начинают им размахивать. Серьезного противника таким не напугаешь. Так зачем зря напрягать плечо? Это был четвертый урок.
«Ты делаешь это неправильно.» Солдат был стар. Даже слишком стар, во всяком случает по меркам тех, кто зарабатывает себе на жизнь мечом. Седые, редкие волосы, бледная морщинистая кожа, скрюченные узловатые пальцы, надтреснутый дрожащий голос. Гретте он не нравился. Делить с ним ложе было ненамного противнее, чем с другими, но старый, будто старающийся урвать от последних дней жизни все что может, пердун, не требовал от нее слишком многого. С другой стороны он был лучшим стрелком, которого она знала и это обстоятельство с лихвой перевешивало все его недостатки. «Но я ведь попала?» Старик скривился, будто наступил на дерьмо. «Попасть это еще не все девочка. Сколько раз ты сможешь это повторить? Дюжину? Две? Рычаг тугой, арбалет тяжелый. Плечи затекают и руки начинают дрожать. Ты стреляешь как лучник а это неправильно. Лучники поднимают свое оружие вверх а потом начинают целится опуская лук. Для них это правильно. Стрела летит далеко. Сначала вверх, потом вниз. По дуге. Болт летит почти прямо. Расстояние меньше, наконечник тяжелый. Поэтому арбалетчик должен стрелять сразу. Представь себе луч света, что идет от оружия. Представь, как он идет по земле и упирается в мишень. И сразу стреляй. Если научишься так делать, сможешь стрелять дольше быстрее и точнее, чем большинство этих олухов. Попробуй. Да. Вот так намного лучше. А теперь иди ко мне.»
