— Жадность до золота… — Великанша насмешливо вскинула бровь — Знаешь, Ипполит, все же ты слишком скользкий даже для южанина. И если бы я не знала, что тебе что-то от меня нужно то уже давно проломила бы тебе голову. — Ворчливо заметила она и отхлебнув парящего травяного взвара из кружки недовольно скривившись сплюнула на столешницу изжеванный листик мяты. — Я тоже немного знаю ваши законы. Ллейдер меня учил. Барон благородный. С клеймом или нет. И значит может иметь пленников. Я его хирдман. И большой жрец дал мне эти… как их… привилегии. Я почти как ваши южанские благородные. И могу говорить от его имени пока он не скажет обратное. А даже если бы не было так. Я как ловчий имею право провести этот как его… гражданский арест.

— Барон не может это подтвердить. — Упрямо наклонил голову плебан. — Что касается гражданского ареста, в любом случае, должен быть суд…

— Видела я уже ваш суд. — Буркнула вновь наполняющая свою кружку варевом из кувшина дикарка. — Видела как с, барона сапоги полудурок жаборотый срывал. Как Денуц к моим трофеям руки свои тянул. Как ее на земле растянули а пара уродов уже штаны рассупонила. Что в бою взято то свято. И ты думаешь я это допущу?

— Я бы их остановил. — Не ужели ты думаешь, что я бы дал им… — Ксендз устало потер покрасневшие от недосыпа глаза. — Мне кажется мы ходим по кругу.

— Госпожа, Сив! Этот… священник пытается вас обмануть! Меня нельзя судить за убийство! Я девчонку не убивала! Это Уре! По законам империи я лишь свидетель! — В голосе гармандки слышался откровенный страх.

— А вот это суд и выяснит. — Зло зыркнул глазами в сторону стриженной арбалетчицы ксендз. — И в твоих интересах дитя было бы немного помолчать. Возводить хулу на служителя Создателя — большой грех.

— Но она права, отче. — С интересом разглядывающий затихшую в углу наемницу старый лекарь криво усмехнулся, и покачав головой. В глазах старика мелькнуло нечто похожее на одобрение. — Вы видимо очень устали и поэтому запутались. Это и понятно. Долгая дорога, а потом столько нервных потрясений…

— Я вижу вам нравится роль адвоката, господин Роджелус. — Поджав губы, священник глухо брякнув четками сложил на груди руки. — Не хотите сменить профессию? И все же я настаиваю. Нужен суд. Не гоже допускать беззаконие…

— Я поняла. — Неожиданно рассмеялась великанша. — Он хочет забрать тебя себе. Пояснила она арбалетчице. — Когда мы виделись с Ипполитом последний раз, у него было два охранника. Тоже кантонцы. Уроды редкостные. Почти как ты. Он хочет побыстрее устроить сход где тебя осудят на смерть, а потом объявить, что церковь дает тебе убежище. И у тебя будет выбор. Либо сесть на кол или в петле повиснуть, либо он отправит тебя в монастырь, где ты будешь горбатится на поле от зари до зари до конца жизни. Либо служить ему для его делишек. Уж для каких не знаю. — Уголки губ дикарки опустились. — Знаешь… Наверное… Наверное я бы тебя отдала. Ты опасная как змея. Вот сидишь, битая, жалкая, овечку из себя строишь. Услужить во всем готова, а все равно опасная. Но, он тебя замучает. Он любит мучать. Не смотри что с виду добренький.

— Госпожа… — Губы хамфхандки жалобно скривились. — Ekki… Spyrja… Þú ert velkomin… ég get eldað og saumað… ég skjóta beint… í Þér.. Þig.. Njkmrj crf;b, — dct cltkf…[7]

— Да успокойся! — Буркнула северянка. — И говори со мной на имперском. На общем. Поняла? Xnj, dct gjybvfkb[8]. Не мельтеши, я думаю.

— Да, да, да… — Часто закивала на мгновение казалось забывшая как дышать стриженная наемница. По ее лицу потекли слезы. Всегда госпожа, всегда…

— Да не реви ты! Ему я тебя точно отдавать не собираюсь… — Судя по выражению лица дикарки больше всего ей хотелось совершенно обратного. — Коней почистила? — Поинтересовалась она и отхлебнув из кружки огромный глоток горячего травяного отвара на мгновение зажмурилась. — Вещи все проверила?

— Да-да. — Снова истово закивала женщина. — И почистила и покормила. В седельных сумках все на месте… Почти. Моток веревки пропал и кошеля нет. Махонького такого, Ханс его обычно в луке седла прятал… Это не я, не я… Если бы я взяла к чему бы мне о таком рассказывать… Только не отдавайте меня им… Не надо меня им отдавать… И в монастырь не надо… Пожалуйста… — Слова женщины снова утонули в рыданиях.

— Я ведь сказала, не реви. Пока барон не решит, что с тобой делать будешь с нами. — Кружка с чуть слышным стуком опустилась на оструганные доски. Губы великанши разошлись в стороны обнажая крупные, чуть желтоватые зубы. — Но ты должна понимать, что Ипполит, если во что вцепился так и будет висеть. Не отстанет. Надо все это… как вы южане говорите… узаконить, вот. Ты вроде бы говорила, что воевала. Знаешь, что я хочу?

— Я… — Несколько раз моргнув женщина часто закивала. — Да… Я согласна, согласна.

— Сив! — Брови плебана сошлись к переносице. Я протестую. — Это нарушение заветов Создателя!

— А закон говорит что нет. — Великанша ухмыльнулась. — Может это и старые законы. Зато ваши. Я их не придумывала. Они едины для всех. Говорят даже ваш Император сам так делал.

— Я протестую. — Раздраженно щелкнув четками ксендз скривился будто разжевал что-то горькое.

— Можешь и дальше протестовать. Мне плевать. — Растянула губы в кривой ухмылке великанша. — Сейчас, она как пленница принесет мне и барону присягу. В обмен на жизнь. Так, Гретта?

— Это старые законы! Которыми давно не пользуются в цивилизованном обществе! — Покраснев от возмущения ксендз с раздражением прихлопнул ладонью по столу. — Я запрещаю!

— Но эти законы никто не отменял. — Сухие, тонкие губы, погрузившегося казалось в свои мысли, лекаря, чуть заметно дрогнув сложились в подобие улыбки. — И вы не имеете права, что либо запрещать. Церковь занимается душами людей, а не политикой.

— Да… — Еще ниже склонив голову арбалетчица всхлипнула. — Клянусь… в вечной службе… в обмен на милость и жизнь… Именем рода и крови… именем предков и своей честью… — Слова срывались с губ гармандки тяжело и неохотно, словно ей было тяжело проталкивать их через горло. — По праву взявшего… победу мечом… Клянусь… не… злословить… не возводить хулы… не измышлять и не совершать никакого… зла… Вставать… на защиту… мечом и щитом… рукой и сердцем… Быть опорой и поддержкой… Пока я дышу… И будет…. Создатель свидетелем… моих слов… А если… нарушу… сию клятву… да постигнет… меня смерть… через потерю крови моей и души моей… и буду я низвергнута… в тьму запределья…

— Ох-х… — Открыв и закрыв рот священник исподлобья глянул на скорчившуюся в углу женщину и переведя недовольный взгляд на северянку покачал головой. — Ты не можешь принять эту клятву Сив. Ты не благородная…

— Могу и принимаю. Скрестив руки на груди великанша окинула нервно кусающую губу Гретту оценивающим взглядом. — Я уже не та девочка, что держали в монастыре, Ипполит. Я многое узнала. Я принимаю эту клятву как ловчий шестого круга доверия. А как компа… компла… хирдман, барона принимаю клятву от его имени. Так тоже можно. Ты это знаешь. И она знает. А теперь, либо я наплевав, что ты жрец белого бога выбрасываю тебя в окно, либо ты рассказываешь мне, что тебе здесь нужно. И что тебе нужно от меня потому как иначе ты бы здесь не сидел и не клевал мне мозг как дятел. Но сначала я хочу узнать про кошель. Очень хочу. И если это Денуц, Ипполит, я ему руки оторву. Прямо на площади. У колодца. Так, чтобы все видели. Ты знаешь что я могу. Надеюсь, ты меня понял? Глаза Гретты сверкнули плохо скрываемым злорадством. В избе воцарилось тягостное молчание. С интересом наблюдающий за противостоянием великанши и священника лекарь неопределенно хмыкнул. Бескровные губы старика чуть заметно подрагивали с трудом сдерживая улыбку. Так и сидящий с закрытым глазами кузнец чуть слышно застонал.

— Сдаюсь. Ты победила… — Наконец-то произнес ксендз и вскинув руки в примирительном жесте кисло улыбнулся северянке. — Надеюсь это тебя удовлетворит. Но насчет кошеля… Разве жители поселения не в своем праве? Братья Реймер, погибли. Община имеет право хотя бы на частичное возмещение убытков…