— А вот такого, — показала примерный рост Соловья, — с чёрными глазищами, широкими плечищами и шрамом над бровёй.

Сердце трепыхалось, как израненая птица. То ли к нему рвётся, то ли от него. Не пойму.

Пыталась отдышаться, успокоиться. Но кровь била в виски, аж в глазах темнела.

— Э, — взывала ко мне курочка, — ты сейчас он страха око-ко-ко-чуришься тут. А — ну успокаивайся!

Легко сказать, успокаивайся. На деле всё сложнее.

(Соловей)

Нет у меня другого выбора кроме того, как принять его условия. Махнул головой, соглашаясь, и бросился вслед за Егозой.

Шёл, будто волк, на запах. Её комнату мне не составило труда найти. Она жила в покоях для потанциальных девушек Тугарина.

Чем она занималась здесь, в его особняке? На побегушках была? Тогда почему живёт в отдельной комнате, а не в кладовке для прислуги?

Дёрнул за ручку, закрыто.

Действительно. А чего я ждал? Каравай с хлебом и солью?

— Василиса, — окликнул блондинку, — открой, разговор есть. — Аккуратно постукивал по дереву, дабы не спугнуть.

В ответ тишина.

— Прошу, давай поговорим, — чуть мягче стелил.

Какой там!?

— Я пришёл…

Дверь распахнулась и на пороге появилась недовольная фигура моей пекрасной Егозы.

— За Рябой? — Продолжила она.

Я оглянулся, почувствовав чужое присутствие. В корридоре собирались люди Наума, как говорится, на всякий случай.

— Может пустишь? — Недождавшись её приглашения, поднял руками за талию и внёс в комнату.

— Да что ты себе позволяешь? — Верещала Вася.

— Я пришёл за тобой! — Выпалил я и встретился с осуждающим взглядом той самой пернатой.

Курица, таращилась на меня и громко цикала, будто я нашкодивший мелкий. А с виду и не скажешь, что из задницы золото вываливается. Самая обычная квочка.

— Да, что ты? — Скрестила руки на груди и рухнула на кровать. — С чего вдруг? Неужели совесть проснулась?

— Знаю, я хреново поступил…

— Хреново? ХРЕНОВО? — Закипела Егоза и до покраснения сжала ладошки в кулаки. — Ты использовал меня, как какую-то простушку, а потом, унизив перед своими друзьями, дал понять, что я ничего не стою. — Зажмурилась она.

Каждое её слово будто стрела из лука пронзало моё тело, принося невыносимую боль. А я, будто язык проглотил. Не могу слова связать в достойную извинительную, мать его, речь.

— Я знала, что так будет, — добавила чуть тише. — Сама виновата.

— Я испугался, — начал с откровения. — Я почувствовал… — не мог объяснить, — а мне это не свойственно. Прошу тебя, идём домой.

— Знаешь, у меня уже были отношения, которые строились на желании отобрать у меня Рябу…

— Да к Лешему мне не здалась твоя курица, — рыкнул я, пиная первое, что попалось под ногу. Табуретку.

В голову полезли грязные мысли. Чёрной, липкой субстанцией обволакивали мозг, заставляя его плавиться.

— Понравился? — Почти прошипел то, о чём даже и думать не хотелось.

Василиса подняла на меня измученный взгляд.

— Ты — сказочный идиот, — выдала заключение.

Диагноз поставлен точно, доктор. Что насчёт лечения?

Я мог бы прямо сейчас скрутить её и вынести к Лешему из этой дыры, но… тогда она меня точно возненавидит. Это должно быть её решением. И я сделаю всё, для того, чтобы она его приняла.

— Вася, — бросился к ней, укрыв лицо руками, — прости меня!

Слова так легко вылетели из моего рта, будто я каждый день извиняюсь.

— Я виноват.

Я смотрел в её глаза и проваливался в пустыню, в которой ещё не так давно цвети цветы и земля была укрыта зелёной травою. Я сжёг её изнутри. Сжёг всё до тла. И стало понятно, что одно "Прости" не проростёт в песке райским садом. Нужно время. Нужны поступки, а не слова.

— Я не пойду с тобой, — тяжело выдохнула она. — Не сейчас.

Я отпустил её и отступил на шаг.

Если сейчас не уйду, воплощу в реальность безумный план моего больного мозга.

— Я не сдамся, — отчеканил каждую букву, напрягая каждый мускул.

— Я и не прошу!

Не передать словами, каких трудов мне стоило выйти из её комнаты и закрыть за собой дверь.

Со всей дури сжал круглую дверную ручку и та осыпалась мелкими осколками на деревянный пол.

— Я так понял, Василиса остаётся, — послышался голос Наума за спиной. — Помни своё обещание, чтобы я тебя не видел на территории своего дома!

— Не увидишь, — прорычал я, и ведь не соврал. Не увидит.

(Василиса)

Соловей обеспечил меня бессонной ночью. Мысли о нашем разговоре не давали уснуть до рассвета. Всё ли я правильно сделала? Может всё же стоило идти с ним? Он был таким убедительным и таким… ласковым. Как никогда. Я поверила всем его словам, но это всего лишь слова. Не хочу вновь переживать то, что пережила из-за него. Пусть помучается.

Утро выдалось тяжёлым. С больной головой и опухшими от бессонницы глазами я встретила новый день.

— Доброе утречко-ко-ко, — поприветствовала меня подруга.

— Очень сомневаюсь, — потёрла кулаками свои отёкшие глаза.

— Доброе — доброе! — Настаивала она, загадочно улыбаясь.

Я нехотя взглянула на курицу. Та улыбалась во весь клюв и двусмысленно мигала глазами, указывая мне на место у моей кровати. Я мученически перевела взгляд прикроватный столик и не поверила глазам. На нём еле умещались два букета. Один стоял в хрустальной вазе и слепил глаза цветом. Розы были ярко-алыми, как кровь. Второй букет аккуратно лежал на тумбе. Он состоял из сухоцветов. Вечный…

— Ну, и где чей? — Тяжело вздохнула.

— А ты догадайся, — нетерпеливо переступала с лапы на лапу квочка.

Тут и думать было нечего. Всё очевидно! Розы из сада Тугарина, а ромашки с сухоцветами… Вы и сами знаете.

— Всю ночь с тобой тут просидел, пялился ка-ка-как кот на сало, — хихикала пернатая.

— Тугарин? — Предположила я.

— Тьфу ты… ка-ка-кой Тугарин? Соловей! Разбойник тут о-ко-ко-ко- ло тебя плясал. То кроет, то по щеке погладит.

Я невольно накрыла ладонью место, где возможно сегодня оставил свои следы разбойник.

— Как он сюда попал?

Курица поменялась в морде. Уставилась на меня как на полоумную.

— Ты точно одна из Василис? — Подколола она. — Это же Соловей. Идёт куда хочет, берёт всё, что хочет.

Всё-всё да не всё! Мог давно меня отсюда украсть. Утащить, как паук, в уголок. Но он даёт мне право выбора. Хочет, чтобы я сама решила.

Взяла со стола плоды его труда и прижала к груди. Колючий. Как его творец. Но он мне был милее алых роз.

Ближе к обеду пришла Марина. Обработала мне рану, ненароком подметив наличие чужих цветов. Рассказывать ей всё я не стала, знаю же, что это будет донесено до хозяина дома. Сказала лишь, что проснувшись, обнаружила его у кровати. К стати не соврала, ведь по сути так и было.

Наум вопросов не задавал, но охрану по периметру усилил. Людей добавил. Будто это Соловья остановит.

— Как вы могли его пропустить? — Доносились до меня утренние беседы Тугарина со своими стражниками.

— Не было его, — вторили они, — зуб даём, не было.

Я, слушая их разговоры, тихонько хихикала, представляя эту картину, как разбойник дурит охрану.

— Вижу, ка-ка-как тебя забавляет эта ситуация, — кудахтала курица. — Вернуться не хочешь?

Хочу! Всем сердцем хочу! Да только этот дурень мало помучался…

— Рано еще, — лишь улыбалась в ответ.

— Гляди, чтобы чего-ко-ко не случилось, — предостерегала подруга.

Так и тянулся мой срок в Тугаринском склепе. Дни я проводила с Наумом, ночи с Соловьём. Ряба рассказывала. Сама не видела. Спала.

И вот в очередной такой вечер решила дождаться своего горе-воздыхателя. Притворилась спящей. Ближе к середине ночи скрипнули ставни, послышались подкрадывающиеся шаги, шелест у кровати, а после стон кресла, прогибающегося под весом Соловья.

— Не нужно делать вид, что спишь, — тихо и спокойно произнёс он.

Я открыла глаза, оставаясь лежать на месте.