Наши лошади с завистью смотрели на живую реку. Казалось, дай им только волю, — мгновенно и с восторгом присоединились бы к этой массовой дикой пробежке. Когда весь табун пересёк дорогу и снова превратился в ускользающее тёмное облако, Кили приказала остановиться на привал.

Я с облегчением плюхнулся на рюкзак. Потом, подумав, снова встал, достал из рюкзака горсть цукатов и протянул Миа, поглаживая его другой рукой по спине.

— Хороший ты парень, Миа. Теперь мы с тобой друзья-неразлучники.

Конь слегка прищурил глаза. Словно уловил нотки сарказма в голосе.

— Эй, да ладно тебе, — ухмыльнулся я. — Я на полном серьёзе очень рад, что мы с тобой нашли общий язык.

Конь мне ничего не ответил, и стал сосредоточенно жевать цукаты. Что ж, молчание — знак согласия.

Мои спутники расстелили на мокрой земле свои «дождевики», достали съестные припасы и принялись с аппетитом их уминать.

— Скажи, а муж нормально тебя отпустил в такое далёкое и опасное путешествие? — обратился я к Уле.

— Переживает, конечно. Но я, в первую очередь, — физик. А уже потом — его супруга.

— А расскажи, пожалуйста, что есть физика в понимании алсинов. Я уверен, что физика на Земле и ваша наука, — совершенно разные понятия.

Ула улыбнулась, закусив губу.

— Сложно в двух словах сказать про всю физику. Но могу пробежаться по основным вехам. Действительно, любая наука, даже естественная, — своего рода отражение истории мира. И может рассматриваться только в контексте конкретной цивилизации. В нашей современной физической теории два основных раздела: физика древних и новейшая физика. Физика древних — то наследие, которое мы изучаем по книгам. И оно всё больше от нас ускользает. Новейшая физика — то, к чему пришли уже нынешние алсины опытным путём. Физика древних более глубокая и проработанная. Но для нас всё больше становится сродни магии. Мало что можем разобрать, не зная фундаментальных основ и того самого контекста цивилизации. В новейшей же физике наши учёные разбираются детально, понимая её фундаментальные принципы и с каждым годом расширяя. Мы строим теории и проверяем их на практике. Новейшая физика скудна, но это живая наука.

— А какие именно аспекты устройства вселенной вы изучаете в новейшей физике?

— В данный момент это: физика движения, термофизика, физика света и инфофизика. Ну и новые направления, в которых мы пока делаем робкие первые шаги: физика космоса, физика электричества и физика преобразования вещества.

— С остальными понятно, а что такое инфофизика ?

— Этот раздел изучает инфополе, поступление в него информации, её колебания и принцип предела количества информации.

— О как. А у нас, — я запнулся, — в смысле, на Земле, ещё много других разделов: ядерная, молекулярная, квантовая физики, теория относительности и т. д. А инфофизики нет даже в зачатке.

— Интересно, — задумчиво прожестикулировала Ула. — Мне казалось, инфофизика есть везде и с самого начала.

— А что такое «Принцип предела количества информации»?

— Принцип гласит, что во вселенной существует константа — максимально возможное совокупное количество информации. Такой же принцип работает локально, в любой замкнутой экосистеме. При достижении доступного предела экосистема уничтожается. Как и наша планета сейчас. Как и любой человек в старости. Как и вся вселенная через миллиарды оборотов, — Ула вздохнула, — Не люблю говорить о смерти.

— Ты хочешь сказать, человек умирает просто из-за того, что создал много информации? Почему же кто-то живёт три сотни оборотов, а кто-то умирает в утробе матери?

— Если предел информации во вселенной, – константа, то предел информации конкретного человека зависит от множества факторов. Среда, родители и так далее. Но в общем, да, каждому отпущено создать строго определённое количество информации.

— То есть, если, к примеру, я сейчас замолчу. А в ближайшие пару пин не буду говорить и вообще думать, то проживу дольше?

— Именно так. Может, на мгновение, а может, и на день. Хотя, на самом деле, всё гораздо сложнее. Информация — это ведь не только слова и мысли. Это и движения, и влияние на окружающий мир. Так что совсем не создавать её не получится.

Я запнулся. Такое надо переварить. Хотя, честно говоря, больше похоже на какие-то мифы из серии «следуй Пути Ин».

— Вот ты говоришь, что новейшая физика проверяет свои теории экспериментами. Неужели вы проводите такие эксперименты, которые подтверждают и наличие инфополя и этот предел, о котором ты упомянула?

— Само собой, — усмехнулась Ула. Измерить колебания инфополя может даже школьник. Это не сложнее, чем измерить силу тока.

— Да он нас дикарями считает. Вон, удивился, что в Рунтаине есть книги, — вмешалась в разговор Кили.

— Книжки! — хохотнула Ула, посмотрев на меня с укором.

Я поморщился. Чую, эти книги мне ещё долго будут вспоминать. Вот Ула, вроде бы — серьёзный учёный. А иногда ведёт себя как ребёнок.

— Ладно, ну их, эти книги, — Ула сделала на жесте «книга» картинный акцент, — Расскажи про физику Земли. Интересно же!

— Ну, я сам — не физик. Проходил в институте кое-что. Да и то подзабыл. В жизни не особо требовалось. На Земле ещё в школе изучают основное: механику — вашу физику движения, термодинамику — вашу термофизику, оптику — физику света и электродинамику. В институте уже более сложные и узкоспециализированные направления: ядерную физику, квантовую, теорию относительности, аэродинамику, астрономию и т. д. Физика преобразования вещества, если я правильно понимаю этот термин, выделена в отдельную науку — химию. Есть ещё различные смелые направления, например, теория струн.

Рина встрепенулся.

— Не тех струн, Рина, — ухмыльнулся я.

— Потрясающе! Расскажешь поподробнее, как будет возможность. Хочу сопоставить это с физикой древних, — воодушевлённо прожестикулировала Ула.

— Хорошо, расскажу, что помню.

Кили сделала жест подниматься, и мы принялись собирать вещи и взбираться на заждавшихся скакунов.

Будапешт. Всемирная научная конференция по теоретической физике.

Давид Гильдсман нервно потеребил галстук-удавку. Поднял руку и посмотрел на ладонь со вспученными венами. Та предательски дрожала. Под рубашкой противно текли струйки пота. Нужно взять себя в руки. Он смахнул выступившие на лбу капли и сделал глоток воды из стакана на трибуне. Медленно оглядел публику. Знатные учёные дамы и кавалеры весело переговаривались. Дискуссионный зал был полон. Никто не обращал внимания на безымянного, помятого и потного диабетика. Как же он их ненавидел и боялся одновременно.

— Дамы и Господа, — откашлявшись, начал он доклад.

Зал замолчал. На лицах сохранялось уважительное безразличие.

— Мой сегодняшний доклад посвящён ранее неизученной теме — роли информации как одной из базовых метрик бытия. Все вы знакомы как с законом сохранения массы, так и с законом сохранения энергии. В замкнутой системе совокупность масс плюс суммарная энергия — постоянная величина. Вне зависимости от процессов, которые в этой системе протекают. Мы также знаем, что материя и энергия являются разными проявлениями одной сущности и могут перетекать из одного состояния в другое. Так вот, в этом уравнении не хватает ещё одной суммы. А именно, суммы информации. Информации, которая является третьим состоянием этой сущности.

По залу пробежали возмущённые возгласы.

Сердце стучало громко и пугающе неровно. Аритмия? «Нужно возобновить утренние прогулки, иначе быстрее сойду в могилу, чем успею донести до этой мерзкой аудитории моё открытие».

— Информация, о которой я говорю, — не абстрактный термин и не набор мегабайт на жёстком диске. Это абсолютно реальная физическая величина. Такая же, как и масса, энергия, пространство и время. Величина, подчиняющаяся физическим законам. Которую можно измерить. И эта информация накапливается в поле вокруг нас. В информационном поле.