— Всё, что связано с разумными существами. Слова, поступки, рукотворные предметы, мысли. Иными словами, если разумное существо как-либо структурирует окружающий мир, эта структура сохраняется в инфополе.

И тут меня как по голове ударило. Аскетичный образ жизни местных, молчание, неторопливость. Вот они откуда. А я-то грешил на какие-то непонятные древние традиции. Но сразу в голове родился закономерный вопрос:

— Получается, в моей вселенной никаких информационных полей и таких ограничений нет. Иначе Землю уже давно бы стёрло. Мы-то создаём информацию тоннами по поводу и без повода.

Элеосин пристально посмотрел на меня.

— Вселенная одна. Возможно, и существуют параллельные миры, но законы вселенной везде фундаментальны и непреложны. Это факт.

«Интересно, откуда такие знания и уверенность?» — ухмыльнулся я про себя.

— Тогда как же земляне до сих пор спокойно себе существуют?

— Информационное поле — сложный организм. Информация, которая в него поступила, остаётся там навсегда, вплоть до стирания. Оно сродни чёрной дыре, которая поглощает всю материю, а потом взрывается от её избытка.

Я уже ничему не удивлялся. Разговоры о чёрной дыре в этой дыре!

— Ваша планета ещё молода и поле только начинает накапливать информацию. Планета Ин же — древняя, люди на ней появились за многие миллионы ваших лет до возникновения жизни на Земле. Алсины — далеко не первые, эта долина видела гибель десятков цивилизаций. И на руинах ушедших в небытие великих народов мы построили общество, основанное на бережливом использовании информации, понимая и принимая наследство, которое нам досталось. Я не случайно упомянул путь Ин вначале. Один из его постулатов — принятие стирания. Мы, как наследники многовековой истории и её преемники, просто обязаны мужественно и смиренно принять этот дар конца нашей цивилизации, не убегая и не прячась от неизбежного и закономерного завершения истории Ин. И встретить его здесь, в Эльтаине, не плача, а в умиротворении, — Элеосин снова прикрыл глаза, смотря на небо.

— Это же массовое самоубийство! — вскричал я голосом не удержавшись.

— Самоубийством это было бы, если процесс стирания не начинался бы по нашей же вине. И бежать нам некуда. Стирание поглотит всю планету, на день раньше или позже, мы отправимся в великую пустоту. А отправиться, не предав себя и всё, что выстрадали наши предки, но проявив силу воли в смирении, — определённо стоит одного ничего не значащего дня жизни.

Мы уже дошли до восточной границы сада и повернули обратно.

Ну, приехали! Только расслабился и полюбил это место, и вот, на тебе! Я стиснул кулаки. Но бить было некого. И от этого было ещё больнее на душе. За восточным утёсом забрезжил рассвет, и листья на яблонях окрасились алым предвестником скорой неминуемой гибели. Может, попробовать отправится обратно, на утёс, в тот дымный лес, и найти путь домой? Да глупость. Что я найду в этом дыму, который уже наверняка заполз на вершину.

— Неужели, с этим вообще ничего нельзя сделать? Ну так не бывает! — яростно прожестикулировал я.

Элеосин снова открыл глаза, посмотрел на меня и я, о чудо, увидел там явно читаемую надежду.

— Именно поэтому мы тебя пригласили. Я упоминал сообщение из Рунтаина. Так вот, глава этого поселения, Гровелин, наткнулся на ряд интересных совпадений, изучая отчёты специалистов по изменениям. И последней точкой в этих совпадениях стал ваш поход на утёс. Теперь с уверенностью можно сказать, что изменения, по крайней мере, их быстрое усиление, — вызваны искусственно.

Я вскинул брови.

— Искусственно, а так можно? Но кому это нужно? И зачем? Что за бред? — посыпал я вопросами.

— Как именно это происходит, неизвестно, но с искусственными изменениями явно связана стела в землях Суин.

— А что это за стела? — быстро спросил я.

— Не известно, появилась однажды ночью будто ниоткуда. Пятьдесят четыре оборота назад. Даже сами жители Суин понятия не имеют о её происхождении. — Элеосин повёл нас по одной из боковых дорожек.

Вот тебе на. Такая огромная конструкция взяла, да и просто появилась ночью. Делов-то. Если бы об этом рассказал не Элеосин, а кто-нибудь другой, подумал бы, что врёт, как дышит. Но от этого человека веяло такой силищей, ощущаемой физически, что каждое его слово словно впечатывалось в подкорку.

— Так, а что от меня-то требуется? — я попытался собраться с мыслями.

— Через два периода Кили отправляется с хранителями знаний в исследовательскую экспедицию к стеле. Судя по тому, что рассказывал Като, ты пришёл из довольно высокотехнологичного мира. Кто бы ни установил стелу, это явно высокоразвитая цивилизация. У нас в долине нет никого, кто мог бы хоть как-то оценить принцип работы этого устройства. Мы — земледельцы, каменщики, столяры, ткачи, но не... — Элеосин запнулся, — Как это у вас называется? А, — инженеры.

— Но я всего-то аналитик. Мои познания в инженерном деле ограничились теорией в университете. А сейчас могу только стучать по клавиатуре.

Элеосин и Армант переглянулись, и я осознал, что «университет», «стучать по клавиатуре» для них просто бессмысленный набор слов.

— В общем, нет у меня никаких знаний. Вряд ли смогу помочь хоть что-то выяснить у этой стелы.

— Ты даже не подозреваешь, насколько можешь быть полезен, — Элеосин опустил руку мне на плечо, и она будто придавила к земле, — Умеешь ездить на лошади?

— Что? — растерянно спросил я.

Со стороны дома, куда мы уже почти подошли, донеслись нежные протяжные звуки бамбуковой флейты.

— Это Мида встречает рассвет, — пояснил Армант.

— Отлично, значит нас ждёт чай, — улыбнулся Элеосин и зашёл в дом.

Ваго и Ори уже не было. Мы долго сидели молча, медленно глотая горячий и действительно очень вкусный чай под звуки флейты. Когда мелодия стихла, Армант кивнул мне, мол, пора домой. Он проводил до двери и медленно прожестикулировал: «собирайся, послезавтра на рассвете выезжаешь». Я только собрался спросить куда, как и с кем, но равнодушная дверь уже закрылась перед моим носом.

Волны пенились, скручивались, рассыпались брызгами и накатывали на песчаный берег. Ветер порывами разносил солёный мокрый привкус стихии, подёргивая редкие сухие травинки. Рослый мужчина в чёрном развевающемся плаще до ног, смуглый, с сухим обветренным лицом, высокими скулами и проваленными щеками задумчиво смотрел вдаль, где почти над линией горизонта висела огромная луна с хорошо просматриваемыми очертаниями гор и кратеров. На плаще со стороны спины пульсировала кроваво-красная пиктограмма размером с футбольный мяч в виде неопределённого набора переплетённых линий.

Что предпринять, когда нельзя использовать свою силу и всё летит в тартарары? Этот светлый мир разрушается по прихоти бездушных кеттанцев, прямо вмешиваться строго запрещено. Он сотни раз перебирал в голове все возможные варианты, всякий раз приводящие к неизбежному уничтожению. Явно нужно ввести в уравнение новую переменную, но вот какую?

Мужчина глубоко вдохнул солёный воздух и зашагал по мокрому песку. Волны стирали его следы так же неотвратимо, как стирание поглощало планету. Он провел ладонью по вдоль горизонта, словно измеряя пространство. На запястье красовалась татуировка, исполненная чёрными чернилами: пять кругов, соединенных прямыми тонкими линиями.

Есть только один путь, который выручает, когда разум сдаётся. Довериться интуиции.

Длинноносая овца снова ткнулась мне в бок. Я очередной раз отмахнулся. Ну, что пристала? Настырное животное с прямоугольными зрачками молча подошло и ещё раз больно боднуло.

Окружающий меня луг растаял, и я очутился в лежачем положении на своём спальнике. Сладко зевнул и обнаружил, что упёртой овцой в реальности оказался Аса.

— Вставай, соня, уже далеко за полдень, — ухмыльнулся тот.

— Мог бы просто постучать, чего вломился? — пробурчал я.

— Я и стучал, уже несколько пин, но ты спал как младенец.