«Армант - человек доброй души. Да уж», — я поморщился. Тут мне пришла в голову мысль.
— Слушай, а ты сам — уже посвящённый?
— Да, меня приняли восемнадцать оборотов назад, как раз в его возрасте, — Аса кивнул в сторону парня, который так и стоял, взявшись за голову, с ужасом рассматривая догорающие угли, бывшие ранее повозкой.
— А какое у тебя было испытание?
— Не самые приятные воспоминания, - поморщился Аса. Давай как-нибудь в другой раз.
— В другой, так в другой, — пробурчал я.
Сколько уже его знаю, а загадок только прибавляется.
– Ладно, давай здесь приберёмся. Бегом за водой, — кивнул я пареньку, который на мгновение застыл, а потом, наконец, сообразил, что обращаются именно к нему, и ринулся к ближайшему колодцу.
— Погоди, — бросил я ему вслед, — Как тебя звать-то?
—Рина, — звонко отозвался тот и скрылся за высаженными по окружности розовыми кустами.
Элеосин и Армант брели по узкой тропинке, петляющей между яблоневыми деревьями личной посадки семьи главы.
—Ты что-то хотел мне рассказать? — Показал Элеосин едва уловимый набор жестов.
— Да, господин, — ответил Армант, смотря в пространство перед собой.
—Я слушаю, — глава пригласил собеседника продолжать, умиротворённо вдыхая ароматный вечерний воздух.
— Смотрящие за лесом докладывают обо всё больших изменениях у восточного утёса. Поражённые деревья уже добрались до опушки на его вершине. Скоро туда придёт ничто, а изменения перекинутся в долину. Доберутся до наших садов. Тьма надвигается, мой господин. Моё сердце обливается кровью. Подарите совет. — Армант склонил голову.
Они двигались ещё около минуты, после чего Элеосин коротко ответил:
— Ты не нуждаешься в совете, мой друг. Ты нуждаешься в принятии должного.
— Господин, я знаю Путь и уважаю его принятие. Но как я могу смотреть на то, как мир, наш мир, уходит в небытие? Наш мир, который бережно хранили предки десятки тысяч лет. Наш мир, в котором исчезнут такие, как вы, великие! И никогда, ни в одном из новых миров не прозвучит песнь Собрания. Неужели всё это ничего не стоит? — на его глазах проступили слёзы. — Мы уже продумали, что за двадцать дней сможем собрать всё необходимое, погрузиться в повозки и перебраться в окрестности Ватаина. Разобьём шатры и начнём потихоньку строиться.
Элеосин посмотрел на Арманта с искренней отеческой любовью и медленно, подчёркивая каждый жест, ответил:
— Мы остаёмся. Это единственное верное решение.
Он на несколько секунд задумался:
— Твой путь не лёгок, но тем и важен. Познавшему Ин с таким большим сердцем, как у тебя, — особенно тяжело смириться с неизбежным, но необходимым. Не воспринимай открытость сердца как слабость. В этом твоя главная сила. А не в силе духа. Верь Пути, я точно знаю, что в новых мирах будет звучать Песнь. И Песнь не куколки, но бабочки.
— Спасибо, учитель, — Армант, вздохнув, закрыл глаза, — Снова мне не хватает веры и сложно убеждать себя в необходимости неизбежного, кажется, что обманываю самого себя. Разумом я понимаю, что это верное решение, но сердце болит за наш народ. А ваши слова, как и всегда, смиряют и успокаивают.
— Смотрящие же этой ночью идут на сбор? – уточнил Элеосин.
— Да, запасы подходят к концу.
— Сходи с ними и прихвати Ивана.
— Ивана? – Армант взглянул на главу вопросительно, не скрывая кислой мины.
— Да. И не смотри на меня так. Он не имеет отношения к ускорению стирания. Скорее, даже наоборот. Я чувствую в нём искру связи с полем. Присмотритесь к друг другу, – рассудительно ответил Элеосин.
Набежавший ветер сорвал запоздавшие лепестки цветов с ближайшей яблони, и они, кружась, медленно поплыли вдаль, то плавно опускаясь, то резко взлетая, заживляя душевные раны и осушая слёзы. Слёзы, которые возникали только в этом саду и никогда – за его пределами, где Армант был опорой Эльтаина и суровым судьёй.
Смахнув пот со лба, я рухнул на траву, покрытую холодной росой. Ну и весёленькое это дело, затаскивать полутонные горячие камни в повозку, а потом их выгружать. Хоть Аса и соорудил удобные деревянные полозья и позвал пару крепких парней нам в помощь, мышцы ныли по всему телу, руки отказывались разгибаться. И как вообще строили пирамиды? Скольких рабов тогда угробили? Меня передёрнуло от представившейся картины. Как Рина сам затащил камни в повозку было ещё большей загадкой.
Светало. Настойчиво стрекотали цикады. Похоже, поспать сегодня уже не удастся. Я рассматривал созвездия на ночном безоблачном небе и не узнавал ни одного из них. Послышались шаги, и я увидел четыре силуэта, бредущие в мою сторону. Лиц в темноте ещё было не разобрать. Через минуту в свет уличного фонаря вынырнули Армант, его бородатый спутник, с которым они встретили меня на утёсе, и ещё двое неизвестных: приземистый крупный парень в рубахе и дама лет сорока в изумрудном кимоно, с волосами, заплетёнными в длинную косу, рассматривающая меня с интересом.
Армант, не замедляя шага, и даже не удосужившись повернуть голову в мою сторону, поднял руку ладонью вверх, властно обозначая приказ подниматься и следовать за ним. Ага, поспать я собирался. Похоже, ночка предстоит весёленькая. Я, не спеша, потянулся и поднялся, присоединяясь к процессии.
— Представишь себя и спутников? — осторожно, с подчёркнутым уважением, спросил я у бородача. Армант еле заметно дёрнулся.
«Не ожидал, гордец, что я на вашем жестовом уже вовсю шпарю?» — с торжественным ехидством подумал я.
— Почему же не представить? — дружелюбно ответил бородач. — Меня зовут Ибет. Я старший смотрящий за лесом. Это – Армант, наш хранитель спокойствия. Это — Иги, он указал на плотного паренька, мой помощник. А эта барышня — Кили, спец по изменениям, приглашённая из Рунтаина.
— И хранитель знаний? — продолжил я вопросительно.
— Да, хранитель знаний. В Рунтаине все жители – хранители.
— Понял, а меня зовут Иван Смелов, — представился я.
— Да знаю я, — махнул рукой Ибет улыбнувшись.
Ну, конечно же, все меня знают, вот только у самого информации ни капли. И фамилию мою знают, хотя никому её ранее не сообщал. Я картинно вздохнул.
— Скажи, а куда мы идём? — спросил я.
— Нужно набрать побольше листьев изменённых растений на утёсе, запасы пополнить, — Ибет потряс внушительного размера котомкой за плечами.
— А зачем их собирать? — удивился я.
— Ну как, полезные, говорят. Лечат хорошо и ещё по мелочи. Да я особо не разбираюсь. Приказывают – собираю, – пожал плечами Ибет.
— Мы же про треугольные листья говорим? — переспросил я смутившись.
— Да. Про эти самые.
— Интересно, мне казалось, что они появляются перед дымом с пеплом и, мягко говоря, опасны.
— Из них выделяют сильнодействующие антибиотики, — не выдержав, вмешалась в разговор Кили, следившая за нашим разговором с интересом.
— Вот как, — я задумался.
Уже какой раз в этом месте мои стереотипы на основе сравнения с тёмным средневековьем оказываются лишь глупыми стереотипами.
– А какова ваша роль в этом путешествии?
— Совет старейшин Таин попросил меня исследовать изменения флоры на восточном утёсе. Мы с коллегами изучаем поражённые растения. Измеряем скорость поражения, виды изменений и иногда находим вот такие неожиданные особенности, как антисептический эффект.
— Простите за, возможно, обидный вопрос. Как я заметил в Эльтаине, никаких записей, ни в книгах, ни на свитках, да вообще ни на чём, местные не хранят. Каким образом вы описываете исследования? — осторожно поинтересовался я.
Вот болван, задаю идиотские вопросы. Здесь слово «книга», наверное, даже не известно. Показал жестом что-то похожее просто в надежде, что меня верно поймут.
Кили снисходительно улыбнулась, подавив смешок:
— В Эльтаине жители занимаются земледелием и издревле передают знания из уст в уста. Не потому, что не имеют возможности описывать их на бумаге, а потому что это почётная традиция и каждое действие они демонстрируют ученикам на месте, выказывая уважение плодородной земле. Тыкнуть в бумажку было бы её оскорблением. Мы же, жители Рунтаина — храним знания. И храним их, конечно же, не в головах, — хмыкнула Кили, — В Рунтаине четыре библиотеки. С настоящими книгами. Это такая пачка листов с печатным текстом, скреплённых между собой, в кожаном переплёте, — она бросила на меня язвительно-осуждающий взгляд, — Кроме того, почти у каждого из нас книги хранятся дома, у некоторых коллекция может посоперничать с библиотечной.
