Тот поклонился, все ещё пытаясь отдышаться.

— Идите, идите, — сказал он, — незачем вам тут стоять. Всего два часа фору, этого очень мало!

Лорд Лукас протянул Дженни руку. Она вложила в его ладонь свою и почувствовала, как его пальцы до боли сжали ее. Ничего не говоря, он повёл её под стеной замка, возвышающегося над ними серой громадой где-то в небесах. Тропинка петляла среди скал, то поднимаясь ввысь, то спускаясь в самую глубину расщелины, к ручью, протекающему у подножья замка. Лорд Лукас спешил, заставляя Дженнифер торопиться, чуть ли не падать, но идти, стирая в кровь ноги в узких свадебных туфлях.

— Куда мы идем? — спросила она, когда тропа превратилась в ступени и вывела их к узкому проходу среди скал.

Было страшно, особенно от того, что они разбудили целый рой летучих мышей, и твари взвились в воздух чёрными птицами, пища и задевая их своими крыльями. Лорд Лукас прикрыл лицо плащем и ускорил шаг.

— В знакомое вам аббастство. А оттуда через несколько дней уедем в Шотландию.

— Так сбежала леди Мэри, да?

— Да.

Разговаривать лорд Лукас был не в настроении. Он сосредоточенно шёл вперед, потом поднял палку и стал раздвигать траву перед собой.

— Тут бывают змеи, следите, куда ставите ногу.

Дженни передернуло от ужаса, но она не сбавила шагу. Рука его держала ее, когда она спотыкалась. Было страшно отпустить его руку.

— Когда мы дойдем?

Он остановился, позволяя ей передохнуть, потом они спустились к ручью и Дженни жадно пила прозрачную холодную воду, закусывая куском хлеба, который из складок плаща извлек лорд Лукас.

— К вечеру будем там, — сказал он.

— К вечеру…

Но Дженни не могла быть против. Она безумно устала. У неё болели ноги. Но страх был сильнее боли. Она встала, предлагая поспешить.

И к вечеру, когда тени от развалин собора падали длинными полосами на поляну перед ним, они вошли в аббатство Страта Флорида.

Лорд Лукас достал из кармана ключ и отпер дверь в знакомые Дженнифер комнаты. Она так устала, что с трудом понимала, где она и что тут делает. Она смотрела на руины, узнавая их и не узнавая. Ей казалось, что они очутились в какой-то страшной сказке, где их могли настичь великаны. Сон путался в голове её с явью, а страх был единственным чувством, заставлявшим двигаться. Увидев кровать, Дженни подошла к ней и упала прямо на покрывало, совершенно не почувствовав, как заснула.

Она не слышала, как лорд Лукас разводил огонь в камине, не видела, как он приготовил поесть, не ела с ним, и даже не подумала, что голодна. Хлеб, который они делили во время похода по горным тропам, был единственным, что она ела за день. Но ей было этого достаточно. Ей было так хорошо, что даже услышав запах жареных овощей, она не могла пошевелиться.

Сон. Ноги болели так, что она чувствовала их во сне. Лорд Лукас ослабил на ней корсет, чтобы Дженни было легче заснуть. Но ей было все равно. Она чувствала, как его руки снимают с неё платье, но не пошевелилась. Она только крепче вцепилась в подушку, надеясь увидеть во сне Париж.

Город, где их никто не найдет.

— Лукас, — прошептала она, когда он накрыл её одеялом, — я люблю тебя, Лукас!

Она любила его, потому что он сдержал обещание. Он не позволил своему отцу жениться на ней.

Утром ноги распухли так, что Дженни не смогла надеть туфли. Её свадебное платье из дорогой ткани, пошитое явно в Лондоне у лучших портних, приобрело серый с коричневым оттенком цвет, но другого платья ну неё не было.

— Беготня по горным тропам плохо сказывается на свадебных нарядах, — усмехнулся лорд Лукас, зметив, что Дженнифер пытается как-то очистить подол, — считайте его дорожным. Тогда и цвет подола будет подходящим.

Дженни рассмеялась. Она хорошо выспалась, позавтракала вареным картофелем, и была невероятно счастлива.

— Мне все равно, какого цвета у меня платье, — сказала она, — главное, чтобы не было свадьбы.

— Вас не устроит свадьба со мной? — он поднял брови.

— С вами мне все равно, в чем идти в церковь, — ответила Дженнифер.

— Тогда это платье вполне подойдет, — он критически осмотрел когда-то белый французский атлас, — к сожалению в приличное место в этом лучше не ходить. Я поискал в сундуках, что оставила Мэри, и нашёл два платья и ботинки. Оба платья будут вам велики, но они чистые. Ботинки же надо примерить, возможно они лучше туфель.

Дженни захлопала в ладоши. Как же прекрасно, что рядом с ней такой человек, что может решить самые сложные её проблемы! Она в ужасе подумала, что если бы не он, она могла бы уже быть женою графа, и ночь провести в его постели, навсегда забыв, что такое любовь и свобода.

— Когда мы уедем отсюда? — спросила она, чувствуя, что все ещё боится.

Граф Вортон не мог найти их в этом месте, ведь он не нашёл Мэри, а значит ничего не знает про убежище. Но голос разума и страх толкали её вперед.

— Через два-три дня, когда отец успокоится, и мы сможем добраться до какого-нибудь городка, где нанять коляску, не вызывая подозрений. Тут все меня знают, поэтому придётся быть осторожнее. Мэри оставила некоторое количество запасов, картофель, морковь, лук, мука, все есть. Нам хватит, чтобы продержаться несколько дней.

— Может быть, уедем прямо сегодня? — она рассматривала зелёное платье в черную полоску, скромное, сшитое из тонкой шерсти с блестящими нитями в отделке по вырезу.

Когда она переоделась, стало ясно, что платье болтается на ней, слишком широкое в талии и в груди. Мэри была старше и имела более округлые формы, чем совсем юная и худая Дженнифер. Лорд Лукас предложил подвязать платье веревкой, что Дженнифер и сделала, сплетя её в три ряда и распушив на концах кисточками. Ботинки же оказались немного больше, как раз настолько, чтобы не травмировать её измученные туфлями ноги.

День они провели, гуляя по аббатству. Лорд Лукас показывал ей сохранившиеся фрески и рассказывал истории о былой славе этого места. Когда-то аббатство занимало важное положение на политической карте Уэльса, а известный уэльский король Лливелин Великий даже провел тут собор, где местные лорды принесли ему присягу.

— Пойдемте на кладбище, тут рядом. Там лежат короли древнего королевства Дехейрбарт, а так же самый известный поэт этих мест, Дэвид ап Гвиллим.

Дженни было интересно все, что он говорил.

— А какие стихи писал этот поэт? — спросила она, любуясь профилем своего возлюбленного.

Они шли по узкой тропе, оставляя аббатство справа. Далеко, в роще, показались древние надгробия.

— Он писал о любви. Оды прекрасной даме Мордвед, и о том, что такое любовь. А ещё у него есть песнь о том, что не стоит любить поэта, ведь он труслив, да велеречив. Лучше любить рыцаря, что может защитить и слово держит.

"Мой довод навсегда, Давид

в упрёк — любовь тебя глупит,

Труслив ты, молвить не боюсь,

А я над трусостью смеюсь!"

Процитировал он на память, — Вот такие дамы нравились поэту. Да вот его могила, рядом с крестом.

Они остановились у покосившейся стелы, которой кто-то не так много лет назад украсил эту могилу. На стелле была нарисована лира и написано имя.

— Он жил очень давно, — сказала Дженнифер, разглядывая даты.

— Да. Но стихи его вечны. Как любые открытия и прозрения, что дают человеку вечную славу, — проговорил лорд Лукас, о чем-то задумавшись.

Они побродили по кладбищу, рассматривая и другие захоронения. Когда солнце стало клониться к вечеру, Дженни потянула лорда Лукаса в сторону дома.

— Давайте уйдем. Я боюсь привидений. Честное слово, вдруг они существуют?

Он рассмеялся.

— Я тут как-то ночевал, когда был подростком, — голос его стал ниже и таинственней, — но никто не вышел ко мне из могилы.

Дженни повела плечами.

— И все же уйдем. Мне страшно.

Они ушли, вернувшись в аббатсво. Дженнифер смотрела из окна на старую разрушенную церковь, пока лорд Лукас возился с овощами. Ей было неловко вспоминать, как она приняла Мэри за призрак, и как бежала от неё и упала куда-то в подвал. От этих воспоминаний пылали щеки, и Дженни постаралась переключиться на что-то другое.