— Мистер Нилсон сегодня не в духе, — прошептала ей на ухо миссис Хамфри, — а знаете почему?

Мистер Нилсон и был этим студентом, догадалась Дженни. Высокий, молодой, наверно лет двадцати, со светлой шевелюрой, он действительно казался расстроенным.

— Не могу предположить, — сказала Дженни.

— Он только два дня как вернулся из Лондона, где встречался в том числе и с графом Вортоном. Так вот граф ему отказал!

— Отказал? — не поняла Дженни.

— Ох, — миссис Хамфри с трудом сдерживала желание поделиться новостями, — давайте после ужина я расскажу вам всю историю? Ведь сейчас так неудобно говорить о присутствующих.

Ужин прошёл в пустой болтовне, в которой не участвовали ни леди Гортензия, быстро ушедшая к себе под предлогом, что нужно проведать бабушку, ни пресловутый мистер Нилсон. Когда же мужчины покинули дам, миссис Хамфри подхватила Дженни под руку и утащила в небольшую гостиную, где любила сидеть одна в тишине.

— О, вы не представляете, что тут произошло, пока вас не было, дорогая! — воскликнула она, закрывая дверь, — мистер Нилсен встретился с его светлостью в Лондоне, чтобы просить руки леди Гортензии!

— Что? — Дженни подалась вперед.

Она даже подумать не могла, что девушка с лицом ребёнка способна вызывать какие-то чувства у кузенов, с которыми у неё были совершенно ровные отношения. Или Дженни казалось, что ровные. Да, леди Гортензия играла для них, иногда составляла партию в шахматы с одним из кузенов, но Дженнифер не замечала никогда ничего большего!

— А что сказал лорд Лукас? — спросила она.

— Он не стал слушать леди Гортензию. Закрыл дверь и предложил самостоятельно уладить дела с его отцом, а он пас, не будет даже пальцем шевелить ради нее!

— Но мне всегда казалось, что лорд Лукас хорошо к ней относится.

— Леди Стентфорд желает их брака, постоянно заставляет Гортензию быть внимательной к лорду Лукасу. Но леди Гортензия совсем не любит его.

Дженнифер окончательно запуталась. Она сжала голову руками, чувствуя одновременно, как тяжело сжалось сердце от мысли, что лорд Лукас готов жениться на леди Гортензии. Это была ужасная мысль, ужасная! И, хотя Дженни не могло быть до этого никакого дела, она не сдержала тихого стона.

— Я ничего не понимаю, — сказала она, — леди Гортензия не любит лорда Лукаса, а любит мистера Нилсона, который тоже любит ее. Но ее бабушка леди Стентфорд хочет, чтобы она вышла за лорда Лукаса. Так?

Миссис Хамфри кивнула. Её золотистые волосы отливали рыжиной в свете канделябра, и Дженни она показалась какой-то злой феей из страшной сказки.

— А лорд Лукас? Что думает он?

Миссис Хамфри вздохнула.

— Никто не знает, что думает лорд Лукас, — сказала она, — он не позволяет никому лезть в свои дела и умеет владеть лицом так, что никогда не угадаешь, весело ему или грустно.

В этом Дженнифер была с ней согласна. Лорд Лукас всегда был загадкой. И для неё тоже.

— Мистер Нилсон очень богат, — сказала миссис Хамфри, — но у него нет ни титула, ни положения в обществе. Он не может претендовать ни на что. Леди Гортензия, конечно, не так состоятельна, но у неё титул, у неё положение. Граф Вортон сказал чёткое нет. У него, видите ли, на леди Гортензию свои планы.

Дженни всплеснула руками.

— Однажды его планы уже привели к исчезновению леди Мэри! — воскликнула она, но тут же прикусила язык, заметив, как вспыхнули глаза миссис Хамфри.

Миссис Хамфри кинула на нее странный взгляд.

— Леди Гортензия совсем не любит мистера Нильсена, — сказала она через некоторое время, — но они встречались тайно, возможно, ей это было просто интересно. Новые чувства, новые ощущения. Вот он и возомнил о себе. Говорила я ей, не вводи в искушение человека, но кто же будет слушать тебя в семнадцать лет…

Дженни улыбнулась. Семнадцать. Леди Гортензия всего на год её младше, а выглядит так, будто ей лет четырнадцать. Она уже невеста, но внешне совсем не похожа на девушку, покинувшую классную комнату. Интересно, что в ней нашёл мистер Нилсен? Или он искал не то, что внутри, а то, что лежало снаружи? Титул, влияние, положение в обществе? То, чего ему так не хватало.

Идя к себе она так и не смогла понять, кто же кого любит. Миссис Хамфри утверждала разные вещи в разное время, сначала говоря, что леди Гортензия любит мистера Нилсона и хочет выйти за него замуж, а спустя несколько минут увтерждая, что леди Гортензия его не любит. Где-то тут была странность. Но больше всего Дженнифер волновало то, зачем миссис Хамфри говорила ей все это. Ведь Дженни ничего не спрашивала. Она даже имени мистера Нилсона не знала. Ей было все равно на сердечные дела леди Гортензии. И только упоминание, что лорд Лукас может быть не равнодушен к девушке заставляло быстрее биться её сердце. Она остановилась и прижала руки к груди. Она не знала, почему ей это так неприятно. Но лорд Лукас не имел права никого любить!

— Мисс Лейси, вы желали иметь свой дагеротип, — голос лорда Лукас ворвался в её сознание, заставив подскочить от неожиданности.

Дженнифер уронила вышивку, резко обернулась и уколола палец.

Лорд Лукас стоял в дверях небольшой розовой гостиной, где Дженни привыкла сидеть за рукоделием. Она так задумалась, что не слышала его шагов, когда он вошел, и не видела, как он поклонился ей.

— О, я… — она достала платок и обернула им уколотый палец, — я с радостью, с благодарностью, лорд Лукас!

Он, казалось, смутился.

— Извините, мисс Лейси, что напугал вас. Я не думал, что вы так погружены в свои мысли, что не увидите меня.

Она улыбнулась.

— Я так мечтаю видеть себя на снимке, что готова все вам простить, — улыбка её стала кокетливой.

— Тогда давайте пройдём в лабораторию.

Лаборатория оказалась большой комнатой с белыми стенами, вся залитая солнечным светом.

— А где же маленькая чёрная комната? — удивилась Дженни, — я думала, это и есть лаборатория.

Лорд Лукас подошёл к фотокамере, стоявшей в центре комнаты на треноге. Сделанная из красного дерева квадратная кабинка заинтересовала Дженни и она тоже подошла к ней, провела рукой по полированному дереву.

— У меня есть несколько помещений, каждое сделано под свои нужды, — проговорил лорд Лукас, вставляя какую-то пластину внутрь камеры, — чёрная комната нужна, чтобы заниматься гелеографией. Если вам будет интересно, мисс Лейси, я позже расскажу вам о ней.

— Будет, конечно, — сказала она, — мне очень нравится слово «гелеография». Это так красиво!

Он рассмеялся, а Дженни подумала, что ему ужасно идёт улыбка. Синие глаза сияли, когда он улыбался, а когда смеялся, в них играли золотые искры.

— Это самое первое, что было в нашем деле, — сказал он, — рисунок светом на битуме. К сожалению, я так и не сумел развить этот метод. Но я уверен, что у меня все получится.

Дженни осматривала комнату, совершенно пустую. У двери стоял диван, а тут, посередине, напротив огромного окна, через которое били яркие солнечные лучи, — стул, на который была нацелена фотокамера.

— Вы говорили мистеру Миллеру, что гелеография — это будущее фотогрфаии, — сказала Дженнифер.

Лорд Лукас вскинул на нее глаза.

— Очень приятно, мисс Лейси, что вы запомнили мои слова. Женщинам редко интересно что-то, кроме снимков. Если желаете, я покажу вам, как изготавливают снимки гелеографией.

Она кивнула.

— Конечно, желаю.

— Тогда давайте пройдём в тёмную комнату. Все происходит именно там.

На этот раз Дженнифер не боялась оказаться в темноте. Лорд Лукас был рядом с нею, и его присутствие неожиданно не было пугающим. Ей даже нравилось его общество. Дженни смотрела на яркие солнечные лучи, бившие в небольшую щель, проделанную в черной отделке, и на стену, где на стеклянной пластине солнечные лучи выжигали изображение гор и башни замка, видимой вдали.

— Там, куда падает свет, битум застынет, — сказал лорд Лукас, заметив интерес Дженни к сияющей картине, — остальное я счищу, а то, что останется, можно будет использовать, как печать. Нанести на изображение краску и сделать любое количество отпечатков.