– Мне горько после всего, что я услышала от Дария, – откровенно призналась я. – Что я связана по рукам и ногам, Сой. И он ведь бесконечно прав в своих суждениях, когда говорит, что мне от него никуда не деться. Пока существует ошибочный выбор отца, мне не будет покоя.

– А может, ты успела найти кого–то, кого бы с удовольствием приняла вместо Дария? – ох, уж эти мягкие нотки в его всепонимающем голосе…

– Я никому не нужна, Сойнер. Совершенно никому. Наверное, королева Жизни так и погибнет в одиночестве.

– Тогда так уж ли плоха будет свадьба с Дарием? У тебя хотя бы будут дети.

– Я не хочу, чтобы мои дети росли в неблагополучном окружении. Я хочу быть кому–то нужной, Сой.

– Ну, мне–то ты всегда и бесспорно нужна, – мягко улыбнулся регент, и я упорхнула к нему в объятия.

– Женись на мне, Сой?.. – невесело пошутила я.

– Выходи за меня замуж, родная, – он снова поцеловал меня в макушку, соглашаясь с несерьезным предложением, и я почувствовала, что губы, несмотря на подкрадывающиеся к глазам слезы, готовы расползтись в счастливейшей из улыбок. Объятия Сойнера были такими успокаивающими, что действовали лучше всяких слов. Так меня обнимал только Эвангелион. Но Эвангелион от меня отказался…

Сойнер пошевелился, будто прислушиваясь к чему–то. Когда я оторвала голову от его груди, он настороженно смотрел в сторону выхода из оранжереи.

– Что случилось?

– Да так, ничего, – регент вновь обрел самое благодушное из своих настроений и стер дорожки слез, катящихся по моим щекам. – Никогда не забывай о том, что, помимо того, что ты королева, ты ее и молодая и красивая девушка, Армина. Иначе мне придется напоминать тебе об этом снова и снова. Возможно, сейчас все видится в не самом лучшем свете, но, поверь, это только сейчас. Со временем выход из ситуации будет найден.

– Если ты на мне женишься, я точно стану самой молодой и самой красивой, – я показала Сойнеру язык, и на этот раз оба мы рассмеялись от всего сердца. Как же хорошо было в его объятиях. Слезы высыхали сами собой. Возвращались силы. И душа воспаряла к небесам снова после, казалось бы, удара Эвангелиона, от которого так трудно было подняться.

– И счастливой. И любимой. И оберегаемой, – не переставая улыбаться, добавил Сойнер. – И вообще Биор сразу же расцветет и станет самым чудесным местом для жизни.

– Я соскучилась, Сой. По дому и близким, – со вздохом призналась я. – Как там Могади? Как Мисси? У папиной собаки появились щенята?

– Да, – кивнул регент. – Такие красивые и пушистые, сразу становится ясно, что нагуляла их наша породистая милашка от дворового пса. В остальном все хорошо. Но я свел все переговоры с Маерией к минимуму. И начал налаживать связи с Эндором, – с намеком сообщил мне наместник. – Думаю, когда вы с Амоном вступите в законные права наследования, ваша дружба станет дополнительным стимулом к сближению отношений между королевствами.

– Что бы я без тебя делала, – снова расчувствовалась я.

– Куда я от тебя денусь, – закономерно воздев глаза к небу от сентиментальности некоторых принцесс, простонал Сойнер. – Главное – вернись домой живой и невредимой. Со всем остальным мы сможем справиться вместе.

Глава 6

В двери его городской квартиры не так часто стучались. Поднявшись с постели, в которой целители велели находиться, по крайней мере, ближайшую ночь, некромант устремился к входу, не представляя, кому внезапно мог понадобиться. И уж кого он точно не ожидал увидеть, так это регента из королевства Жизни. Эндорийский впал в состояние оцепенения, из которого его вывел насмешливый тон гостя:

– Так и будешь на пороге держать или все–таки внутрь впустишь?

Дернув головой, Эвангелион все так же без слов открыл путь для Сойнера. Ложной скромностью маг Жизни никогда не страдал, но дверь за собой закрыл самостоятельно. Оказавшись внутри, прошествовал к окну, с удовлетворением заметив:

– Скромно, но со вкусом. И почему я не удивляюсь тому, что наставник принца Смерти дорогим апартаментам предпочитает обычную городскую квартиру?

– Никогда не страдал стремлением к ненужной роскоши, – мотнул головой Эвангелион. – Что привело регента из Биора в мою скромную обитель? – склонив голову набок, с интересом посмотрел на гостя некромант. – Эта часть города, безусловно, считается относительно безопасной, но первому лицу государства негоже путешествовать в одиночку и без сопровождения.

Биорийский странно усмехнулся:

– По имеющейся у меня информации наше первое лицо в одиночку из Академии и не высовывается. За что я и пришел поблагодарить тебя, Эвангелион.

Некромант нахмурился:

– О чем речь, Сойнер?

– Брось, Гейл, – махнул рукой маг Жизни. – Мы, конечно, не настолько хорошо знакомы, но уж догадаться о том, что тебе стала известной тайна Армины, мне вполне еще по силам. Потому и благодарю: несмотря на все, что влечет за собой знакомство с принцессой Жизни, ты поступил по чести и справедливости. Я рад, что у моей девочки появился такой защитник.

Скрип зубов в тишине комнаты не остался незамеченным:

– Это все, что ты хотел сказать?

– Сказать – да, – Сойнер, прищурившись, рассматривал Эндорийского. – Спросить – нет, у меня еще остались вопросы.

– Неужели? – удивился Эвангелион.

– Какие чувства ты испытываешь к Армине, Гейл?

– Тебе не кажется, что вопрос немного неуместен?

Маг жизни молчал в ответ некоторое время, затем расслабленно улыбнулся:

– Что ж, я в тебе не ошибся. Мне можешь ничего не говорить, – в ответ на оторопевший взгляд Гейла произнес гость. – Одно из свойств моего дара заключается в том, чтобы чувствовать эмоции больных на расстоянии. Ты для меня сейчас являешься раненой душой, Эвангелион, но я все еще не понимаю причины твоих сомнений. Ты не беден – положение твое достаточно для того, чтобы, не сомневаясь, решиться быть рядом с Арминой. Ты не держишь греха за душой. Ты честен и справедлив. Но ты сделал моей девочке очень больно.

– Она быстро нашла утешение в твоих объятиях, – не смог скрыть эмоций некромант, но Биорийский в ответ лишь покачал головой.

– Я защищал ее отца в последние минуты жизни. Я держал ее в руках в тот момент, когда сообщил известие о гибели Армана. С тех самых пор только так она могла успокаиваться. Ее семьей стал я, но я искренне думал, что твои объятия со временем превратятся для нее в родные. Я ошибался, Гейл? Если так, не смей больше продолжать ее агонию. Она слишком многих потеряла в этой жизни. Она сильная, ты даже не представляешь, насколько, но и у нее есть предел, дальше которого она терпеть не сможет и сломается. Если не хочешь этого – или уйди с ее дороги, или стань самой незыблемой опорой. Спасибо за помощь еще раз. Армина рассказала, что ты ради нее сделал. Провожать не надо. Мой визит в Академию не будет долгим.

Регент коротко кивнул замолчавшему некроманту, после чего, не прощаясь, покинул квартиру. Хозяин жилища еще долго стоял, не шевелясь, и задумчиво глядел ему вслед.

***

– С днем рождения, Морин! – наперебой кричали друзья, пришедшие на скромные посиделки, организованные с целью отметить мое девятнадцатилетие. Скромные – потому что гостей было всего двое, Амон да Авидала, зато самых близких. Сойнер уехал еще неделю назад, но сегодня утром прислал вестника с поздравлением и небольшую коробочку, в которой оказались красивые золотые сережки с янтарем, удивительно шедшие к цвету моих глаз. Я, конечно, сразу поблагодарила его, но в душе испытала огромное облегчение, что он все же не приехал лично.

Осень никогда не была моим любимым временем года. Что уж говорить о дне рождения, который я в принципе не жаловала. Это друзья на общем собрании решили, что обязательно устроят теплый вечер в узком почти семейном кругу, я не планировала на очередное подтверждение взросления, выпавшее, к счастью, на день Жизни, никаких встреч или визитов. Я даже никому не говорила о том, что родилась именно сегодня. Но друзья каким–то образом все равно узнали, так что во второй половине дня организовали пусть и скромное, но самое настоящее торжество.