Была ночная халтура в виде свежеубиенного гуля в подвале с лежалой репой за аренду фургончика золотаря «на хорошее дело, честное некромантское». И сплетенный на дури и рунах «тлен», свернутый спиралью на глиняном блине. Нужна была быстро разрушающаяся основа, которую не почуют следилки на воротах.

И всё бы ничего, даже то, что блин с проклятием, лежащий в заднем кармане штанов, размяк. Так-то Пи сам не холодный, а там еще и благословение. Зато прилепился к стене куда надо так качественно, что с двух шагов от бугристой поверхности не отличишь. Но вот ведра воды Пи никак не ожидал.

Прилепив… пусть будет магобомба, Пи шмыганул вдоль стены, собираясь быстро обойти караульную, нырнуть во внутренние коридоры, чтобы подобраться к рыжей поближе и обрадовать, как бездна принесла похожего на таракана старшего ночной смены, любителя экстремальных утренних помывок из ведра и ярого блюстителя уставной чистоты и порядка.

— От тебя воняет, караульный, — скривился усач.

Тут было не поспорить, учитывая, откуда Пи только-только вылез, но водой-то шваркать зачем? Причем ледяной. Полный глядь…

Пи как наяву услышал язвительный голосок Аманды: «У тебя есть меч» и снова ругнулся.

Полученный при кривом обретении клинок оказался слишком материален. После использования в ритуалах он не проваливался обратно на ту сторону, а оставался обычным мечом. Да, оставив где-нибудь или выронив, его можно было призвать, как обычное ритуальное оружие, но дешевле выходило таскать при себе. После призыва меч требовал крови, как изголодавшийся вампир.

Меч Пи заначил в щели за хибарой золотаря до вылазки, и сейчас бы самое время призвать. Стражник с неуставным оружием такого калибра сразу привлечет внимание, но тьма бы с этим, не случись ведра с водой. Теперь как?

Мокрый, без меча и магии, все равно что с голым задом в ежевичник. Одна дурь осталась… Да в бездну!

. . .

— Эй вы, рыжие твари, последний завтрак перед каз… кх-х-х-х…

Дверь камеры грохнула о стену, охранник ввалился внутрь, выронил поднос с мисками, рухнул мордой в грязный пол, конвульсивно подергался и обмяк, распространяя запах… Распространяя запах.

От Пи после подвала и то лучше пахло. В затылке охранника густо дымила прожженная светсферой дыра. В руке только держатель с пустой клетью остался.

И завертелось. Сначала рыжая на радостях чуть его не прирезала, потом вдохнула, набирая воздуха.

— Не ори, рано, — попросил Пи и разглядел соседа по камере. Тоже рыжего и какого-то очень знакомого, несмотря на то, что для узнавания были только волосья и наглючие раскосые зеленые гляделки, большую часть лица закрывала маска. Чтоб не болтал или не кусался?

— Это ещё что за… людоед? — поинтересовался Пи.

— Без понятия, — сквозь зубы процедила Аманда, старательно отводя взгляд от расстёгнутой едва не до пупка рубашки. Это случайно вышло, шмыганул в щели закрывающейся двери и пуговицы с другой стороны оставил. Но это мелочи, одежда была мокрая, сохнуть не собиралась, липла и натирала, где только можно. И где нельзя натирала тоже.

— А кинжал откуда? — продолжил любопытничать Пи, чтоб отвлечься и не полезть чесать натертое.

— Людоед одолжил, — все еще злясь, но уже не очень правдоподобно буркнула Аманда.

— А у него откуда?

— Написал, что из пространственного кармана достал, — сдала сокамерника Аманда. — Но, учитывая, как меня осматривали, я не стала уточнять, в каком именно месте у него этот карман. А рукоять тщательно протерла.

Пи рефлекторно поджал половинки, поежился и посмотрел в блудливые раскосые глаза уважительно. Очень.

Очень знакомые глаза. И дури в них хватило бы на целый пучок предсказаний. Рыжий опять же. Такие рыжие среди эльфов еще большая редкость, чем среди прочих одаренных, исключая ведьм. А уж грязи на нем было… Где только нашел, если до ближайшего болота полкоролевства?

Тем временем «людоед» отодвинулся в самый угол, прикрыл голову краем тощего тюремного тюфяка. Поднял руку, облепленную печатями-блокираторами, и принялся по одному загибать пальцы со сбитыми костяшками. Но не по порядку, а как бездна на душу положит, оставляя самый выразительный напоследок. Будто бы это он, а не Пи, оружейное проклятие с отсрочкой на угол тюрьмы навесил и считал, когда сработает. Уже все пальцы загнул, а самый выразительный оставил.

Пи прислушался. По времени должно было… Но всё никак.

— Какой бездны ждем? — спросила Аманда.

И тут во дворике, куда выходило окно, заорали. Подключилась сирена. Пи, не сдержав победной улыбки, представил, как шикарно выглядит покрывающийся пятнами тлена угол тюрьмы, «людоед» резво накрылся тюфяком, а стена слева от него вспухла и…

Ошметков с требухой Пи не планировал, но это же тюрьма, парой утырков больше, парой меньше. Да и времени особо тщательно изучать план тюрьмы, криво намалеванный на столешнице косым от выпитого охранником, не было. Зато теперь было от чего прикрывать упавшую на пол Аманду.

— Пи, животное, какого хрена? — не слишком внятно прогудела придавленная к полу ведьма.

— Ш-ш-ш, рыжая, я тебя немножко спасаю, — чувственно (он надеялся, что да) прошептал Пи в торчащее из волос розоватое ушко.

— А по-моему, наоборот. И что за дрянь упирается мне в зад?

— О, прости, — Пи сменил положение, футляр чуть съехал, и ему самому было не слишком удобно, когда на чувства давят. — А так?

— А так? — Кончик людоедского клинка пощекотал шею.

Снова грохнуло. Стены дрогнули, пол качнулся. Пи чудом не напоролся глазом на кинжал. Зато щель в наружной стене стала просторнее, и туда уже шустро лез «людоед».

От следующего взрыва по боковым стенам побежали трещины, потолок просел, а дверь в коридор выгнулась, сминаясь. В спину толкнуло горячим и затхлым, будто болото подожгли. Кажется, проклятие срезонировало с охранной системой. Глядь…

— Ходу, — выпалил Пи и вскочил, дергая Аманду за собой.

Оказавшись снаружи, Пи махнул рукой в сторону ворот, а Аманда вдруг резко остановилась.

— Пи! Моя метла!

— В бездну! Я напортачил со связкой между потоками, и моя тлен-бомба сейчас-с-с… Сзачем так душ… ы-ы-тс-с…

— Теоретик, глядь! — орала ведьма, дергая за натянутый воротник. — Гулю на ухо мне твои связки! Это мамина метла! Понял?! Я! Без нее! Никуда!! Не пойду!!

— Больная! — заорал в ответ Пи, отодрал от себя руки Аманды и принялся раздеваться.

— Это я больная? — спокойно спросила рыжая, наблюдая за процессом разоблачения, будто не орала сейчас, как полоумная, и глазами этими своими важными в поволоке дрожащей слезы не смотрела так, что у Пи екнуло сразу в нескольких местах. В сердце и на три ладони ниже. Задница тоже екнула, почуяла, что запахло жареным.

Поэтому Пи ничего не ответил. Закончил с раздеванием, не так-то быстро мокрые шмотки с себя стягивать. Надел на Аманду куртку тюремщика, всучил футляр, ремень и сапоги, пнул приотрывшую рот от зрелища рыжую истеричку к воротам, а сам пошел.

В бездну в одних трусах было бы эпичнее, но нужнее — за метлой.

Свернув за угол, Пи скривился, поминая тьму, отряхнул налипшие на босые ноги мелкие камешки, пощелкал пальцами на пробу, но вышло как у отсыревшего огнива, сноп искр, а толку чуть. Ничего, пока дойдет до склада, где хранят отнятое у заключенных, окончательно просохнет, да и штаны наверняка будет с кого снять.

— Эй, бессмертный, — окликнул нахальный голос, от которого у Пи волосы на загривке дыбом встали, и почти тут же в лицо полетел ком и… метла. Ком, оказавшийся штанами, Пи поймал, а метла, словно хозяйкой науськанная, вломила по лбу и свалилась, отбив пальцы на ногах.

Запястья вынырнувшего из дымного марева рыжего и руки до локтей, где ему печатей наставили, чтоб не магичил, были в клочья, на подживающей коже явно проступали пятна тлена, будто «людоед» этими руками как раз к углу, куда Пи бомбу лепил, специально прикладывался. Вот псих… И хватило же дури… Зато теперь понятно, как он намордник снял.