Ничего серьезного найти в школе, впрочем, не удалось. Часть школьных сов конфликтовали для нужд министерства. Пикеринг заявила также Макгонагалл и Слагхорну, что ингредиенты для зелий школа расходует слишком расточительно: в нынешние времена вообще следует расходовать нормированно. Скрепя сердце, Слахгорн согласился объединить учеников по трое для варки зелий. После этого, проведя какие-то разговоры с Волшебной Шляпой, Целевая группа покинула школу, хотя оставила постоянного наблюдателя в школе — того самого Тео Стронгама. Гриффиндорцы пытались за ним следить, но тот быстро снял с них баллы, а профессор УИзли отправила своих подопечных на отработку в Запретный лес.

Недовольство третьекурсников вызвали уроки травологии. Профессор Лонгботтом стал обучать учеников азам сельского хозяйства: заколдовывать лопату и ведро для уборки картошки или руководить процессом самостоятельной укладки луковиц в корзины. Кэт раздраженно говорила, что она не собирается быть крестьянкой и выполнять работу эльфов, а Альбус обнаружил, что такого курса нет в учебнике по травологии. Кто-то нажаловался профессору Слагхорну, и в школе началось разбирательство из самоуправство учителя травологии. Однако директор Макгонагалл встала полностью на сторону профессора Лонгботтома, поддержав его начинание. Кончилось дело, что третьекурсников задержала после уроков профессор Уизли и внимательно осмотрела притихших учеников.

— В мире не было и нет ничего позорнее жалобы, — сказала несколько высокопарно декан Гриффиндора. — В старые времена жалобщиков пороли вместе с виновными. Будь моя воля, я бы восстановила правило: «доносчику — первый кнту!»

Эрик и Кэт переглянулись. Скорпиус Малфой грустно вздохнул.

— Вы считаете жалобы чем-то достойным, мистер Малфой? — хмыкнула профессор Уизли. — Полагаю, что с самой жалбой… Что, что, мистер Нотт? Защита от «произвола»? — профессор Уизли строго посмотрела на него. — Да кто вы такие еще есть, чтобы рассуждать о произволе? Ваши рассуждения — это учебник, еще раз учебник и дополнительная литература А за жалобы баллы будут сниматься сильнее, — добавила она.

Эрику его слова о произволе даром не прошли. Профессор Уизли, как узнал Альбус, дважды вызывала его к доске перед всем классом и гоняла по блиц-опросу, пока он раз пять-семь не сказал «не знаю» или «не могу». «Зато мнение, где не надо, имею», — хмыкнула профессор Уизли.

— Мне кажется, они это все делают не просто так, — пояснил Альбус в гостиной друзьям, когда они сели на темно-зеленый диван у камина. — Они готовят какой-то очередной бред о защите прав эльфов.

— Опять? — сокрушенно подняла глаза Эрик.

— Да не опять, а снова. Тогда нам понадобятся навыки уборки урожая, — фыркнул он.

— «Придира» что-то такое писала, — вспомнила Кэт. — Но я считала это глупостью.

— А ты не считай! Уизель не спит, — раздраженно ответил Эрик. Дневное яркое пламя в камине как раз переключилось на тусклое вечернее.

— Нам остается побеждать их юмором, — поправил очки Альбус. — Побольше ехидных вопросов Лонгботтому про лук и ведра, чтобы он попадал впросак. И он сам пожалеет, что затащил на свой курс вилы и картошку.

Друзья рассмеялись. Однако вместо смешков над Лонгботтомом объектом всеобщего возмущения вскоре стал Эрик. Как-то на зельеварении Марина Эйкин, которую поставили в паре со всегда сдержанной Вики, умудрилась ее достать кокетством с Эриком, который, как заметил Альбус, начинал нравиться Вики. Смит в конце концов бросила в нее ластик, и тот приклеился ко лбу Марины. Эрик Нотт, к удивлению Альбуса, занял сторону противной гриффиндорки.

— Ты соображаешь кого защищаешь? Гриффиндорку! Они же неприкасаемые, — кривилась Кэтрин, когда они выходили из класса.

— Ну, может, не все.… — мямлил Эрик, смотря в окно.

— Она гриффиндорка! Ты понимаешь: гри-фин-дорка! — пояснила по слогам Моника. Нотт молчал, не находя слов для возражений друзьям.

Альбус прыснул. Эрик с яростью посмотрел на друга, но промолчал. Малфой и Крэбб только хихикали, явно замышляя какую-то гадость.

— А это правда, что Марина — второе имя богини Афродиты? — спросила Кэтрин за завтраком. Она говорила серьезно, но в ее глазах мелькали веселые искры.

— Да, — ответил Альбус. — Это всем известно. Марина — значит, «морская», а Афродита родилась из морской пены. Потому ее и звали «Venus Marina» — «Венера морская».

— Хм… Я читала, что Афродита сделала себе сандалии из кожи какого-то титана, — хмыкнула Кэтрин, смотря на стены с факелами, украшенные букетами красных кленовых листьев.

— Боюсь, — вздохнула Вики, — что одна Марина тоже сделала себе сандалии из кожи слизеринца по имени Эрик. И ходила в них по всему Олимпу, кокетливо показывая их всем!

Раздались смешки. Громче всех прыснули Малфой и Гойл. Эрик покраснел, но не сказал ни слова. Марина Эйкин, тем временем, как ни в чем не бывало болтала за гриффиндорским столом с Молли Роббинс и Розой Уизли.

— Скорее, каталась в них по морю в колеснице, — весело уточнил Альбус… — А ведь для гриффиндорской твари это просто счастье, — вздохнул он, — сделать себе сандалии из слизеринца…

— Увы… Гриффиндорская Афродита сделает себе отменный выезд в сандалиях из кожи Эрика. Всему морю их продемонстрирует, как трофей! Нравится, Нотт, такая судьба? — усмехнулась Кэтрин.

Эрик сделал вид, что не слышал ее.

— Жаль Эрика… — вздохнул Альбус.

— Зато Марина Гриффиндорская весьма довольна, — ехидно фыркнула Кэтрин. — Кожа Эрика очень украшает ее ножки!

— Омываемые волнами Эгейского моря… — хихикнула Виктория.

— Достали… — проворчал Нотт. Побыстрее собрав портфель, он пошел на уроки.

Однако вскоре сам Эрик дал новый повод для насмешек. На уроке зелий профессор Слагхорн заставил класс варить зелье для улучшения памяти. Марина Эйкин бросила призывный взгляд на Нотта, и тот, забыв про межфакультетскую вражду, сразу побежал к ней — помочь нарезать траву. Вики Смит попыталась заколдовать траву гриффиндорки, но Эрик сразу блокировал ее действия. Наградой ему была кокетливая улыбка Марины. Вики и Кэтрин переглянулись: Альбус сразу понял, что девочки замыслили что-то.

Он не ошибся. За обедом он заметил столпотворение одноклассников. Они рассматривали какой-то рисунок. Посмотрев на него, Альбус чуть не прыснул от смеха. В золотой колеснице, запряженной дельфинами, ехала по морю Марина Эйкин в тунике цвета морской волны. Сжимая в руках поводья, она кокетливо выставила вперед ножки в античных сандалиях. Морские волны разбивались о колесницу, игриво обмывая их. Марина при этом заразительно смеялась — точь в точь, как перед ужином в Большом зале. Верху красовалась надпись: «Торжествующая Марина Гриффиндорская проезжает по морю в сандалиях из кожи слизеринского титана Эрика Нотта».

— Как же вы надоели… — вздохнул Эрик.

— Что, нравится, какое применение нашла твой коже Марина Гриффиндорская? — фыркнула под общий смех Виктория. — Афродита была весьма жестокой богиней!

— Ему ещё повезло, — тихо заметила Анжелика, обращаясь к лучшей подруге. — Я слышала, что раньше за такую любовь избивали и не только заклинаниями.

— Знаешь, мне кажется, что эта война так и не закончилась, — протянула Адель.

— Мы ее и прекратить не пытаемся.

Вики слегка улыбнулась, приподняв уголки губ вверх.

Пока слизеринцы обсуждали, кто-то из гриффиндорцев подкрался и применил «Acio» и забрал картину. Альбус не успел блокировать. Картинка легла на гриффиндорский стол и была преподнесена в дар Эйкин. Подруги и Марина сначала смотрели на такое чудо во все глаза, потом хохотали.

— Марина, да ты богиня! — подначивала Роза Уизли.

— Такое чудо я повешу в нашей гостиной над камином! — рассмеялась Эйкин.

— Отменное ты применение нашла Нотту! — сказала, громко прыснув, Молли Роббинс.

— В самый раз, — фыркнула Марина. — А что? — хлопнула она синими глазами. — Из Нотта выйдут отменные сандалии!

Красный стол грохнул. Нотт сидел красный, как вареный рак.