А вот стоп! Альбус остановился возле портрета на гобелене. Несомненно, это была та голубоглазая девушка в античной тунике, что важно восседала на троне. Та самая, которая так поразила его пару лет назад. Здесь у нее был спокойный и чинный вид, хотя в прикрытых ресницах затаилось что-то… Альбус не мог подобрать это слово, но ему казалось будто в этих ресницах застыла нежность и насмешка. «Я люблю тебя, и ты это знаешь, но я невыносима!» — словно говорил ее взгляд.

«Мисапиноа Блишвик (1826 — 1926)», — с интересом прочитал Ал.

Так вот когда жила та надменная красавица! Альбус еще раз внимательно посмотрел на ее портрет. Здесь она была такой же, как как на троне, но… В ней было что-то такое, что хотелось думать о ней постоянно. Альбус дернул головой и вдруг с изумлением обнаружил на ветвях гобелена точно такой же портрет.

«Лукреция Пруэтт (1926 — 1992)», — прочитал он.

Несколько мгновений Ал как вкопанный смотрел на такое чудо. Кто же из них был той девушкой в античной тунике и сандалиях: Мисапиноа или Лукреция? Они были похожи, словно близнецы, но все же были и различия. Мисапиноа казалась погруженной в себя; Лукреция дерзкой и твердой. И на обеих были те самые причудливые шляпы.

«Лукреция?» — думал Альбус, рассматривая ее портрет и с тайным наслаждением вспоминая ее воздушный торжествующий облик в кресле.

Хотя… Альбус внимательно перечитал фамилию. Лукреция Пруэтт. Пруэтт… Но ведь его бабушка Молли была Молли Пруэтт! «Уж не влюбился ли я в свою прабабушку?» — ехидно спросил себя Альбус. Нет… Пожалуй, нет…

Он улыбнулся и пошел прочь от гобелена, все еще оборачиваясь на него. Он снова видел перед глазами ту богатую, самоуверенную девушку с колдографии. На душе вдруг стало легко. Ал представил, что идет рядом с ней по коридору и она, счастливая, озирается по сторонам.

«Идем… Нас ждут…» — мысленно прошептал ей Альбус, сжав ее руку. Она была очень нежной с длинными тонкими пальцами.

«Хорошо… Только я сейчас загляну…» — она бросила на него лукавый взгляд сияющих голубых глаз и открыла дверь.

«Но я не знал, извини…» — с легкой насмешкой прошептал мысленно Альбус.

«А ты должен знать, что мы подружимся!» — девушка в тунике окинула его капризным и властным взглядом, хотя в ее глазах было что-то такое, от чего хотелось улыбнуться.

Поднимаясь по лестнице, Альбус обнаружил две двери. На одной висела табличка с именем этого самого Сириуса. Комната была просторной и когда-то, должно быть, красивой. Большая кровать с резной деревянной спинкой в изголовье, высокое окно, задёрнутое длинными бархатными шторами, густо покрытая пылью люстра, из которой ещё торчали огарки с восковыми сосульками. Тонкая пленка пыли покрывала картины на стенах и доску в изголовье кровати.

Оглядываясь, Альбус едва не поразился нахальству Блэка. Ещё подростком этот человек наклеил здесь такое количество плакатов и картинок, что они почти полностью закрыли серебристо-серый шёлк, которым были обтянуты стены. Родителям подобное оформление явно не могло понравиться — здесь было несколько больших, потускневших, красных с золотом знамен Гриффиндора, подчеркивавших безразличие хозяина комнаты к родственникам — слизеринцам. Было много фотографий магловских мотоциклов и несколько плакатов, изображавших магловских девушек в купальниках.

Сириус Блэк словно старался подчеркнуть свой выбор назло родственникам, но зачем? Ясно, что Блэки никогда бы не одобрили его выбор, как и Поттеры выбор Альбуса. Стоило бы держаться в стороне, стараясь свести ущерб к минимуму, а не добавлять его. Магловская фотография контрастировала с магической — изображению четырёх учеников Хогвартса, стоявших перед камерой, держась за руки и смеясь.

Альбус вышел на площадку лестницы. На второй выходившей сюда двери виднелась табличка: «Не входить без ясно выраженного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка». Мальчик нахмурился. Видимо, у Регулуса Блэка тоже были нелады с семьёй, раз никто не мог войти без просьбы. В конце концов, комната — твое личное пространство и ты вправе решать, хочешь ты на данный момент видеться с кем-либо или нет.

Спальня у Регулуса была меньше, чем у Сириуса, но также наводила на мысль о былом великолепии. Регулус, однако, старался предстать истинным Блэком, оправдать надежды родственников. Вероятно после распределения старшего брата младшему приходилось весьма нелегко: он был обязан продемонстрировать, что не пойдет по стопам Сириуса.

Альбус вздохнул. Он тоже некоторое время пытался сохранить дружбу с Розой, с которой они провели детство, любовь родителей, но безуспешно. Удавалось ли это Регулусу? Верила ли ему семья? Сейчас, конечно, удалось помириться с Лили, но долго ли продлится приятное мгновение? Сможет ли сестра ради дружбы с ним противостоять целому факультету?

Бродя по комнате, Альбус обнаружил книжный шкаф. Что же, он всегда любил читать, и было бы интересно ознакомиться с данной литературой. Альбус быстро вытянул книгу с черной бархатной обложкой. Книга, кроме того, имела любопытное название — «Теория бессмертия»…

«Дары Смерти» — объединяющее название Бузинной палочки, Воскрешающего камня и Мантии-невидимки, которые, по преданию, подарила воплощение Смерти братьям Певереллам. Многие волшебники искали эти Дары, полагая, что владелец всех трёх сможет стать повелителем смерти. На самом деле, повелителем смерти может стать только тот, кто осознаёт её неизбежность, но не пугается смерти, а принимает смерть как часть жизни.

Согласно легенде, Смерть подарила братьям следующие Дары: старший, Антиох, получил Бузинную палочку; средний, Кадм — Воскрешающий камень; а младшему Игнотусу досталась Мантия-невидимка. Каждый из братьев распорядился по-разному своим сокровищем.

Антиох слишком много хвастал непобедимой палочкой, и был убит и ограблен неизвестным чародеем. После этого Бузинная палочка начала переходить от волшебника к волшебнику, многие из которых добывали ее, убив прежнего владельца. Проследить путь Бузинной палочки было сложно.

Кадм воскресил свою любимую, но потом понял, что не осчастливил её, а лишь обрёк на ненужные страдания, и наложил на себя руки. Вероятно, от этого брака были дети, либо Воскрешающий камень перешёл к кому-то из родственников. Во всяком случае, к началу ХХ века Камень оказался в семье Мраксов, но никто из потомков Кадма не знал о выдающихся способностях этого артефакта. Они даже не знали, что камень, вставленный в семейное кольцо — один из Даров.

Игнотус распорядился своим Даром наиболее мудро и сумел, дожив до глубокой старости, передать его сыну.

По преданию, тот, кто соберет воедино все три Дара Смерти и станет их единоличным обладателем будет считаться Повелителем Смерти — тем, кто может победить саму Смерть. Интересно, что через руки Дамблдора прошли все три Дара, однако его нельзя назвать Повелителем Смерти, так как он не владел ими одновременно.

Альбус закрыл книгу и осмотрелся. Это было невероятно. Значит, для достижения бессмертия было достаточно собрать всего-навсего три предмета? Ал вытянул ноги. Голова закружилась от осознания такого могущества. Всего три предмета и можно жить вечно? Он осмотрелся.

Он увидит будущее. Он увидит 2100-й, 2150-й, 2220-й… Он увидит как все новые события будут проходит перед его глазами. Он увидит войны 2140-го и мир 2170-го года. Поколения будут проходить одно за другим, а он будет смотреть и смотреть на этот мир.

Осталось за малым — собрать эти три предмета. Ал почувствовал тихую боль в голове. Пыль нещадно саднило в носу, и, он, кашлянув, пошел к выходу.

* * *

Альбус медленно шел по улице. Он никогда не был в этой части Лондона. Кажется, перед ним была привокзальная площадь. Накрапывал легкий дождик, и Ал, глядя на проходящих вокруг маглов в футболках и джинсах, чувствовал себя каким-то не таким в своей однотонной синей рубашке с коротким рукавом и черных брюках. Нет, что-то тут не так определенно…

Он и сам не мог до конца понять зачем после осмотра дома Блэков пошел бродить куда-то вбок. Возможно, он чувствовал себя слишком счастливым после находки информации про Дары смерти; возможно, ему хотелось погрезить о той неведомой девушке с портрета; возможно, его просто опьянил запах свободы… Но так или иначе Ал пошел бродить по неизведанным местам, мечтая теперь о том, как вернуться восвояси.