Константин перевёл взгляд на затухающую свечу. Щелчок пальцев — и пламя вспыхнуло ярче, озаряя комнату.

— Зря Семён Семёнович отправил нас сюда, — продолжил он. — Надо уходить из Калины, пока сюда не вошли войска.

— Почему они ещё не здесь? — спросила Фэн. Она сидела рядом с Константином, больше для поддержки, чем для дела: старосеверный язык был ей совершенно непонятен. — Сопротивление повстанцев уже подавлено…

— Ждут подкрепления, — раздался голос Кощея. Он вышел из тени, держа в руках свиток. — Антонин хочет, чтобы к столице прибыло как можно больше лояльных войск. Я говорил с Велесом. Он рассказал, что Антонин с помощью своих магов пытается переманить на свою сторону не только чародеев, но и обычные войска. Магия не выиграет войну в одиночку. Нужны ружья, клинки и те, кто готов их держать.

— Велес? — Константин удивился, услышав знакомое имя. Он не слышал о нём со времён битвы с волколаками. — Когда ты с ним говорил?

— Сегодня утром. Как и со многими другими божествами, — ответил Кощей, кладя свиток на стол. — Они не могли мне отказать. Как-никак, миром мёртвых пока заправляю я.

— Что сказал Велес? — Константин нахмурился. — Он многое знает, но недоговаривает. Не из страха, а из-за своей натуры.

— На этот раз он был на удивление немногословным, — признался Кощей. — Обычно он приходит в Навь, чтобы поспорить. Но сегодня…

— Это в его духе, — сказал Константин, кивая. Его взгляд остановился на свитке в руках Кощея. — Что-то нашёл?

Кощей молча развернул берестяную грамоту и положил её перед чародеем. Надписи на древнем северном языке были почти неразборчивы.

— Я сам прочитаю, — сказал Кощей, замечая замешательство Константина, и начал переводить древний текст.

В лето 6690 от Сотворения мира, в Новом граде, яко на землях Северных, положили святую мощь богатыря Святогора, славного защитника земли нашей.

Сила его и мужество были велики, равных не имел он на поле брани, и во всей защите Родины являлся яко непобедимый щит для народа своего.

Слышано же о нём, яко в поединках побеждал он не только лесных духов, но и чудовищ злобных, и был воплощением доблести и чести паче всех землян.

Но время, не щадящее никого, пришло и к Святогору. Вечность призвала его к себе. С великою честью и слезами друзья и народ проводили его в последний путь.

На месте погребения богатыря воздвигли могилу, яко великое знамение для потомков грядущих. На том святом месте поставили крест, и народы начали приходить, дабы почтить память Святогора, прося у него защиты и благословения.

Так в лето 6690 богатырь Святогор в Новом граде упокоение нашёл, оставив по себе наследие вечной славы и отваги, что в памяти народной на веки сохранилось.

— Новый град? — переспросила Фэн. — Где это?

— Новый город, — уточнил Константин. — Он находится на севере, не так далеко от Калины. — Он на мгновение замолчал, обдумывая прочитанное. — Я полагал, что там можно найти информацию о Святогоре, но чтобы именно его останки…

— Даже если он действительно похоронен в Новом городе, нет уверенности, что меч всё ещё лежит в его могиле, — заметила Фэн. — Прошло больше восьми веков с его смерти. Но лучше проверить. У нас больше нет никаких зацепок.

— Хорошо. Отправляйся к Семёну Семёновичу и готовь всё к отъезду. — согласился Константин. — Я же пока встречусь с Велесом.

Фэн ушла выполнять поручение, а Константин вместе с Кощеем отправился на встречу с божеством. Звать Велеса одному было бы бесполезно: избалованное божество вряд ли, в такое сложное время, пришло бы на зов чародея. Но повелителю Навь он не мог отказать.

Когда они покинули архив, вечерний багровый закат застилал небо. Город был пуст. В нём остались только старики, которые наотрез отказались покидать свои дома, даже под угрозой смерти.

Чародей и Кощей неспешно шли по центральной улице. Пустые витрины магазинов и закрытые окна домов казались призраками недавней жизни. Ещё несколько дней назад здесь кипела жизнь, а теперь большинство жителей уехали в неизвестность.

— Ночью мародёры повылезут из всех щелей, — задумчиво произнёс Константин, убирая руки в перчатках за спину. — Будут рыскать по барским домам в поисках наживы. Всё это как дурной сон. Всё похоже на бред…

— Это ещё не самый худший бред, — возразил Кощей, бросив на него короткий взгляд. — Бред — это каждый день проживать одно и то же, не понимая, сколько прошло времени. Ты знаешь, что в Навь дни текут иначе.

— Смотрю, ты быстро привык к происходящему, — отметил Константин.

— Человек такое существо, что ему свойственно приспосабливаться, — философски заметил Кощей. — Он сможет жить и в хлеву, и во дворце. Хотя, конечно, признаюсь, во дворце жить гораздо приятнее.

Они рассмеялись.

Кощей сильно изменился за последние дни. Его кожа обрела цвет, глаза стали ярче, живее. Хотя это и не значило, что он вернулся к настоящей жизни, по крайней мере, теперь он не выделялся среди обычных людей.

— Ты всё ещё считаешь себя человеком? — неожиданно спросил Константин.

— А почему нет? — удивился Кощей. — Ты бы хотел, чтобы я видел себя повелителем тьмы?

Вопрос застал Константина врасплох.

— Я не тот, кем меня описывают в сказках, — продолжил Кощей. — Да, я творил ужасные вещи, заслужил столетия заточения. Но это было так давно. Мне кажется, я уже отсидел свой срок. И имею право на упокой своей души.

— Ты всё ещё хочешь умереть?

— Я много думал об этом, — признался Кощей, указывая на одинокую лавочку. — Присядем. — он сел на скамейку. Константин рядом. — Вернувшись из Нави, я снова почувствовал себя… живым. Может, не полностью, но близко к этому. Однако мне всё равно хочется покоя.

Констатин задумался над сказанными ему словами. Представителю тьмы хочется покоя. А кому не хочется? Ему, двадцатишестилетнему чародею, уже довелось пережить утрату стольких близких. Он видел смерть, боль и страдания. Жизнь аристократа, к которой он с детства стремился, больше не манила его. Ему хотелось убежать от всего — вместе с Фэн. Встреча с ней вдохнула в его сердце жизнь. Вместо прежнего неуважения и страха он вновь ощутил любовь.

— А ты считаешь себя человеком? — внезапно спросил Кощей.

Константин нахмурился и, сложив руки в замок, посмотрел на собеседника:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты спросил меня, считаю ли я себя человеком. Теперь я задаю тот же вопрос тебе.

Чародей опустил взгляд на каменную плитку, по которой сновала вереница муравьёв.

— Трудно сказать, — признался он. — Есть чудь, есть люди... Кто-то выделяет ещё и чародеев. Мы как будто что-то среднее между ними.

Кощей покачал головой:

— Но разве из-за своих способностей мы перестаём быть людьми? — Его голос звучал с лёгкой укоризной. — До потери души я управлял ветром, но ни разу не считал себя нелюдем. Мы ничем не отличаемся от простых людей. Мы так же болеем, так же умираем. Да, мы можем выжить после более серьёзных ран, наши тела крепче, но разве это нас меняет? Я видел на своём веку людей, способных в одиночку перебить полсотни воинов. Они обладали недюжинной силой, но не переставали ощущать себя людьми. Чародеи не исключение.

Константин задумчиво кивнул:

— Наверное, ты прав. Магия течёт в наших венах, но мы не маги. Они же жертвуют своими душами ради власти над неестественным.

— Вот именно, — согласился Кощей. — Поэтому чародеев всегда ценили, хоть и побаивались. Их ставили во главе армий, а магов преследовали и уничтожали.

Странно звучали эти слова из уст живого мертвеца, того, кто уже давно перестал считаться живым. Если он, Кощей, называет себя человеком, то почему чародеи не могут сделать то же самое? Пускай Антонин пытается доказать миру, что чародеи и обычные люди — разные существа, но это не так. Мы все живём в одном мире. Нельзя просто так возомнить себя выше других и бороться насмерть. Даже свет не может существовать без тьмы. Все истории о противостоянии добра и зла — всего лишь вымысел. Нет ни абсолютно хорошего, ни абсолютно плохого. Есть только люди, которые перестали быть людьми, когда попробовали прикоснуться к тому, что не предназначено для них.