— Теперь нет, — поблагодарила чародейка, завернувшись в мех.

Константин сел рядом с ней и приобнял. Фэн сразу ощутила исходящее от него тепло. Это было не просто тепло тела или магии, а что-то большее — успокаивающее и обволакивающее.

Тем временем охотники сняли кабана с вертела и начали разделывать его на порции. В воздухе запахло жареным мясом. Шаман достал из своих закромов бутылку настойки на кедровых орехах и, разлив её по чаркам, предложил выпить.

— За добрый вечер, — проговорил он, подняв свою кружку.

Фэн выбрала вместо настойки медовуху, нежно улыбнувшись, когда Константин подал ей кружку.

Где-то вдали ухала сова, напоминая о ночной жизни леса, а вскоре к этому звуку присоединился приглушённый волчий вой. Сидевшие у костра охотники на мгновение замолкли, прислушиваясь, но затем вернулись к своим разговорам.

Внезапно с одного из больших кедров, росших у костра, упала шишка и приземлилась рядом с чародеями.

Фэн подняла её, немного задумалась, а потом, словно решившись, бросила в костёр.

Пламя вспыхнуло чуть ярче, проглотив шишку, и в воздухе на мгновение запахло смолой.

Тем временем Алтай попросил всех встать и, держа в руках бубен, пропел:

— «О, Великая Матерь-Лес,

спасибо тебе за щедрость твоих даров.

Ты — дом для многих братьев и сестёр,

зверей и птиц, трав и деревьев.

Мы здесь, чтобы почтить твою силу,

чтобы услышать твою мудрость,

чтобы почувствовать твою энергию.

С каждым дыханием мы становимся частью тебя.

О, Духи Леса,

вы, кто охраняет этот священный край,

примите наши слова благодарности.

Пусть зеленые деревья будут здоровы,

пусть реки текут чистыми,

пусть жизнь процветает вокруг нас.

Мы обнимаем вашу красоту

и к вам мы приходим с открытым сердцем.

Пусть наше исцеление и радость

отразятся в ваших ветвях и листьях.

Словно песня птиц,

мы звучим вместе с вами.

Вместе в единстве,

вместе в любви,

во славу Леса и всех его жителей.

Спасибо вам, Великие Духи,

благодарим за гармонию и покой,

которые вы приносите в наш мир.

Да будет так!»

Когда всё было готово, шаман пригласил всех садиться к костру. Один из охотников взялся за разделку кабана, раскладывая мясо по тарелкам и добавляя каждому по ломтю хлеба.

— Очень вкусно, спасибо, — поблагодарил Константин, отодвигая свою тарелку.

Невысокий охотник с улыбкой кивнул и поднял чарку в знак ответа. Константин поднял свою, и они вместе испили крепкой кедровой настойки.

Костёр привлекал всё больше людей. На поляну начали приходить жители ближайших деревень, и место наполнилось звуками, голосами и смехом. Охотники достали местные музыкальные инструменты, заиграли мелодию, а затем запели затяжную песню на родном языке, используя глубокий и ритмичный кай.

Фэн подхватила песню, её голос легко влился в общую мелодию.

Константин слушал эти напевы впервые. Фэн позже пояснила, что для исконных жителей здешних земель музыка — это отголоски природы: свист кнута наездника, вой дикого волка, крики самки кабарги.

В какой-то момент Алтай коснулся плеча Константина.

— Поговорим? — предложил он, уводя чародея в сторону. — Заберу тебя от неё ненадолго.

Они отошли на несколько шагов от костра, но всё ещё слышали звонкий голос Фэн, подпевавшей охотникам и крестьянам.

— Она совсем не похожа на царскую дочь, правда? — тихо произнёс шаман. — Давно я не видел её такой счастливой. Я знал её, когда она была совсем крохой.

Константин, наблюдая за Фэн, улыбнулся:

— Она очень красива.

— Береги её, — серьёзно сказал Алтай. — Но говорить я хотел не о ней.

Шаман сделал паузу, пристально глядя на чародея.

— Эликсир, который я приготовил, ты выпьешь прямо сейчас. Во сне тебе придёт ответ. Не жди, что он будет явным. Иногда слова и образы несут больше смысла, чем кажется.

Константин устало вздохнул:

— Ты всё говоришь загадками…

— Ты всё поймёшь, — твёрдо ответил Алтай и протянул сосуд с жидкостью. От мерзкого запаха у Константина едва не свело скулы.

— Не могу сказать, что это внушает доверие, — проворчал он, но под строгим взглядом шамана залпом выпил эликсир. Жидкость оказалась горькой и тягучей.

— Всё придёт во сне, — повторил Алтай, проводив чародея обратно к костру.

Они долго сидели и беседовали. Разговор затронул самые разные темы: древние времена, чудовищ, что когда-то населяли здешние земли, и кербуков — волосатых слонов, которых на родине чародея называли мамонтами.

— Их становится всё меньше, — задумчиво сказал Алтай. — Они уходят на Север. Это плохой знак.

Константин посмотрел на шамана, ожидая продолжения.

— Мой отец говорил, что кербуки уйдут под землю, — продолжил Алтай. — А вернутся только тогда, когда мир оправится от всего того, что натворили люди.

На какое-то время оба замолчали, прислушиваясь к треску костра и песням, звучавшим неподалёку.

Константин полностью соглашался с шаманом. Он смотрел на огонь, завораживающий своей красотой, и ощущал, как тепло проникает в его тело. Жар исцелял побитые мышцы, рассасывал синяки и ссадины, приносил долгожданное блаженство. Чародей закрыл глаза, позволив себе ненадолго расслабиться. Он чувствовал, как невидимые струйки огня мягко скользят по его телу, наполняя его энергией.

— О чём думаешь? — неожиданно спросила Фэн, обнимая его сзади.

Константин вздрогнул, услышав её голос.

— О тебе, конечно, — ответил он с лёгкой улыбкой.

— Врунишка! — рассмеялась Фэн, прижимаясь к нему теснее. Она положила голову ему на правое плечо, а её волосы отдали сладким запахом мёда. — Сегодня такой замечательный вечер... — прошептала она. — Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что ты не хочешь ночевать во дворце!

— Я родился в семье простого крестьянина, — признался Константин, глядя на огонь. Они с Фэн сидели вдвоём у костра, когда все разошлись, и веселье стихло. — Поэтому дворцы, балы и светское общество мне всегда были чужды. Хотя когда-то я мечтал оказаться среди них.

— Но когда твоя мечта сбылась, ты разочаровался, — догадалась Фэн.

— Верно, — кивнул он, вставая с бревна. Константин подошёл ближе к костру и на мгновение замолчал, наблюдая за языками пламени, которые извивались вокруг поленьев, словно танцуя. — Иногда мне просто хочется спокойной, простой жизни.

— Если тебе всё надоело, то почему ты не бросишь всё? — спросила Фэн, оставаясь сидеть, обхватив колени.

— Потому что я дал слово. Я пообещал Олегу, брату императора, что буду с Иваном до конца, — Константин сжал кулаки, и пламя в костре на мгновение вспыхнуло сильнее. — Если ты человек слова, иногда лучше ничего не обещать. Особенно себе.

Он обернулся к Фэн, и его угрюмое выражение лица сменилось лёгкой улыбкой.

— Мы всё обо мне, да обо мне. Расскажи, каково это — быть претенденткой на царский престол.

— Никакая я не наследница, — отмахнулась Фэн.

— Не лукавь. После Барса и Ирбиса идёшь ты, — настаивал Константин, подходя ближе. — Ты сама говорила, что у тебя такие же права, как у них. Мучинам свойственно умирать в битвах, а твои братья так и норовят: если не на войне, то на охоте с чудищами, — добавил он, протянув ей руки.

Фэн поднялась с места, слегка отвернувшись от его взгляда.

— Но ни этого я хочу от жизни, — сказала она тихо.

— Тогда чего? — едва слышно спросил Константин, осторожно беря её ладони. Его руки источали мягкое, согревающее тепло.