— Ладно, — медленно протягивает Вика. — А что случилось сейчас?

— А сейчас мы прекратили общение, — на выходе отвечаю ей. — Он докапывался на паре. Я хотела разобраться, но, кажется, нас кто-то услышал.

— Кто? — через зеркало вижу, как подруга слегка вздрагивает.

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Я видела только длинные светлые волосы.

— Так, — голос Вики становится серьёзнее. — Нужно найти её и попробовать договориться.

— Не думаю, что сработает, — сжимаю челюсть. — В универе блондинок больше, чем у меня волос на голове.

— Нужно же что-то делать, — она пытается взять ситуацию в свои руки. — Давай я попытаюсь что-нибудь узнать, чтобы тебя ещё больше не начали подозревать.

— Думаешь, в этом есть смысл?

— Да, — подруга кивает. — Нам надо поторопиться. Веди себя, будто ничего не случилось.

Я киваю и, тихо поблагодарив Вику, выхожу в коридор. Мы быстро оказываемся в аудитории и садимся на свои места. Сосредоточиться невозможно. Мысли заняты только одним. Что с нами будет дальше? Даниила Александровича уволят? Меня отчислят?

Последняя пара тянется слишком долго. Я пытаюсь отвлечься на телефон, поболтать с Викой, но навязчивая тревога никак не покидает меня. Когда преподаватель наконец-то объявляет конец семинара, я быстро хватаю сумку и выхожу из университета вместе с подругой. Вика ещё раз обещает сделать всё возможное, чтобы моя тайна не всплыла, а потом мы расстаёмся на очередном перекрёстке.

Запрыгиваю в автобус и снова задумываюсь. Может, стоит рассказать Даниилу о том, что нас подслушивали? Но тогда он точно обвинит меня. Не думаю, что такая новость ему понравится. Очень надеюсь, что таинственная блондинка всё же ничего не разобрала из нашего разговора, и я просто накручиваю себя. Нужно забыть об этом хотя бы на сегодня, чтобы подготовиться к последней пересдаче. Иначе меня отчислят не из-за слишком близких отношений с преподавателем, а из-за долгов.

Захожу в квартиру и тут же слышу голоса. Кажется, Филипп пришёл в гости, потому что так радостно, но в то же время сдержанно Юля смеётся только рядом с ним. Тихо снимаю обувь и шагаю на кухню, где и сталкиваюсь с этой весёлой парочкой.

— Привет, — Фил первый замечает меня и здоровается. — Ну что, как грызётся гранит науки?

— Не очень, — я громко вздыхаю. — Благодаря твоему другу.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает подруга. — Ты плакала?

— Нет, — тихо отвечаю ей и продолжу дальше, чтобы заглянуть в холодильник.

— Борщ на плите, — проговаривает Юля.

Не хочется мешать их посиделкам, но желудок отчаянно требует еды, поэтому наполняю тарелку и усаживаюсь рядом с подругой. Сначала мы недолго молчим, а затем Филипп нарушает эту тишину:

— Хочешь, я поговорю с Даней и вправлю ему мозги? — предлагает он.

— Не нужно, — я отрицательно качаю головой. — Его мозгам уже ничего не поможет.

— Кать, ну чего ты? — Юля поворачивается ко мне лицом и заглядывает в глаза. — Он тебя обидел?

— Всё так же, как и всегда, хотя я сегодня даже немного подготовилась к семинару.

— Он хотя бы заметил это?

— Не знаю, но спрашивал так, будто хотел, чтобы я не могла ему ничего ответить.

Не знаю, насколько правильно обсуждать Даниила Александровича при его лучшем друге, но я говорю только то, что уже успела сказать ему в лицо, поэтому бояться нечего.

— Не думаю, что он делает это со зла, — влезает в разговор Филипп. — Может, так пытается помочь?

— Пока Даниил Александрович только позорит меня перед всей группой.

Рассказывать им про ситуацию с блондинистой шпионкой я не хочу. Эту новость Фил точно донёс бы до преподавателя, а мне новые споры не нужны. Но теперь я точно решила, что с этого момента никаких разговоров наедине, никаких переписок и никаких встреч. Только общение в рамках семинара, как преподавателя и студентки. Нужно было выставить эти границы с самого начала, но всё пошло наперекосяк ещё в первый день. Мы вернулись к тому, с чего начали. Словно никаких бесед по душам, уютной и весёлой готовки и индивидуальных занятий и не было. Но почему сердце так болит от этой мысли? Наше общение зашло слишком далеко.

— Не воспринимай его так всерьёз, — просит Филипп. — Он не плохой человек, просто помешан на своей истории и считает, что все должны быть такими же занудами.

— Ну это даже не занудство, — восклицаю я с новой волной недовольства. — Он просто невыносим.

— А мне казалось, что вы неплохо ладили, — произносит Фил, пожимая плечами.

От его слов аппетит совсем пропадает. В голове проносятся тёплые воспоминания о том, как нам было хорошо вместе. Неужели теперь это останется лишь воспоминанием? Почему всё закончилось так быстро.

— Ладно, я потом поем, — я встаю из-за стола и ставлю полную тарелку борща в холодильник.

Не могу больше думать о нём. Не хочу. Почему так сложно всё забыть? Зачем я вообще влезла в это? Захожу в комнату и падаю на кровать. Хочется уткнуться лицом в подушку и прорыдать до утра, но пора взять себя в руки. До последней пересдачи осталось совсем мало времени, и я не позволю Даниилу Александровичу всё испортить. Конечно, готовиться без него намного сложнее, но я должна доказать себе, что могу справиться и без его помощи, поэтому открываю билеты и читаю их настолько вдумчиво, насколько на это вообще способен мой мозг.

Рабочий день начинается с красных глаз и желания поспать. Пью уже второй стакан кофе, но бодрость никак не приходит. Всю ночь я не могла нормально уснуть. Ворочалась из стороны в сторону, пыталась выкинуть лишние мысли из головы. Тревога была настолько сильной, что моё тело отказывалось засыпать дольше, чем на полчаса. Сейчас лучше не стало. Голова занята только одной проблемой. Работать невозможно, но выбора у меня нет. Возможно, именно в этот момент в деканате уже подписывают приказ на моё отчисление. Хочется, чтобы всё закончилось быстрее, хотя ещё даже ничего не началось.

Во время первой пары кофейня пустует. Из-за этого не могу ни на что отвлечься. Снова и снова возвращаюсь к мыслям о Данииле Александровиче и девушке, что нас подслушала. Рассказала ли она кому-то? Вика так ничего и не узнала, поэтому остаётся надеяться только на доброту той блондинки. Когда в универе начинается перерыв, ко мне постепенно заходят студенты. Скоро их становится так много, что я даже почти забываю о своих проблемах. Готовлю капучино, раф и латте и постепенно раздаю их клиентам, замечая, как посетители поглядывают на меня. Сначала ловлю взгляд одной девушки, которая, кажется, учится на втором курсе, а потом ко мне оборачивается вся их компания. Сердце замирает. Нет, дело точно не может быть в этом. Хотя кого я обманываю. Отдаю трясущимися руками кофе очередному клиенту и возвращаюсь к кассе. Группа девушек за столиком наклоняются к друг другу и тихо перешёптываются, иногда искоса поглядывая на меня.

— Мне можно сделать заказ? — настойчиво спрашивает парень, который подошёл к кассе уже, кажется, достаточно давно.

— Да, конечно, — я вырываюсь из паутины своих переживаний и смотрю на него. — Что будете заказывать?

— Капучино на миндальном, — недовольно произносит он, а потом прикладывает карту для оплаты.

Пока взбиваю молоко, снова кидаю взгляд на компанию девушек. К ним присоединяется ещё парочка только что вошедших первокурсников. Тихие разговоры не прекращаются, а я снова и снова ловлю на себе их взгляды. Неопределённость пугает ещё больше. Может, они просто узнали, что я учусь с ними в одном университете и работаю тут? Но разве это можно обсуждать так долго? Конечно, дело в Данииле Александровиче. Похоже, о нас знают уже все курсы. А дошла ли эта новость до деканата? Очень надеюсь, что нет. Отдаю заказ и усаживаюсь на стул. Сердце колотится о грудную клетку, и я даже, кажется, слышу его стук. Пальцы дрожат так, что успокоить их невозможно. Щёки горят. Уши тоже.

Почему всё это происходит именно со мной? В какой момент я повернула не туда? Ответ на этот вопрос тут же находится в моей голове. Всё пошло наперекосяк именно в ту секунду, когда я встретила Даниила Александровича. Но можно ли винить только его? Я сама с радостью поддалась его чарам и даже противиться не стала.