Задыхаясь от нехватки воздуха и отчаянно хватаясь за его руку, я начинаю замечать, как мир вокруг меня мутнеет, а на периферии зрения сгущается тьма.

— …Ты отвратительна, — надменно изрекает он, его хватка сжимается, а затем он внезапно выпускает меня, и я валюсь на колени.

Слезы смешиваются с остатками его жестокости, капая на пол, и я с огромным усилием восстанавливаю дыхание.

Звук срыва замка эхом разносится по покоям, тяжелая дверь захлопывается с окончательностью, заставляющей меня содрогнуться.

***

— Шура? Я вхожу! — раздается за дверью звонкий голосок Рати. — Надеюсь, ты сейчас не переодеваешься? Хотя нет, не надеюсь!

В тишине покоев его смех разносился, как легкий ветерок. Едва слышные шаги прозвучали, когда он отворил дверь и шагнул внутрь.

Я лежала на краю кровати спиной к нему, поджав под себя ноги. За всю ночь я так и не сомкнула глаз. Не могла, зная, что теперь даже в своей опочивальне я не в безопасности.

Заметив мое состояние, мальчик бросает поднос с чем-то на мою тумбу, и спешит ко мне.

Он падает на колени возле меня, его обеспокоенные насыщенно-голубые глаза с немым вопросом вглядываются в мое лицо.

— Шурочка… Милая, что случилось? Тебе приснился кошмар?

Его рука потянулась, чтобы убрать пряди с моего лица, но остановилась в воздухе, словно разрываясь между желанием утешить и сдержать прикосновение.

В его чертах я различила внутреннюю борьбу. Это из-за Морана?… Теперь никто не сможет прикоснуться ко мне из-за его возвращения?

Рати закусил губу от досады.

— Не примеришь платье? Прелестное платьице, которое достойно подчеркнет твою красоту, — с мягкой мольбой выговорил он.

Изящным движением закатав рукава своего непомерно большого свитера, он положил на мою кровать завернутый сверток и нервно выдохнул.

— Моран… Он велел мне доставить тебе это к ужину. Не могла бы ты это надеть? Он упомянул что-то о возможности порки меня розгами, в случае твоего отказа, — с робостью добавил он. — Я не хочу розги, Шур…

Поднявшись на ноги, я рассеянно моргнула, взгляд был стеклянным и отрешенным.

Мальчик кивает, принимая это за добрый знак.

— Он ведь не снимет свою метку, да? — сухо шепчу я. — Вчера вечером Моран… — пытаюсь подобрать слова, но голос срывается.

Внезапно руки обвились вокруг моей талии. Рати крепко прижал меня к себе, и его щека прильнула к моей. Наш рост и положение — зеркальны друг другу, и его тело идеально прилегает к моему. От этого на душе становится как-то спокойнее. С моих губ срывается тихий всхлип, побуждая его притянуть меня еще ближе.

— Мы найдем выход. Я придумаю, как освободить тебя из этой кабалы. Обещаю, — бормочет он с непоколебимой решимостью.

Отпустив меня с заметным колебанием, Рати жестом призывает меня облачиться в платье. На этот раз его манера поведения разительно отличается: он больше не игрив и не настаивает на том, чтобы залезть в мой гардероб, чтобы удержать себя от подглядывания, как тогда.

С трудом завязывая корсет за ширмой, затягиваю шнуровку, но сразу понимаю, что не справлюсь тут одна.

Только я собираюсь сдаться, чувствую, как его руки накрывают мои, ловко управляясь с тесемками платья.

Слегка повернув голову в сторону, я слабо улыбнулась.

— Спасибо, Рати.

Помедлив с ответом, мальчик не спешит выпускать завязки из рук.

— Все что пожелаешь, моя прекрасная Сирин… Все, что угодно.

Кончики его пальцев нежно касаются моих обнаженных лопаток, по спине пробегают мурашки.

Одним порывом он обхватывает мою талию сзади, привлекая к себе.

— Я не дам ему причинить тебе боль! Плевать мне на то, что он оторвет мне хвост, отгрызет уши или выколет глаза! Мне это будет абсолютно неважно, лишь бы ты могла улыбаться мне, как прежде! — решительно восклицает Рати, припадая щекой к линии моей шеи.

***

Шелест тяжелого подола по мраморному полу напоминал шепот, когда я с опаской ступала в неярко освещенную гостевую залу. Бордовая материя платья плотно облегала мою фигуру, рукава развевались на запястьях в танце теней и шелка. То, что Моран выбрал для меня этот наряд, озадачило меня — дорогостоящее платье мало способствовало поднятию моего духа, и лишь подчеркивало дискомфорт от столь пышного одеяния. Почему он вообще решил нарядить меня в это? После всего, что сделал этой ночью…

Я осторожно ступила в гостиную. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в камине. Замерев на пороге, я слилась с темнотой.

— …Кирилл, сегодня твоя очередь идти на вылазку. Чего ты до сих пор здесь? — раздался голосок Рати, привлекая мое внимание к месту, где он возлежал у камина. Трепещущее пламя озаряло его взъерошенные темные волосы, ложась тенями на уставшее лицо.

— Я… Я собираюсь уйти этой ночью. Моран приказал мне остаться и заняться готовкой на вечер, — голос Кирилла был едва слышен, поскольку он сидел, ссутулившись в кресле, в самом дальнем углу комнаты.

Когда я прищурила глаза, пытаясь разобраться в происходящем, меня обуяла жалость. С тех пор как я прознала о столь печальной судьбе Кирилла, мое сердце щемило при виде его. При этом я понимала, что не должна его так жалеть. Он бы не хотел… И все же мысль о том, что он покинет нас на целую неделю, наполняла меня непредвиденной грустью.

Я сделала шаг вперед, собираясь присоединиться к ним, как вдруг крепкая рука обхватила меня за талию и властно потянула за собой.

Обернувшись, я с замиранием сердца обнаружила, что рядом со мной возвышается Моран, его лицо — непроницаемая завеса. Облаченный в свободную белую блузу, с серебристо-белыми волосами, затянутыми черной лентой, он источал авторитет.

Не говоря ни слова, он направил меня в глубину комнаты, его хватка была собственнической и неумолимой.

Рати и Кирилл повернулись к нам, их лица выразили крайнее удивление. Рати мгновенно приподнялся на колени, его брови нахмурились в безмолвном протесте, в то время и без того бледное лицо Кирилла, казалось, лишилось еще больше красок при одном только виде меня в компании вожака стаи.

— Вы двое, идите к столу. Пора собираться на семейный ужин, — холодным, как наледь на окнах, тоном распорядился Моран.

Когда мы переступили порог столовой, я набралась смелости и тихо произнесла.

— Прошу… если в тебе есть хоть что-то человеческое, не прикасайся ко мне так. Пожалуйста…

Моран приостановился, повернувшись ко мне с невозмутимым выражением. Его рука метнулась к моим скулам — прикосновение было грубым и деспотичным. Комната будто уменьшилась в размерах, когда его черные глаза впились в мои, наполненные неистовой ненавистью, заставившей мои колени подкоситься.

— Я имею право делать с тобой все, что пожелаю. Ты — моя собственность. И мне все равно, дышишь ты или нет. Это не играет никакой роли, — его голос был низким, а сказанное — наполнено ядом. — Но раз уж ты все еще жива и говоришь, приучайся подчиняться мне. Это мой дом, моя стая, мои порядки. А ты… — он склонился ближе к моему лицу. — Ты тоже моя.

Когда мужчина выпрямился, подтолкнув меня к столу, я осознала, что являюсь всего лишь пешкой в игре, гораздо более темной и извращенной, чем я могла себе и представить. В его игре.

Все собрались вокруг обильно уставленного обеденного стола под мягким светом канделябров, и в зале установилась густая тишина. Несмотря на весь мрак, окутавший прошлые деяния Морана, в том, как он проводил меня до моего места, чувствовалась неожиданная деликатность.

Расположившись во главе стола, он производил неизгладимое впечатление лидера.

Юргис, сидевший на другом конце застолья, кажется, поперхнулся вином едва завидев нас.

К моему изумлению, напротив него сидел Казимир со скучающим взглядом, устремленным на книгу в руках. Осознание нахлынуло на меня, когда я поняла, что это была та самая книга, которая чуть не свалилась на меня в библиотеке.

Отсутствие Агния, которого я так желала увидеть, наложило морок на мой настрой. Где же он был?…