Непроизвольные всхлипывания пришлось прекратить и закрыть себе рот ладошкой, ибо уже через несколько минут наблюдала я из своего укрытия, как мимо ловко проносятся высоченные скрючившийся фигуры вурдалаков с остекленевшими от голода глазами и оскаленными рылами. Метель и сугробы были им нипочём.

Сердце сковало от страшного осознания, что в любой момент они меня вот-вот учуют.

Я забилась как можно глубже в нору, молясь, чтобы нечеловекоподобные твари навьи, учуявшие мое присутствие, не смогли обнаружить, где прячусь я.

Снаружи пара вурдалаков переговаривалась меж собой, их рычащие голоса разносились в ночи: — Чую плоть человеческую, но слыхом не слыхать, видом не видать ее!… - прошипел один из них, глаза его сузились от голода.

— Да… Молодая, аппетитная! Близко, но не могу я вынюхать место… где мясо наше. — надрывно вторил другой.

Возбужденные и оголодавшие по крови людской, нечисть все больше и больше разъярялась, их пыл разлился в жаркий спор.

Я настороженно прислушивалась, сердце затаив, когда один из них споткнулся и рухнул на четвереньки прямо возле входа в нору мою из-за склочной драки сородичей.

Вурдалак принюхался к воздуху, его уродливое сморщенное лицо с иссохшей серой кожей исказилось от предвкушения.

— Человечина поблизости! — сипло рыкнул он. — Мы должны найти мясо, а не перебить друг друга!

Затаив дыхание, я неподвижно сидела в тесноте укрытия своего, боясь и пошевелиться.

Наконец, спустя час мучительный тишины вокруг, решила я, что пора покинуть убежище и бежать. Если бы задержалась, кровопийцы наверняка бы проследили шаги мои и обнаружили убежище это к рассвету после вьюги.

Осторожно выбравшись из норы, я огляделась и не успела ступить и шага, как замерла на месте.

Это была ловушка.

Вурдалаки сидели высоко на деревьях и покорно ожидали, когда я покажусь и выдам местонахождение своё.

Паника забурлила в жилах моих, когда все твари навьи бросились ко мне, их дыры глазные загорелись алым, а серый раздвоенный язык был высунут.

В отчаянии кинулась я бежать сквозь метель, ледяной ветер кусал кожу, мчалась я быстрее рыси лесной, но мои преследователи были неумолимы.

Думай, думай, Шурка! Как жизнь свою спасти?!!

В момент отчаяния и изнеможения, я споткнулась об бревно и упала, ободрав колени.

Слёзы застыли в глазах превратившись в льдинки острые и во мне вспыхнул гнев первородный.

Как могу я быть слабой такой и ничтожной перед силой нечистой?! Ведь я хочу жить! Я — душа Богом сотворенная, имею право на жизнь! И никто не оборвёт мою нить судьбы на ее рассвете самом!!! Никто!

И тут, словно ведомая мерцающим воспоминанием, я потянулась в карман сарафана и обнаружила там два маленьких кремнёвых камушка завёрнутых в плотную ткань льняную — подарок последний бабушки.

Сердце радостно аукнулось, когда поняла я, какой потенциал дар этот в себе таит.

Задыхаясь, я собрала все сухие палки и листья, которые только смогла отыскать на опушке, и разложила их по кругу вокруг себя.

Дрожащими руками ударила камушки друг об друга и вспыхнули искры моментально, образовав защитное кольцо огня красного.

Подоспевшие упыри неистово зарычали, их яростные взгляды были устремлены на окружающее меня пламя.

Боялись они единственного, что могло меня спасти — света.

Когда один из упырей сделал безрассудный прыжок в сторону мою, я снова ударила по камешкам и еще больше искр упало на ветки сухие.

Мгновенно пламя стало более высоким и ярким, осветив всю темноту вокруг.

Вурдалаки завопили от разочарования, не в силах прорваться сквозь огненный барьер.

Один из них, недобро оскалившись, призывал остальных набраться терпения, полагая, что огонь в конце концов угаснет, оставив меня беспомощной снова.

Страх охватил меня от мысли этой. Нечисть была права… Свет не будет вечно спасть меня от тьмы!… Должна я и сама себя спасти.

Я стала обдумывать свои дальнейшие действия, ища способ вырваться из их когтей заострённых. Должно же быть хоть что-то, что сможет помочь мне!

С приливом вновь обретенной храбрости я зажмурила глаза свои и сосредоточилась на шуме протекающей неподалеку реки.

И тут, будто с шепотом вьюги, услышала я голос бабушки, напомнившей мне, что нечисть всякая плавать-то не умеет и воду живородящую на дух не переносит.

Звуки реки взревели в ушах моих, маня к спасению.

Во мне вспыхнула решимость, я собрала последние силы свои, и с криком бросилась в круг огненный.

Сарафан мой загорелся сразу, и ветки, подготовленные в руках, последовали примеру тому же, сотворив пылающий факел защиты на некоторое время.

Упыри зашипели, отскакивая с пути моего — их голод не пересилил страха над огненным даром Семаргла.

Они взирали, не в силах и дотронуться до меня, пока я пронеслась мимо так быстро, как только могли унести меня мои оледеневшие ноги.

Но в самый разгар моего бегства один из упырей, — что был быстрее и крупнее всех остальных, бросился на меня, вонзив когти в мою лодыжку.

Я стиснула зубы от пронзающей боли, инстинктивно бросая горящие еловые ветки в морду нечисти, на время ослепляя его.

Тварь взвыла в агонии, прекращая погоню.

Наконец добралась я до источника спасительного звука и обнаружила жестокий поворот судьбы — крутой обрыв, который я по неосторожности пропустила из виду и отступилась.

Неудержимо кувыркаясь в полёте вниз, несколько раз ударилась я головой о склон земной.

Тело болело, но мягкое снежное покрывало смягчало падение мое долгое, и вскоре оказалась я погружённой в удивительно теплую воду.

Собрав все силы, я заставила свои изможденные конечности плыть к другому берегу, пытаясь вырваться отчаянно из лап настигающей меня нежити.

Когда я лежала на заснеженном берегу, все еще наполовину в воде, уловила я яростное шипение вдалеке — раздумья тварей пересечь реку, и правда ли такая добыча худая оправдывала их усилия.

Застонав от агонии всепоглощающей, я попыталась переползти на возвышенность, но тело не поддавалось. Что-то сломано было во мне… А может и не что-то, а все.

И тут, где-то сверху раздалось низкое раскатистое рычание.

Я с трудом подняла голову, распахнув глаза от ужаса.

Упыри тоже сразу замолкли и отпрянули, завидев то, что возвышалось надо мной.

Огромный белый волк — один, как пять упырей взятых.

Шерсть его блестела, как свежевыпавший снег, а кроваво-красные глаза напряжённо взирали на меня в темноте. Рычащий лик предупреждал, чтобы все — кто рядом были, убрались подальше, коли жизнь дорога.

Не в силах и пошевелиться, я притворилась мертвой, надеясь, что волк не воспримет меня как угрозу.

Вурдалаки тем временем попятились обратно в чащу, их уверенность была подорвана присутствием величественного существа.

Неспешной поступью волк приблизился ко мне, остановившись всего в нескольких вершках.

Лежа на спине, я приоткрыла один глаз и чуть не закричала от ужаса неимоверного.

В последний момент показались острейшие клыки, нависшие над лицом моим, а огненное дыхание зверя обдало лоб и щеки.

Сознание мое ускользнуло, оборвав суровую предсмертную реальность от боли и изнеможения.

Я потихоньку отхожу от своего бессознательного состояния, мои глаза болезненно привыкают к тускло освещенной комнате.

Интерьер гостиной оформлен в темных тонах, подчеркнутых мерцающим пламенем камина. В воздухе витает чарующий аромат трав, доносящийся из соседней комнаты, наверное, кухни.

Пытаясь собраться с мыслями, слышу тихие голоса, доносящиеся из-за закрытых парадных дверей неподалёку.

Мой разум затуманен, и я не могу сосредоточиться на их диалоге. Однако боль, пронзившая ногу, быстро возвращает мое внимание к себе.

Осторожно пытаюсь пошевелиться, но по телу прокатывается волна агонии. Лодыжка распухла и плотно перевязана, под повязкой все еще видны кровоточащие рубцы от когтей.