— Как нарекли тебя, красавица? — спросил молодец, изучая меня с нескрываемым интересом.

— …Шура, — тихо представилась.

Улыбка незнакомца расширилась, в его взгляде сверкнула игривость.

— А мое имя, знать, не спросишь?

— А на кой пень ей твоё имя сдалось, касатик? — вмешалась Озара, ее голос был острым, как острие кинжала. — Ты нам лучше поведай, как оказался в наших краях дремучих? Помнишь ли ты, хоть, что вчера произошло?

Лицо парня изменилось до бледного оттенка, в глазах мелькнул страх.

— …Пропали други мои. Да? — голос его был едва слышен.

Посмотрев на его состояние, суровое лицо Озары смягчилось.

— Повезло тебе, касатик рыжий, что подоспела я вовремя. Иначе, с твоими остальными, ты бы сейчас мавок в болоте кормил.

— И то правда, — вздохнул молодец, в его голосе слышалось облегчение и благодарность. — Век буду обязан вам за это!

— Тю век! Век не век, а наш народ несколько веков живет. Условия способствуют. — усмехнулась старая ведьма.

Я снова встретилась глазами с незнакомцем и хотела было отвести взгляд, но он вдруг мягко улыбнулся.

— Лукьяном меня зовут.

Я попытался улыбнуться в ответ, и тут же ускользнула, чтобы разлить медовуху по кружкам.

Баба Озара продолжила расспрашивать его, ее любопытство разгорелось как пламя.

— Откуда сам будешь хоть?

— С Карпатских гор, хозяюшка. Оттуда и буду!

Лукьян продолжил следить за моими движениями у печи, его взгляд притягивала каждая мелочь.

— Ну, явно не отсюда, — фыркнула бабушка.

Лукьян посмотрел на нее с недоумением, растерянность проступила на его лице.

— А что, так очевидно?

— Так бороды нет совсем. — объяснила старуха. — Рыло у тебя скобленое!

Гость был ошарашен таким заявлением. Я с улыбкой повернулась к нему, надеясь успокоить.

— Не серчай на бабушку мою, она всегда как думает, так и говорит. Пророй, не замечает, как слова ее других задевают.

Парень благодарно посмотрел на меня, в его глазах отразилась признательность.

— Ах, ты, вяжихвостка, сплетничать обо мне удумала? — воскликнула ведьма.

— Да разве сплетни — то, что при тебе сказано, бабушка? — я поставила перед ними две кружки с медовухой, надеясь сменить тему.

— Не зови меня бабушкой своей, сколько раз талдычить тебе это, подлиза этакая! — зашипела она, забирая кружку и уходя обратно к своей прялке.

Лукьян тоже взял напиток и сделал глоток, тепло медовухи разлилось румянцем по его щекам.

— …Вижу ладно вам живётся вместе. По-семейному. — сказал он, обводя глазами нашу скромную избу.

— И не говори! — хихикнула я, пытаясь разрядить повисшее в воздухе напряжение.

Я уже собиралась уходить, как вдруг он вскочил, ухватив меня за запястье.

— Погоди, краса, а что это у тебя на шее? — он осторожно прикоснулся к моему амулету Велеса, в его глазах засветилось любопытство.

— Это? Амулет, — спокойно объяснила я, стараясь, чтобы его прикосновение не повлияло на меня. — А это… никто не имеет права трогать! — хлопаю его по руке, которая держит мое запястье, и отбегаю в сторону, защищая свое самое заветное богатство — оберег Вещего Леса.

— …Не серчай на меня. Совсем озверел я во время долгого странствия своего. Ласки женской не видал давно. Не ведаю, как уже слово молвить с людьми… Да еще и с красой такой! А камень этот адский… Жизнь мне спас, — признался Лукьян, кивнув на мой амулет. — От волков, видать, отвадил. Только потерял я его где-то в чаще…

— Серебро, адским камнем зовёшь?

— У нас на Родине так его нарекли, — пояснил он, погрузившись в раздумья.

Вдруг молодец осознал, что он наполовину гол, и рваные остатки кафтана свисают с его широкой груди.

— Прости за вид непристойный, хозяюшка! Кушак-то мой, весь искромсался… Волки подрали, небось, когда напали… — Лукьян присел обратно на скамью, сморщившись от боли в боку.

— Не бирюк это. Нет… — неожиданно возникла баба Озара.

— Что, простите?

— Бирюк — это зверь дикий. — прошептала я, пытаясь пролить свет на загадочные слова старухи.

— Не волки это, нет. Упыри тебя так подрали, касатик! — заключила старушка, с кривой ухмылкой допивая свою медовуху.

Лукьян уставился на нас.

— А не кошмар ли это был? Я-то думал…

— Нет, видел ты упырей не в бреду, милок. А наяву.

— …А что же вы тут? Неужто одни совсем живете?! — недоумевал он, все еще пытаясь осмыслить события, бросившие его на наш путь.

— За околицей деревни смотрим мы. Охраняем от нечисти всякой. — разъяснила я.

Выросла я на историях наших предков, на легендах о нашем наследии Древлян, и защита народа родного долгом была, который по венам струился моим.

Бабушка хмыкнула, собирая свою дорожную сумку, готовясь к очередной болотной вылазке.

— Не сиди с миной такой кислой, касатик! Авось до свадьбы заживет! Шурка-то, подле тебя все ночь до зари просидела, листья крапивы все прикладывая к ранам твоим кровоточащим. Заживет! — хихикнула она, выходя из дома пружинистым шагом. — Шурка, отведи гостя нашего в деревню! — крикнула ведьма напоследок, и ее голос разнесся по лесу.

***

В самом сердце чарующего леса я без труда пробиралась среди возвышающихся древних елей, пока Лукьян следовал за мной. Его слова эхом разнеслись по опушке.

— Одного не понимаю я… Как же ты можешь жить здесь?

— …О чем ты?

— Это же грех истинный — скрывать красу такую редкую за брёвнами избы да за лесным буреломом!

Я усмехнулась, приостановившись, чтобы немного облегчить ему путь-дорогу.

— Красота — это лишь миг мимолетный. А вот знания и мудрость ведическая — это на всю жизнь и больше!

Лукьян прислонился к березе, его дыхание перехватило, пока он внимательно наблюдал за мной.

— Понимаю твое искреннее желание стать ведуньей, помогать людям и все такое… Но разве не бывает тебе одиноко в этом уединенном месте?

На моем лице заиграла снисходительная улыбка.

— Одиночество никогда не гостило в сердце моем. У меня есть моя мудрая бабушка, и ее присутствия достаточно, чтобы наполнить дни мои общением и заботой.

В медовых глазах парня появился хитрый огонек, с любопытством он склонил голову.

— Необыкновенная ты, Шура… В отличие от других девиц, кого за жизнь повстречать успел, вижу, обладаешь ты особым светом внутри.

Его яркие рыжие волосы блестели в лучах утреннего солнца, а диковинный наряд, который накинул он на себя в избе, из своей уцелевшей походной сумки, чудно контрастировал на фоне леса. Несмотря на необычную одежку, его природная красота была неоспорима. Я невольно прикусила щеку, на мгновение отведя застенчивый взгляд.

Мы шли дальше молча, пока не добрели до небольшого родника, спрятанного в глубине леса, который нам предстояло пересечь. Ранним утром вода в нем была ледяной, и я вздрогнула, погрузив босую ногу в хрустальную глубину. Лукьян внимательно следил за каждым моим движением.

Набравшись храбрости, я шагнула в родник, шипя от окутывающего меня колкого холода. Только я собралась окунуть и вторую ногу, как сильные руки парня неожиданно притянули меня к себе, без труда подхватив меня, аки драгоценную ношу.

Звучно выдохнув от неожиданности, я так и застыла в его объятиях, а он лишь мелодично рассмеялся.

— Душа моя, мы так с тобой хлеба не испечём! Быстрее будет так и приятней! — по-лисьи усмехнулся Лукьян.

Совершенно ошеломленная, я почти не двигалась, опьяненная успокаивающим ароматом хвои от его тела и сладких цветов, витавших в воздухе.

Достигнув берега, стало очевидно, что парень не собирался отпускать меня так рано. И пронёс на руках ещё несколько аршин вперёд. Эти мгновения, растянувшиеся в сладкую вечность…

И только когда на моих щеках запылал румянец, я легонько подтолкнула его локтем в грудь, призывая опустить меня на землю.

— Каюсь, мог бы нести тебя так вечно! Так легка и грациозна ты, голубка лесная, — забвенно прошептал он, наконец-то позволив мне встать на ноги.