Спустя пару дней они наткнулись на заросли приземистых, невзрачных кустов. Скай не обратил на них внимания, а вот Колдун очень заинтересовался.
— Смотри-ка, — сказал он, останавливаясь, — а ведь раньше он гораздо севернее рос…
— Что это?
— Аг, рот'н'маррийский земляной орех, — ответил Колдун и двинулся было, собираясь наклониться, как вдруг лицо его посерело от боли. — Ну-ка, Вейтар… выкопай нам несколько.
Скай, не споря, опустился на колени перед ближайшим кустом. Орехи были с кулак величиной, морщинистые и какие-то кожистые, похожие на засохших голых животных, и выкапывать их было гнусно. Но Скай поглядывал на Колдуна, и желание поворчать пропадало.
Он выкопал орехов с десять, когда Колдун наконец задышал ровнее и перестал скрипеть зубами.
— Довольно, — сказал он своим обычным голосом. — На ужин этого хватит. Пошевеливайся, Вейтар.
Скай поспешно затолкал орехи в сумку и побежал догонять Колдуна.
Какое-то время они шли в молчании, но потом Скай не выдержал.
— Послушай, — сказал он Колдуну в спину, — что у тебя с рукой?
— Не твоя забота.
Скай уязвлённо поджал губы. Поставить бы низкородного на место, чтобы впредь был поучтивее... Но всё-таки он был обеспокоен не на шутку, поэтому сказал снова:
— Видно же, что болит.
— Сказал ведь тебе: не твоя забота.
— Очень даже моя! — рассердился Скай. — Нам надо было остановиться где-нибудь. На ферме или... в гостинице, подождать, пока твоя рана…
— Моя рана пусть тебя не беспокоит, — нетерпеливо перебил его Колдун. — Мы не можем ждать. Мы должны торопиться.
Скай уже набрал в грудь воздуху для гневной реплики, но тут гибкая ветка, чиркнув о плащ Колдуна, хлестнула Ская по лбу. Он зашипел от боли и дальше шёл молча, хмурясь и пытаясь отряхнуть с рук остатки грязи с орехов.
Но тревога его всё росла.
* * *
На седьмой день вечером они решили заночевать рядом с большим поваленным деревом. Оно давно засохло и обещало целую гору топлива для костра. Скай как раз наломал приличную охапку веток, как вдруг заметил, что Колдун стоит, согнувшись от боли.
Он простоял так довольно долго, не шевелясь, и Скай, с беспомощно повисшими руками, тоже не решался двинуться с места, пока Колдун не выдавил:
— Помоги-ка мне, Вейтар…
Скай помог ему сбросить ремень сумки и сесть. Колдун привалился спиной к упавшему дереву, и теперь Скай по-настоящему испугался, разглядев, какое у него белое, измученное лицо.
Не заживает эта рана, а только хуже становится. Сперва он только рукой не мог шевелить, а теперь... Надо вернуться в город. Взять у лекарки мазь какую-нибудь. Я могу вернуться один... может, меня они не убьют. Может, я смогу уговорить Хермонда... попрошу Нэи или Имлат...
Скай уже раскрыл рот, чтобы сказать это вслух, но осёкся под пронзительным взглядом Колдуна.
— Скажешь хоть слово о моей ране, — предупредил он шёпотом, — закляну насмерть.
Скай в сердцах махнул на него рукой и пошёл разводить костёр. Он не воспринял угрозу всерьёз, но с Колдуном было бесполезно спорить. Да и не теперь же, когда он так слаб.
Пока Скай возился с хворостом и огнивом и закатывал в костёр оставшиеся орехи ага, Колдун сидел, закрыв глаза и тяжело дыша. Он ни за что не согласится повернуть. И будет прав: в городе нам теперь добра ждать нечего.
К тому времени, как аг пропёкся, Скай решил, что лучше попробует уговорить Колдуна подождать хотя бы пару дней. Ему наверняка станет лучше, если он отдохнёт. Надо только место выбрать поближе к ручью и сделать укрытие.
Костёр догорал ленивым алым пламенем. В темноте что-то невидимое шуршало со всех сторон. Скай перебрасывал горячий закопчённый орех с ладони на ладонь, а сам следил за Колдуном. Надо подождать, пока он придёт в себя, а потом я его уговорю. Должен же он понимать: тащиться через Лес с таким плечом — глупее не придумаешь...
Но Колдун сидел без движения, и его лицо скрывала тень.
Наконец он шевельнулся, но прежде чем Скай успел заговорить, раздалось карканье, и Лерре, похожий на сгусток ночной темноты, опустился на поваленное дерево.
— Лерре, — радостно сказал Колдун, и они повели свою обычную беседу: ворон скрипел и скрежетал. а Колдун задавал вопросы на медленном странном языке, на котором читал заклятья. Скай, не понимавший ни слова, чистил аг и думал, как был бы счастлив старый Ханагерн, доведись ему вживую услышать Колдовское Наречие.
— Ну что, — спросил Скай, когда ворон слетел на землю к костру и принялся долбить клювом остывший аг. — Какие вести на этот раз, добрые или дурные?
— Кому как, — Колдун, морщась, потянулся за оставшимся орехом. — Может быть, каким-нибудь славным воинам очень по душе вся эта война.
Скай молча проглотил насмешку насчёт воинов — любопытство было сильнее.
— Что там про войну? Йенльянд всё ещё в осаде?
— Нет, они уже давно заняты восстановлением укреплений.
— А... Проклятые? Лерре их видел?
Ская передёрнуло от одного упоминания, но Колдун и бровью не повёл.
— О да. Не на Яблоневых Равнинах — к северу отсюда. Бредут поодиночке. Но о них беспокоиться нечего: мало кто, входя в Хиллодор со злом, из него выходит. Вот у Великой Границы беспокойно, но этого следовало ожидать во времена вроде нынешних... Ещё Лерре слышал, как шепчутся, что в развалинах у Эйнатар-Тавка что-то засело. Весть любопытная, но наших дел не касается.
А какие у нас, собственно, дела, хотел спросить Скай, но Колдун зевнул во весь рот.
— Ну, довольно болтовни, Вейтар. Завтра выходим с первым светом.
Он осторожно улёгся на бок и закрыл глаза. Не то чтобы Ская тянуло спать после разговора о Проклятых, но спорить он не стал. Дожевал остатки сладковатой ореховой мякоти и растянулся на плаще возле костра.
* * *
Утром Скай отобрал у Колдуна сумку. Забросил её на спину, так что ремни от сумок скрестились на груди, и твёрдо зашагал между деревьями.
— Вейтар! — рявкнул Колдун. Он выглядел изумлённым до крайности.
— Ругайся сколько влезет, — отрезал Скай. — Тебе и посоха хватит. Тоже мне...
— Вейтар, — повторил Колдун уже веселее. — Тавик ты упрямый, ты не в ту сторону идёшь.
* * *
На шестнадцатое утро с того дня, как они покинули Фир-энм-Хайт, Колдуну уже стоило огромных усилий просто подняться на ноги. Скай хотел было помочь, но Колдун бросил на него взгляд, полный такой боли и злобы, что он поостерёгся. А когда присмотрелся повнимательнее, то и вовсе похолодел.
— Колдун, что у тебя с плечом?
— Ничего, о чём стоило бы волноваться.
Колдун поплотнее запахнул плащ — простое движение, заставившее его задержать дыхание.
— Почему у тебя опять кровь идёт?
— Это случается. В этих местах должен расти кровяной мох, он поможет.
Он говорил с беззаботностью, в которую Скай не поверил.
Ближе к вечеру Скай набрал в сыром овражке мягкого багрового мха. Он был приятен на ощупь, в отличие от орехов ага, но пахнул ржавым железом. Когда у костра Колдун не без помощи снял рубаху, Скай воочию убедился, что все эти его «не страшно» — враньё. Рана выглядела не просто худо — омерзительно. Она была похожа на сгоревший в уголь ягодный пирог — алая, кровоточащая в центре и чёрная, ссохшаяся по краям. И эта чернота тонкими змеящимися прожилками расползалась по груди и левой руке.
Скаю сделалось тошно. В полном молчании он помог Колдуну привязать к плечу ошпаренный кипятком мох, одеться и лечь. Потом он лёг сам и не спал всю ночь.
* * *
Кровь и правда остановилась, но ненадолго. А через четыре дня Скай заметил змейки черноты, проступившие у Колдуна на шее.
Теперь Колдун очень торопился, но идти так же быстро, как раньше, уже не мог.
* * *
Младшая луна умерла и переродилась заново, тоненьким красноватым серпом, и вместе с тусклым огрызком Старшей луны они почти не давали света, зато звёзды налились жаром. Приближалась ночь Поворота Года — самая тёмная в году. Начался месяц Туманов, но в лесу, где не было постоянных ветров с моря, разительных перемен не ощущалось.
